Александр Грин - Крысолов

X

Тогда или, вернее, спустя некоторое время, наступил момент, от которого я мог частично восстановить обратным порядком слетевшее и помраченное действие. Прежде всего я увидел девушку, стоящую у дверей, прислушиваясь, с рукой простертой ко мне, как это делают, когда просят или безмолвно приказывают сидеть тихо. Она была в летнем пальто; ее лицо выглядело встревоженным и печальным. Она спала перед тем, как я появился здесь. Это я знал, но обстоятельства моего появления ускользнули, как вода в сжатой руке, едва я сделал сознательное усилие немедленно связать все. Повинуясь ее полному беспокойства жесту, я продолжал неподвижно сидеть, ожидая, чем кончится это прислушивание. Я силился понять его смысл, но тщетно. Еще немного, и я сделал бы решительное усилие, чтобы одолеть крайнюю слабость, я хотел спросить, что происходит теперь в этой большой комнате, как, словно угадывая мое движение, девушка повернула голову хмурясь и грозя пальцем. Теперь я вспомнил, что ее зовут Сузи, что так ее назвал кто-то, вышедший отсюда, сказав: "Должна быть совершенная тишина". Спал я или был только рассеян? Пытаясь решить этот вопрос, я машинально опустил взгляд и увидел, что пола моего пальто разорвана. Но оно было цело, когда я спешил сюда. Я переходил от недоумения к удивлению. Вдруг все затряслось и как бы бросилось вон, смешав свет; кровь хлынула к голове: раздался оглушительный треск, подобный выстрелу над ухом, затем крик. "Хальт!" - крикнул кто-то за дверью. Я вскочил, глубоко вздохнув. Из двери вышел человек в сером халате, протягивая отступившей девушке небольшую доску, на которой, сжатая дугой проволоки, висела огромная, перебитая пополам черная крыса. Ее зубы были оскалены, хвост свешивался. Тогда, вырванная ударом и криком из воистину страшного состояния, моя память перешла темный обрыв. Немедленно я схватил и удержал многое. Чувства заговорили. Внутреннее видение обратилось к началу сцены, повторив цепь усилий. Я вспомнил, как перелез ворота, опасаясь стучать, чтобы не привлечь новой опасности, как обошел дверь и дернул звонок третьего этажа. Но разговор через дверь - разговор долгий и тревожный, причем женский и мужской голоса спорили, впустить ли меня, - я забыл бесповоротно. Он был восстановлен впоследствии. Все эти еще не вполне смыкающиеся черты возникли с быстротой взгляда в окно. Старик, внесший крысоловку, был в плотной шапке седых выстриженных ровным кругом волос, напоминающих чашку жёлудя. Острый нос, бритые, тонкие, с сложным упрямым выражением губы, яркие, бесцветные глаза и клочки седых бак на розоватом лице, оканчивающемся направленным вперед подбородком, погруженным в голубой шарф, могли заинтересовать портретиста, любителя характерных линий. Он сказал: - Вы видите так называемую черную гвинейскую крысу. Ее укус очень опасен. Он вызывает медленное гниение заживо, превращая укушенного в коллекцию опухолей и нарывов. Этот вид грызуна редок в Европе, он иногда заносится пароходами. "Свободный ход", о котором вы слышали ночью, есть искусственная лазейка, проделанная мною около кухни для опыта с ловушками различных систем; два последние дня ход этот, действительно, был свободен, так как я с увлечением читал Эрта Эртруса: "Кладовая крысиного короля", книга, представляющая собой отменную редкость. Она издана в Германии четыреста лет назад. Автор был сожжен на костре в Бремене, как еретик. Ваш рассказ... Следовательно, я рассказал уже все, с чем пришел сюда. Но у меня были еще сомнения. Я спросил: - Приняли ли вы меры? Знаете ли вы, какого рода эта опасность, так как я не совсем понимаю ее? - Меры? - сказала Сузи. - О каких мерах вы говорите? - Опасность... - начал старик, но остановился, взглянув на дочь. - Я не понимаю. Произошло легкое замешательство. Все трое мы обменялись взглядом ожидания. - Я говорю, - начал я неуверенно, - что вам следует остеречься. Кажется, я уже говорил это, но, простите меня, я не вполне помню, что говор ил. Мне кажется теперь, что я был как бы в глубоком обмороке. Девушка посмотрела на отца, затем на меня и улыбнулась с недоумением: "Как это может быть?" - Он устал, Сузи, - сказал старик. - Я знаю, что такое бессонница. Все было сказано; и были приняты меры. Если я назову эту крысу, - он опустил ловушку к моим ногам с довольным видом охотника, - словом "Освободитель". вы будете уже кое-что знать. - Это шутка, - возразил я, - и шутка, конечно, отвечающая занятию Крысолова. - Говоря так, я припомнил вывеску небольшого размера, над которой висел звонок. На ней было написано:

"КРЫСОЛОВ" Истребление крыс и мышей. О. Иенсен. Телеф. 1-08-01.

Я видел ее у входа. - Вы шутите, так как не думаю, чтобы этот "Освободитель" принес вам столько хлопот. - Он не шутит, - сказала Сузи, - он знает. Я сравнивал эти два взгляда, которым отвечал в тот момент улыбкой тщетных догадок, - взгляд юности, полный неподдельного убеждения, и взгляд старых, но ясных глаз, выражающих колебание, продолжать ли разговор так, как он начался. - Пусть за меня скажет вам кое-что об этих вещах Эрт Эртрус. - Крысолов вышел и принес старую книгу в кожаном переплете, с красным обрезом. - Вот место, над которым вы можете смеяться или задуматься, как угодно. ..."Коварное и мрачное существо это владеет силами человеческого ума. Оно также обладает тайнами подземелий, где прячется. В его власти изменять свой вид, являясь, как человек, с руками и ногами, в одежде, имея лицо, глаза, и движения подобные человеческим и даже не уступающие человеку, как его полный, хотя и не настоящий образ. Крысы могут также причинять неизлечимую болезнь, пользуясь для того средствами, доступными только им. Им благоприятствуют мор, голод, война, наводнение и нашествие. Тогда они собираются под знаком таинственных превращений, действуя как люди, и ты будешь говорить с ними, не зная, кто это. Они крадут и продают с пользой, удивительной для честного труженика, и обманывают блеском своих одежд и мягкостью речи. Они убивают и жгут, мошенничают и подстерегают; окружаясь роскошью, едят и пьют довольно и имеют все в изобилии. Золото и серебро есть их любимейшая добыча, а также драгоценные камни, которым отведены хранилища под землей". - Но довольно читать, - сказал Крысолов, - и вы, конечно, догадываетесь, почему я перевел именно это место. Вы были окружены крысами. Но я уже понял. В некоторых случаях мы предпочитаем молчать, чтобы впечатление, колеблющееся и разрываемое другими соображениями, нашло верный приют. Тем временем мебельные чехлы стали блестеть усиливающимся по окну светом, и первые голоса улицы прозвучали ясно, как в комнате. Я снова погружался в небытие. Лица девушки и ее отца отдалялись, став смутным видением, застилаемым прозрачным туманом. "Сузи, что с ним?" - раздался громкий вопрос. Девушка подошла, находясь где-то вблизи меня, но где именно, я не видел, так как был не в состоянии повернуть голову. Вдруг моему лбу стало тепло от приложенной к нему женской руки, в то время как окружающее, исказив и смешав линии, пропало в хаотическом душевном обвале. Дикий, дремучий сон уносил меня. Я слышал ее голос: "Он спит", - слова, с которыми я проснулся после тридцати несуществовавших часов. Меня перенесли в тесную соседнюю комнату, на настоящую кровать, после чего я узнал, что "для мужчины был очень легок". Меня пожалели; комната соседней квартиры оказалась на тот же, другой день, в моем полном распоряжении. Дальнейшее не учитывается. Но от меня зависит, чтобы оно стало таким, как в момент ощущения на голове теплой руки. Я должен завоевать доверие... И более - ни слова об этом.

***

ПРИМЕЧАНИЯ

Сандлер В. Примечания // Грин А. Соб. соч. в 6 т.- Т. 4 / Ил. С. Бродского- М.: Правда, 1965.- С. 397-398. OCR Yuri Zubakin 2:5010/30.47

КРЫСОЛОВ. Впервые - в журнале "Россия" № 3(12), 1924. Печатается по одноименной книге. М., "Библиотека "Огонек" № 50, 1927.

Э. Арнольди в воспоминаниях "Беллетрист Грин" рассказывает о возникновении замысла рассказа "Крысолов". Э. Арнольди поделился с Грином любопытной историей, участником которой был хорошо знакомый Арнольди человек. "Я заметил, - пишет Арнольди, - что вызвал оживленное внимание Грина. - Знаешь, мне понравился бездействующий телефон, зазвонивший в пустой квартире! - сказал он, когда я закончил. - Я об атом напишу рассказ. Через некоторое время Грин как-то мимоходом сказал мне: - Рассказ о телефоне в пустой квартире я уже пишу! Никаких подробностей к атому он не добавил. Я счел неудобным расспрашивать, хотя меня очень интересовало, что получится из рассказанного мною происшествия. Я представлял себе, что Грин обратит зазвонивший телефон в какую-нибудь кульминацию психологического конфликта. Довольно долго я ничего не слышал о готовящемся рассказе. Потом Грин вдруг поведал мне: - С рассказом о телефоне в пустой квартире получается что-то совсем другое... Но бездействующий телефон все-таки будет звонить!" ("Звезда" № 12, 1963), Случай с зазвонившим телефоном действительно вошел в рассказ, но фон рассказа переместился. О нем (фоне) рассказывает Вс. Рождественский: "В то время (1920 - 1921 гг. - В. С.) было плоховато не только с едой, но и с пищей для "буржуйки" - приходилось довольствоваться щепками и бревнышками, приносимыми с улицы, с окраин города, где еще существовали недоломанные заборы. Выдавались, правда, дрова, но не столь уж часто и не в достаточном количестве. Большим подспорьем служили нам толстенные, облаченные в толстые переплеты конторские книги, которые в изобилии валялись в обширных сводчатых комнатах и переходах пустого банка, находившегося в нижнем этаже нашего огромного дома. Путешествия в этот лабиринт всеми покинутых, заколоченных снаружи помещений были всегда окружены таинственностью и совершались обычно в глубоких сумерках. Грин любил быть предводителем подобных вылазок. Мы долго бродили при свете захваченного нами огарка, поскальзываясь на грудах наваленного всюду бумажного хлама, подбирая все годное и для топки и для писания. Помещение казалось огромным, и в нем легко было заблудиться. Не без труда мы потом выбирались наружу. Когда я читаю один из лучших рассказов А. С. Грина, "Крысолов", мне всегда вспоминается этот опустевший лабиринт коридоров и переходов в тусклом мерцающем свете огарка, среди груд наваленной кучами бумаги, опрокинутых шкафов, сдвинутых в сторону прилавков. И я поражаюсь при этом точности гриновского, на этот раз вполне реалистического описания". (Сборник "Воспоминания об А. С. Грине". Рукопись.)