Хождение по Млечному Пути - Алёна Даль
– Ну что? Что вы почувствовали? – с нетерпением спросил доктор Питерсон, как только с пациентки сняли шлем.
Галка начала с упоением пересказывать свои чудесные видения.
– Нет-нет, – перебил её профессор, – меня интересуют ощущения в ноге. – Для верности он постучал авторучкой по спицам.
Галка прислушалась к телу, но ничего, кроме лёгкой щекотки между лопаток, не ощутила. Ни в одной, ни в другой ноге не появилось ни покалываний, ни приливов тепла, о которых спрашивал Хайнц.
– Ничего, – честно призналась она датчанину, чем сильно его огорчила.
– В следующий раз увеличим импульс, – сказал Питерсон Петру Сергеевичу. Тот кивнул и сделал пометку в журнале.
Все разошлись. Галку увезли обратно в палату.
– Ну как? – встретила её Роза.
– Летала! – Галка улыбнулась одной из тех особенных улыбок, которые так раздражали старшую медсестру.
– С ногой-то что?
– Пока ничего. Но это ведь только первый раз, – успокоила соседку испытуемая.
– Вот я бы ни за что не стала доверять своё здоровье иностранцам, – сухо заметила Зоя. – Мало ли что они там на тебе испытывают! Превратят в зомби – вот и будут тебе «неизбежные риски».
– Да брось ты, Зойка! – вступилась Роза. – Вечно ты со своими подозрениями. Тебе не предлагают – вот и завидуй молча! Сделают весь курс – тогда и посмотрим, кто зомби, а кто нет.
Две недели Галку возили на процедуры. В её видениях проносились города и страны, в которых она бывала. Дикие уголки природы, глухие дебри, горные кручи, необитаемые острова… Люди и звери. Дни и ночи. Её путешествия переживались ею вновь, воскрешаемые к жизни электромагнитными импульсами.
Весть о новом датском аппарате разнеслась далеко за пределы больницы. К Галке стали приходить пациенты из других палат, потом с других этажей, отделений. Однажды её посетил корреспондент журнала «Наука и жизнь». Правда, вопросы его оказались совсем не научными. Он спрашивал о том, как Галке удалось выйти на датского профессора, и наотрез отказывался верить, что тот нашёл её сам. Журналист интересовался стоимостью лечения и наличием спонсора, пространно рассуждал о плацебо и строил предположения о связи Питерсона с эзотерическим орденом Авиценны. Как бы то ни было, его визит заставил Галку по-новому взглянуть на эксперимент, в котором она добровольно согласилась участвовать. Быть может, это что-то большее, чем оживление ноги?
День за днём доктор Питерсон экспериментировал с силой импульса и длительностью сеанса, дополнял действие поля травяными вытяжками и терапевтической музыкой. Но левая нога оставалась безучастной. К счастью, и отрицательных побочных эффектов не наблюдалось. Галкины анализы были в норме, функциональные показатели на высоте. Единственное, что её беспокоило – зуд в районе лопаток. Питерсон списывал это на статическое напряжение от долгого пребывания в неподвижной позе. Через пару часов после сеанса зуд проходил сам собой, и Галка о нём забывала. Между тем её сны стали ещё более красочными и реалистичными, чем раньше. В них она всё чаще летала и всё реже ходила ногами.
На десятом сеансе зуд перерос в боль. Кожа на лопатках покраснела и натянулась до блеска. Лежать на спине стало невозможно, и Галка перевернулась на живот. Разумеется, она поделилась этим с профессором, но тот, вместо того чтобы прекратить испытания и разобраться со спиной, неожиданно назначил ещё пять сеансов. Всю ночь Галка думала: соглашаться или нет? С одной стороны, ощущения, конечно, неприятные. Неприятна и неизвестность. С другой – надо же довести эксперимент до конца! И потом этот аппарат был её последней надеждой. Пётр Сергеевич прямо заявил, что у него не осталось идей, как ей помочь, что академическая медицина бессильна. По крайней мере, честно…
Под вечер снова пришла Дуся с халвой. Увидев Галку лежащей на животе, всплеснула руками.
– Что это с тобой, милая? – Дуся нагнулась поправить подушку, зацепила ногой за балалайку – та жалобно тренькнула. Дуся всхлипнула.
– Да ничего особенного, – улыбнулась сквозь боль Галка, – побочный эффект.
– Какой такой побочный эффект? Да на тебе лица нет! – Старая санитарка тяжко вздохнула и присела на краешек кровати.
– Я её предупреждала, – прошипела из угла Зоя.
– Да надоело уже, Зой, – одёрнула её Роза. – Человек ходить хочет! Можешь ты это понять?
Галка прикусила губу, чтобы не заплакать. Резь в спине усиливалась. Сегодня ей уже вкололи три дозы анальгетиков, но боль не отпускала.
Профессор Питерсон срочно улетел в Данию дорабатывать метод. Пётр Сергеевич ходил мрачнее тучи и ежедневно писал докладные в министерство. Над ним нависла угроза долгих разбирательств, возможно, отстранение от должности – и это накануне важного симпозиума! Как только он мог согласиться на эту авантюру? И что с того, что пациентка расписалась за риски? Он-то – опытный зубр – как мог он повестись на сладкоголосые уверения датчанина? Будто не знал, на что способны одержимые учёные! Прямой угрозы для жизни пациентки не было. А была только её слепая надежда, которую он имел неосторожность поддержать. Сам-то он считал, что лучше уж честная инвалидность, чем такое. Пётр Сергеевич никак не мог понять, что случилось со спиной пациентки. Дерматолог ничего не нашёл. Аллергию исключили. Никаких отклонений со стороны лёгких не выявлено. Анализы идеальные. Галку отправили на рентген и в области двенадцатого позвонка обнаружили пятно неясного происхождения. Похоже на плотное соединительнотканное образование. Вскоре уплотнение превратилось в отчётливый горб, но не обычный, а хрящевой. Коллеги предложили вскрыть и посмотреть, но Пётр Сергеевич отказался наотрез – не хватало ещё новых рисков! В порыве отчаяния он пригласил приятеля-психотерапевта, надеясь получить разъяснения от него. Но тот ответил обтекаемой фразой, которой доктор от него никак не ожидал: дескать, любую болезнь можно объяснить психосоматикой. Будто бы он сам об этом не знал. Словом, ничего конкретного.
Чтобы не смущать соседок, Пётр Сергеевич перевёл
