Кангасейро - Жозе Линс ду Регу
Он замолчал. Его запавшие глаза почти не видели света заходящего солнца.
В водоеме, заросшем голубыми цветами, под безоблачным небом крякали, весело плескаясь в воде, утки. Бенто не в силах был произнести ни слова. Заметив слезы на глазах старика, Бенто вспомнил мать, такую же, как он, безумную, ей тоже повсюду чудились враги, и она мучилась ненавистью неизвестно к кому. Не выдержав, он заплакал. Но тут же отвернулся, чтобы старик не заметил его слез. Потом быстро спустился к воде, дожидаясь, пока старик уйдет. «И я, видно, такой же безвольный человек, — думал Бенто, — даже не посмел сказать мастеру прямо, что не могу больше оставаться здесь».
По дороге, ведущей к энженьо, приближался всадник. Всмотревшись, Бенто узнал матуто. Тогда он поспешно направился к дому и увидел, что это Рассеченная Губа. Капитал о чем-то разговаривал с ним. Бенто испугался, что старик что-нибудь напутает, но, к своему удивлению, увидел, что тот был уже не таким, как несколько минут назад. Рассеченная Губа привез вести от Апарисио. В фазенде Тотоньо Медейроса, в муниципалитете Флоресты имелась партия оружия, ожидавшая отправки. Капитан требовал выполнения этого поручения в кратчайший срок. Отряду нужны были патроны, он понес большие потери во время перестрелки с майором Лусена в Агуа Бранка. Старик говорил совершенно спокойно:
— Можете сообщить капитану, в каком вы меня застали состоянии. С такой ногой я не могу сесть на коня. Три конты капитана для уплаты за заказ я храню. Здесь со мной живет Бенто, но я уверен, что он один не справится с таким делом. Переправа снарядов — рискованное и очень тонкое дело. Сертан кишит солдатами.
Посланец решил остаться до следующего дня, и мастер Жеронимо начал расспрашивать его, откуда он идет. Рассеченная Губа ответил: «Ходил за семенами хлопка, чтобы перепродать их в сертане Параибы. Но проходил понапрасну».
Мастер вызывающе сказал:
— Мой сеньор, здесь нет ничего подходящего. Хороший для вас товар только в Серидо.
Рассеченная Губа насторожился и замолчал. В разговор вмешались Бенто и Деоклесио. Заговорили о воде для Сеара. В Параибу и Сеара прибыли машины всех размеров, и инженеры разворотили всю землю. Потом мастер ушел домой, и Бенто вызвал Рассеченную Губу на более откровенный разговор.
— Расскажите об отряде, — попросил Бенто.
— Апарисио возвратился от отца Сисеро и задержался в Сержипе из-за лихорадки, которую подхватил в Арарипе. Он поправился, но стал уже не тем. Теперь с ним в отряде женщина, некая Жозефина, очень жестокосердная, сущий дьявол, а не женщина. Дерется с оружием в руках вместе с парнями. Апарисио не может жить без этой ведьмы.
Знаешь, даже негр Висенте сказал мне как-то: «Дьявол вошел в тело кума. Эта женщина в дружбе с самим сатаной». Капитан ничего больше не замечает вокруг себя. Люди теряют вкус к жизни в отряде. Твой брат Домисио все грустит. Не стрижет волос, стал похож на монаха. Однажды я окликнул его, а он даже не обернулся. Висенте сказал мне: «Парень ни с кем не разговаривает, а после того как побывал у отца Сисеро, на него напала тоска. Чего доброго, его снова потянет к праведной жизни». Но скажи мне: вот тот — проезжий — не певец Деоклесио? Ты говорил с ним об Апарисио? Имей в виду: певец болтлив, всегда гремит, как пустая бочка.
Гнусавый голос Рассеченной Губы начал раздражать Бенто. Из головы не выходил Домисио с длинными, как у женщины, волосами, замкнутый, молчаливый — Бенто знал это молчание. Он вспомнил, как мать, бывало, говорила: «У Домисио голова не очень крепкая, зато у него сердце доброе…»
Оставшись один после разговора с Рассеченной Губой, Бенто пошел к плотине. Спустились сумерки. Мастер стучал молотом, этот стук разносился далеко по долине и возвращался глухим эхом. Бенто стал думать о приказе Апарисио. Но как его выполнить, если старик так болен? Поездка опасная: солдаты оцепили дорогу, никого не пропускают. Но все же нужно идти во Флоресту к этому фазендейро Тотоньо Медейросу. Апарисио сам не может появиться в этом районе. Бентиньо вспомнил свою поездку в Бом-Консельо — тогда они подверглись опасности, лейтенант чуть не задержал их, но капитан в то время был еще здоров. Однако через несколько минут Бенто забыл об Апарисио и видел только своего любимого брата. По словам Рассеченной Губы, бедняжка опять стал таким, каким был в Педра-Бонита. Видно, такова судьба их семьи. Старуха была разумной, сильной духом, доброй сердцем, а кончила тем, что, лишившись рассудка, бродила, не находя себе места, ненавидела и проклинала всех. «Да, это судьба Виейра, проклятие, тяготеющее над родом», — решил Бенто. В отчаянии он возвратился домой. Там он застал Деоклесио. Растянувшись в гамаке, певец спокойно перебирал струны гитары. Увидев Бенто, Деоклесио заговорил о мастере:
— Мастер Жеронимо, по-моему, совсем свихнулся. Парень, запомни, что я тебе скажу: если брежонец вступил на плохой путь, никто его уже не остановит. Знаешь, меня много раз звали в Брежо, но моей ноги там не будет. Пришел я сюда, хозяин фазенды не прогнал меня, ты относишься ко мне, как к другу, а этот прохвост обращается со мной черт знает как. Он думает, раз у него сын в кангасо, так он уже важная персона.
Деоклесио тихонько запел. Бенто опять вспомнил Домисио и рассказал певцу все, что узнал о брате.
— Это даже хорошо, что твоему брату не по душе жизнь с обрезом. Ты мне говорил, что он играл на гитаре и сочинял душевные стихи. Когда я увидел его в отряде, я сказал себе: «Нет, этот непохож на кангасейро». Но потом мне говорили, что в бою
