Сергей Ауслендер - Петербургские апокрифы
Еще до публикации романа, а тем более после нее С. Ауслендер рассчитывал на то, что его произведение будет иметь не только чисто литературный успех, но также получит резонанс в художественной среде, в частности, в кругах узнавших себя прототипов. О ходе работы над «Последним спутником» и об ожиданиях автора свидетельствуют письма Ауслендера М. Кузмину: от 16 апреля 1910 года: «Я это время почти ничего не пишу, только пытаюсь продолжать „Последнего спутника“»; от 18 июня 1911 года: «Я корплю над романом, кончаю на этих днях вторую часть, а там есть еще третья. Жаль, что ты не можешь читать его, мне очень интересно и важно было бы знать какое он производит впечатление — сам я так много вожусь с ним, что уж не понимаю хорошо или плохо выходит. Не получил ты каких известий, произвел ли он какое-нибудь впечатление в Москве в „сферах“»; от 7 июля 1911 года: «Я все сижу над романом, уже над третьей частью. Конечно, не мог удержаться, чтобы не вывести и тебя, но я думаю, ты не будешь в претензии на это».[41]
Имеются данные о том, что роман произвел «впечатление» на круги, близкие к прототипам его героев. Об этом, к примеру, свидетельствовал отзыв рецензента И. Дж. [И. В. Иванова]: «Печатавшийся на страницах „Утра России“ роман г. Ауслендера в свое время вызвал сенсацию ввиду фотографичности некоторых лиц, выведенных автором».[42] Но в целом надо отметить, что история о новом приключении «Ренаты» не имела успеха «Огненного ангела» Брюсова. Примечательно, что ведущие критики модернистского лагеря обошли роман молчанием, отклики последовали только со стороны «чужих», судивших произведение Ауслендера с точки зрения его несоответствия «заветам» психологического реализма. Возможно, подобное «умолчание» было связано и с изменением интересов писателя и его положения в литературной среде. В 1913 году он вышел из состава сотрудников журнала «Аполлон» и сосредоточился на театральной сфере деятельности. В это время Ауслендер создал несколько камерных театральных пьес по мотивам своих новелл («Ставка князя Матвея» (1913), «Песенка г-жи Монклер» [на основе рассказа «Вечер у господина де Севираж»] (1916)), а также написал пьесы на исторические и современные темы («Изумрудный паучок» (1914), «Хрупкая чаша» (1916) и др.).
Рубежом творческой биографии Ауслендера стало начало Первой мировой войны. Писатель встретил это событие за границей, откуда он смог вернуться домой только зимой 1915/16 года. Об этом времени племянница Ауслендера — Н. Н. Минакина вспоминала так: «Он очень сложно добирался до России — через Болгарию. Во время войны работал в Земском союзе — полувоенной организации, помогавшей фронту. Вернувшись в Петербург, узнал об измене жены и ушел от нее. Разведен не был. В 1917 г. Надежда Александровна уехала за границу. Писала оттуда Сергею Абрамовичу, очень хотела вернуться. Он вначале отвечал ей на письма. Потом переписка оборвалась <…>. Но ее фотография до последних дней стояла у него на столе».[43] Итогом осмысления свершившегося в мире и в своей жизни стал последний сборник предреволюционной прозы Ауслендера «Сердце воина» (Пг., 1916).
Третий сборник также имеет кольцевую композицию. Открывающий его рассказ «Сердце воина» в концентрированном виде воплощает основную концепцию книги — то, что интересовало образованных людей раньше, до войны, теперь, перед лицом всенародного бедствия подвергается переоценке, представляется далеким сном, эстетской «игрой» взрослых «детей». Главный герой рассказа — получивший отпуск по ранению офицер-петербуржец Батурин так вспоминает о том, что уже отошло в прошлое: «Какое странное было время. <…> Какое странное время. Мы жили в высокой белой башне из слоновой кости, мы были отделены от всего мира нашими изысканными мечтами, и жизнь… какой грубой и безвкусной казалась нам эта далекая, чужая нам жизнь. Как это смешно вспомнить, особенно сейчас. Но хорошо, что было когда-то и так».[44]
Книга «Сердце воина» построена на переплетении того, что было — мира ретроспективных фантазий («Поцелуй Венеции», «Розы принца», «Первая любовь барона фон-Кирилова», «Желтая карета», «Русалочье зелье»), и того, что есть — современности XX века («Сердце воина», «Наташа», «Весенние дни», «В монастыре», «Троицын день», «Грозная весть»). Так же, как и другие сборники прозы Ауслендера, книга имеет единый лирический сюжет и героя, которому приданы автобиографические черты. Главный персонаж новой книги — это повзрослевший молодой человек, давно прошедший «обряд инициации» и теперь глядящий с иронической усмешкой на когда-то близких ему героев, страшащихся «тайны любви». Авторской иронией пронизаны рассказы «Розы принца», «Первая любовь барона фон-Кирилова», «Русалочье зелье», сюжеты которых фабульно близки стилизациям из сборника «Золотые яблоки». Однако теперь авторская позиция кардинально изменилась, персонажи рассказов являются не ипостасями лирического «я», а резко дистанцированными от него персонажами. Изменился и характер интерпретации романтического конфликта — это уже не противостояние «высокой» мечты и «низкой» действительности, а оппозиция бледных книжных фантазий и многокрасочной самоценной жизни.
Наиболее четко пересмотр авторского отношения к прежним идеалам «ретроспективного мечтателя» выражен в рассказе «Дача на Островах», расположенного точно в середине книги. Его действие разворачивается в Петербурге, в момент прохождения мимо Земли периодически возвращающейся кометы Галлея, по преданиям предвещающей грядущие бедствия. Юная вдова Наталья Ливере теряет супруга, так и не узнав счастья реальной любви. Она обретает ее на мгновенье, когда к ней на один день приезжает брат-близнец покойного мужа. Ауслендер виртуозно использует классический мотив двойника для того, чтобы показать торжество исполненной страдания реальности над пусть прекрасными, но бесплодными фантазиями. Финалом сборника стал рассказ «Грозная весть», основанный на личных впечатлениях Ауспендера, встретившего начало войны за границей. В этот исторический момент герои произведения находились в прекрасной Италии, но сюжет рассказа составляет описание их трудного пути назад, в Россию.
Географическое пространство сборника разделено на Россию, символизируемую Петербургом и миром провинции, и «иные земли», воплощенные в образе Италии. Развитие единого лирического сюжета связано с идеей «возвращения» на Родину — в Петербург. И в этом плане взаимно соотнесены первый и последний рассказы книги. В первом из них («Сердце воина») герой приходит с войны в Петербург, чтобы потом снова отправиться защищать Родину (Петербург). В последнем («Грозная весть»), узнав о войне, герой возвращается на Родину (в Петербург), чтобы потом уйти на войну, а не отсиживаться в нейтральной Швейцарии. Для апологетической любви Ауслендера к родному городу характерно то, что в его прозе отсутствует негативная реакция на изменение названия города (Петроград). Для автора и лирического героя сборника «Сердце воина» важно бытие самого города как реального зримого символа Родины, вне зависимости от исторической изменчивости его номинаций. Именно так воспринимает любимый город офицер Батурин: «Как хорошо! <…> Как хорошо, что ра-достигая и красивая жизнь такая; как хорошо. Вот вернулся в Петроград, и все здесь неизменным осталось — то, что любил прежде. А с другой стороны, как хорошо, что многое, многое уже изменилось, но изменилось-то к лучшему, а все, что было прекрасного и Невский, и шпиц Адмиралтейский, и солнце, это-то все осталось и навсегда останется» (С. 5).
Сборник «Сердце воина» был почти не замечен критикой. Возможно, потому, что при поверхностном взгляде на него бросались в глаза представлявшиеся уже смешными заглавия стилизованных произведений типа «Любовь барона фон-Кирилова», а внимательно вглядеться в новый образ автора и новое качество его прозы не позволяло время. Вероятно, по той же причине так и осталась в редакторском портфеле Леонида Андреева рукопись рассказа «В царскосельских аллеях» (1916).
В начале 1918 года С. Ауслендер навсегда покинул Петроград. Он не принял Октябрьского вооруженного переворота, сначала жил в Москве, участвовал в газете «Жизнь», затем оказался в Екатеринбурге, потом в Омске, где выступал с антибольшевистскими статьями в местных газетах и в качестве военного корреспондента совершил поездку по фронту в поезде Верховного правителя адмирала Колчака.[45] Во время своей сибирской «одиссеи» Ауслендер, может быть намеренно, потерял документы, и некоторое время жил под другой фамилией. В 1919–1922 годах он трудился воспитателем детского дома в селении недалеко от Томска.[46] В 1922 году писатель вернулся к родным в Москву, где работал заведующим литературной частью в Московском театре юного зрителя и писал для заработка историческую прозу для юношества.[47] О последних днях С. Ауслендера Н. Н. Минакина вспоминала следующее: «Я хорошо помню дядю Сережу. Он был небольшого роста, очень изящный, бледный, с тонкими чертами лица, с серыми глазами и темными волосами. Элегантный <…>. Говорил негромко, ласково сдержанно („лирически“, по словам мамы). <…> В марте 1936 г. Сергей Абрамович ездил в Ленинград на похороны М. А. Кузмина. Приехав, жалел, что ему ничего не отдали из архива Михаила Алексеевича. А 22 октября 1937 г. дядю Сережу арестовали. Был обыск, изъяли документы, бумаги, кое-какие книги. Первую передачу для него приняли, а через неделю, отстояв огромную очередь у тюрьмы, мы услышали, что больше передачи не примут. Ему дали „10 лет без права переписки“. На запрос, посланный родственниками после смерти Сталина, пришел ответ: „Умер от прободения язвы в 1943 г.“. У нас считается, что Сергея Абрамовича арестовали по доносу мужа его сестры А. Т. Мухортова. <…> Из библиотеки и архива С. А. Ауслендера <…> почти ничего не осталось. Фотографии, несколько книг. Остальное за эти годы пропало, погибло. Память о нем, конечно, сохраняли, но не думали, что о нем снова вспомнят».[48]
