Рустам Ибрагимбеков - Дом на песке
Мать. Спасибо, Гулам, нам ничего не нужно.
Гулам. Конечно. Я то же самое сказал Адочке: "Они такие заслуженные люди, зачем им моя помощь?" Конечно, вы ни в чем не нуждаетесь, я даже не сомневаюсь в этом. Я другое имел в виду, не материальную помощь. Что вы! Об этом я даже подумать не мог. Хотя, к слову сказать, готов в любое время любую-сумму на любой срок. Зачем же нужны соседи, если не для того,, чтобы помогать друг другу? Но я другое имел в виду, совсем: другое. Например, попросить пару друзей перебросить эти камни, которые вы, Халида-ханум, сами сейчас таскаете. У меня просто сердце кровью обливается, когда я это вижу.
Мать. Напрасно. Я делаю это по совету врача. Мне полезна физическая нагрузка.
Гулам. Да, да, конечно... Я просто к примеру сказал о камнях, это совсем не обязательно. Можно что-нибудь другое. Просто я хочу, чтобы вы знали, что стоит мне свистнуть и пара человек к вашим услугам. Выполнят любую работу.
Мать. Спасибо, Гулам...
К калитке подходит жена Гулама Ада. Она в пестром купальнике с открытой спиной и глубоким вырезом на груди.
Гулам. Это мой долг. А вот и Адочка... (Жене.) Иди скорей сюда, очень интересный разговор.
Ада. Не могу же я в таком виде. Извините, но такая жара. (Матери.) Не надоел он вам своей болтовней? Я всегда волнуюсь, когда он идет к вам: вдруг ляпнет что-нибудь не то, а я так дорожу нашими отношениями.
Гулам. Ну что ты, Адочка, я ничего лишнего не сказал. (Просительно смотрит на Мать, как бы ждет подтверждения своим словам.)
Мать. Входите, Ада.
Ада (минует калитку). Неудобно, я в таком виде, но жуткая жара... Еще раз здравствуйте.
Отец. Мое почтение.
Гулам. Я говорю, Адочка: правда, мы с удовольствием поделились бы с нашими дорогими соседями водой? У нас насос целыми днями качает, а в их колодце воды нет...
Ада. Правда, тетя Халида, как-то неудобно даже: у нас же артезианская скважина, на полсела воды хватит.
Мать. Спасибо, Ада, но я надеюсь, что мы приведем в порядок свой колодец.
Гулам. Это безнадежное дело, поверьте мне, Халида-ханум. Тут нужно скважину бурить. У нас та же история была...
Ада. Подожди, Гулам. Ты вечно что-нибудь не то скажешь. Дай лучше стул.
Гулам подает стул.
(Садится.) Ты собирался ехать в город, по-моему?
Гулам. Да, через час поеду. В машине есть место. (Отцу.) Вы не едете в город? Могу подвезти.
Отец. Спасибо, пока не еду.
Гулам. На охоту собираетесь?
Отец. Да вот ребята должны приехать. Все вместе пойдем.
Гулам. Вы, говорят, хорошо стреляете?
Отец (похвала ему приятна). Когда-то ничего стрелял. А сейчас ребята меня уже обскакали. Они отличные стрелки.
Гулам. Хочу кондиционеры в спальне поставить. Я считаю, если уж взялся за что-то, делай на высоком уровне.
Мать. Да, у вас, Гулам, размах большой. В общем, это правильно, если иметь возможность. А мы вот третий месяц эту скалу убрать не можем, чтобы фундамент начать.
Гулам. Какую? Что же вы мне не сказали, когда у меня экскаватор работал? И трактор был. В две минуты убрали бы.
Мать. Неудобно как-то было.
Гулам. Ай-яй-яй! Как не стыдно! Ну, ничего, что-нибудь придумаем. Хотите, я привезу из города людей?
Мать. Нет, нет, спасибо.
Гулам. Тут нужно пять-шесть человек, не больше.
Мать. Даже меньше.
Гулам. Я беру это на себя. К концу дня этой скалы не будет.
Мать. Спасибо, Гулам, но мне как-то неудобно.
Гулам. О чем вы говорите? Я бы сейчас ею занялся, если бы меня не ждали в городе.
Ада. Ничего, подождут.
Мать. Нет, нет, не надо никого подводить из-за нас. Поезжайте, Гулам, по своим делам. У нас здесь ничего срочного нет.
Гулам (обрадованно). Конечно. Через часок поеду и быстро вернусь, и к вечеру скалы не будет.
Ада. Ну, ладно, ты иди, дай поговорить с людьми.
Гулам. Иду, иду, Адочка. Ты про то, как я дом отца назад выбиваю, расскажи. Интересная история.
Ада. Ладно, расскажу. Иди уж.
Гулам уходит
(Матери.) Вы напрасно его не используете. У него энергии н" десять домов хватит. Вы знаете, что он придумал?
Мать. Нет.
Ада. Умора просто! Дядя Гамид, это вам особенно интересно должно быть: он на вашу помощь рассчитывает.
Отец. Буду рад помочь, если смогу.
Ада. Он задумал получить назад дачу своего отца в Пиршагах, которую в двадцать девятом году государство конфисковало как излишки.
Мать. Но у него же есть уже одна дача.
Ада. Эту он на имя своего брата построил, Тофика, тот тоже диссертацию защитил...
Мать. А дача отца большая?
Ада. Дом в восемь комнат, но запущенный. До войны сельсовет там был, а с сорок седьмого года он пустой стоит. Конечно, все растащили - окна, двери, полы... Но все равно очень красивый...
Мать. Участок большой?
Ада. Был большой. А сейчас только двор остался, все остальное роздали под дачи.
Мать. А зачем Гуламу два дома?
Ада. Если у него будет возможность, он десять построит.
Отец. А чем я ему могу быть полезен?
Ада. У него есть документ, что отец его в семнадцатом году был посажен в тюрьму Временным правительством. А вы ведь в это время тоже были в Москве?
Отец. Да, был.
Ада. Это я ему сказала. У меня же в диссертации есть глава об азербайджанцах, участвовавших в революционных событиях в России. Вот он и хочет, чтобы вы написали пару слов о его отце
Отец (растерянно). А что я могу написать?
Ада. Ну, что-нибудь в подтверждение того, что отец его -- жертва Временного правительства.
Отец. Но как же я могу? Я же не знал его отца.
Ада. А вы и не пишите ничего. Обойдется без второй дачи.
Отец (волнуется). Нет, вы поймите меня правильно. Я бы написал, но я действительно ничего не знаю об этой истории с арестом. Я же не занимал никаких постов, просто воевал, как все, а после ранения попал в Отдельный Самарский кавалерийский полк и уже в Москву так и не вернулся.
Ада. Я знаю.
Отец. Я всегда был простым красноармейцем...
Ада. Я все про вас знаю. Я про вас знаю то, что даже вы сами о себе не знаете.
Отец. Неужели?
Ада. И догадаться не сможете.
Отец. Что же это такое?
Ада (Отцу). Это мой сюрприз. Я так благодарна судьбе за то, что наши дачи рядом. О вас же никому не было известно. Даже о том, что вы прибыли сюда в составе Одиннадцатой армии, освободившей Баку от мусаватистов, никто не знал.
Отец. А почему, собственно, об этом должны знать?
Ада. Вы поразительный человек! Да любой другой трубил бы об этом на каждом углу.
Отец. Вы думаете?
Ада. Уверена. Гулам на одном несчастном аресте своего отца целый дом отхватить хочет. А на вашем месте он сейчас в правительстве сидел бы...
Отец. Вы что-то, по-моему, сильно преувеличиваете, Ада.
Ада. Ничего я не преувеличиваю. Вся моя диссертация на вас построена. (Улыбается). Подождите, еще не то будет! Я еще займусь вашим участием в Великой Отечественной войне!
Отец. Что вы! Что вы! (Машет руками.) Зачем это нужно? .Миллионы воевали, и я, как все... Смешно даже говорить об этом. (Смотрит на жену.)
Мать. Действительно, Ада, о войне писать не стоит. Ну, что юн был военным журналистом, работал в армейской газете... Что об этом писать?
Ада. Как что? Участник революции, прошел все пять лет войны, был в керченском окружении, дошел до Берлина. И вы считаете, что об этом не надо писать?
Отец. Но я даже ранен не был.
Ада. Это не обязательно. Есть Герои Советского Союза, не получившие ни одной царапины.
Отец. Мне даже выстрелить не пришлось ни разу.
А д а. У вас были другие обязанности. Маршалы тоже не стреляли.
Мать. Если уж писать, то лучше о революции. Тогда он хоть по-настоящему воевал.
Ада. Тетя Халида, это не важно, стрелял дядя Гамид или нет. Важно то, что он участвовал и в революции и в Великой Отечественной войне.
Отец. Таких много было.
Ада. Может быть. Но я знаю вас. И страшно рада этому. .Для меня вы просто клад. Только, честно говоря, я одного понять не могла, когда раскопала ваши документы, и спросить как-то неудобно было... У вас что-то случилось в двадцатом году, после установления Советской власти в Азербайджане? Что-то произошло с вами?
Отец. Нет, ничего не произошло. А почему вы решили?
Ада. Слава богу... Значит, я ошиблась. Просто я не встречала больше вашего имени ни в архивных документах того времени, ни в газетах... Вы как будто исчезли.
Отец. Я не исчез. Кончилась революция, и я пошел работать по специальности.
Ада. Куда?
Отец. Преподавателем в школу, потом в университет. Я же историк.
А д а. И все время работали преподавателем? Все годы?
Отец. Да. До сорок первого, пока не началась война.
А д а. А после войны?
Отец. И после войны тоже.
Ада. Там же?
Отец. Да, в университете.
Ада. Невероятно. (Непонятно, восхищается она или недоумевает.)
Отец. Что?
Ада. Ну вот это все, ваша жизнь.
Отец. Извините, Адочка, но я не понимаю вас...
Ада. Мне трудно объяснить, но это как-то не укладывается? в наши нынешние представления. Вы участвовали в революции,, победили, а потом... пошли работать учителем...
