По ту сторону зимы - Исабель Альенде
Лусии понадобилось полминуты, чтобы понять, о чем она говорит.
— Ради бога, Шерил, я понятия не имею, что вы такое себе надумали. Я не шантажировать вас пришла, как вам это взбрело в голову? Я знаю Эвелин Ортегу и знаю, что произошло с автомобилем. И вообще, я знаю о «лексусе» гораздо больше, чем вы. Эвелин хочет сама приехать и все вам объяснить, но особенно она хочет повидать Фрэнки, она очень соскучилась, она обожает вашего сына.
И тут Лусия увидела, как женщина, стоявшая перед ней, вдруг изменилась. Как будто панцирь, защищавший ее, вдруг развалился на куски и через несколько секунд явилась женщина без какой бы то ни было внутренней опоры, вобравшая в себя только боль и страх, такая слабая и ранимая, что Лусия с трудом сдерживала себя, чтобы не подойти к ней и не обнять. Из груди Шерил вырвался вздох облегчения, она всхлипнула и опустилась на софу, закрыв лицо руками и расплакавшись, как ребенок.
— Пожалуйста, Шерил, успокойтесь, все хорошо. Единственное, чего хотела Эвелин, — помочь вам и Фрэнки.
— Я знаю, знаю. Эвелин была моим единственным другом, я рассказывала ей все. Она ушла, когда я больше всего в ней нуждалась, исчезла вместе с машиной, не сказав ни слова.
— Я думаю, вы не знаете всей истории. Не знаете, что лежало в багажнике машины…
— Как же мне не знать, — ответила Шерил.
В ту январскую среду, перед тем как разразилась буря, когда Шерил собирала рубашки мужа, чтобы отправить в прачечную, она увидела жирное пятно на лацкане его пиджака. Прежде чем добавить его к другим грязным вещам, она проверила карманы, как делала всегда, и нашла ключ, висевший на позолоченном кольце. Ревность, мучившая ее, подсказала, что это ключ от дома Кэтрин Браун: ее подозрения относительно отношений мужа с этой женщиной подтвердились.
На следующий день, когда Кэтрин делала с ним упражнения, у Фрэнки случился приступ диабета и он упал в обморок. Шерил вернула его к жизни, сделав укол, и вскоре уровень сахара нормализовался. Никто не был виноват в том, что произошло, но найденный ключ настроил ее против Кэтрин. Шерил обвинила ее в том, что та плохо смотрит за ребенком, и указала ей на дверь. «Ты не можешь меня выгнать. Меня нанял Фрэнк. Только он может меня уволить, а я сомневаюсь, что он это сделает», — ответила молодая женщина с вызовом, однако собрала вещи и ушла.
Остаток четверга Шерил провела, трепеща от страха в ожидании мужа, но когда он явился, необходимости что-либо ему рассказывать не было — он и так уже все знал. Ему звонила Кэтрин; Фрэнк схватил жену за волосы, притащил ее в спальню, хлопнув дверью так, что задрожали стены, и ударил ее в грудь так сильно, что у нее перехватило дыхание. Увидев, что она не может вздохнуть, Лерой испугался, что слишком распустил руки, пнул ее ногой напоследок и ушел к себе в комнату. В коридоре столкнулся с Эвелин, которая, вся дрожа, выжидала момент, чтобы прийти на помощь Шерил. Лерой оттолкнул ее и проследовал дальше. Эвелин вбежала в комнату и помогла Шерил лечь, устроила ее поудобнее, дала успокаивающее лекарство и положила на грудь холодный компресс, опасаясь, не сломал ли муж ей ребра, как это случилось с ней самой, когда на нее напали бандиты.
В пятницу Фрэнк Лерой уехал из дома на такси очень рано, когда все еще спали, — он улетал во Флориду. Аэропорт еще не закрыли, это произошло через два часа из-за урагана. Шерил весь день провела в постели, на транквилизаторах, в угрюмом молчании и без слез, окруженная заботой Эвелин. Тогда-то она и приняла решение действовать. Она ненавидела мужа, и для нее было бы огромным благом, если бы он ушел к этой самой Браун, но это не произойдет само по себе. Основной капитал Фрэнка Лероя хранился на иностранных счетах, но то, что было в Соединенных Штатах, было записано на ее имя. Он сам решил так сделать, чтобы обезопасить себя на случай проблем с законом. Наилучшим выходом из положения для Фрэнка было устранить ее, и если он не сделал этого до сих пор, так только потому, что у него не было срочного повода. Кроме того, ему надо было как-то избавляться от Фрэнки, он не собирался брать на себя такую обузу. Он влюбился в Кэтрин Браун и теперь хотел как можно скорее стать свободным. Шерил не подозревала, что имелась еще одна причина, гораздо более серьезная, — любовница была беременна. Она узнала об этом, только когда стали известны результаты вскрытия, в марте.
Она подумала, что должна встретиться с соперницей, поскольку с мужем бесполезно пытаться прийти к какому-либо соглашению; они общались только по необходимости, и даже это приводило к насилию, но, может быть, Браун окажется более благоразумной, когда поймет все выгоды того предложения, которое она собиралась ей сделать. Пусть остается с ее мужем, она даст развод и гарантирует молчание в обмен на денежное обеспечение Фрэнки.
Она вышла из комнаты около полудня. Боль от удара в грудь — результат побоев, полученных в четверг, — и резкая боль в висках только усилились, кроме того, она выпила две порции виски и приняла большую дозу амфетамина. Эвелин она сказала, что поедет к своему терапевту. «Улицы только начали убирать, сеньора, будет лучше, если вы спокойно посидите дома», — попросила Эвелин. «Я никогда не была так спокойна, как сейчас, Эвелин», — ответила та, села в «лексус» и уехала. Она знала, где живет Кэтрин Браун.
Подъехав к дому, она увидела, что машина этой женщины стоит на улице: значит, та скоро выйдет, раз не поставила автомобиль в гараж, чтобы укрыть от снегопада. Повинуясь порыву, Шерил достала из бардачка пистолет Фрэнка, маленькую «беретту»-полуавтомат тридцать второго калибра, и положила в карман. Как она и предполагала, ключ был от этого дома, и она смогла войти без шума.
Кэтрин Браун вышла из комнаты в спортивном костюме и с холщовой сумкой на плече. Увидев перед собой Шерил, она вскрикнула от неожиданности. «Я просто хочу поговорить», — сказала Шерил, но Кэтрин толкнула ее к двери, выкрикивая оскорбления. Все пошло не так, как было запланировано. Шерил вытащила пистолет из кармана куртки и нацелила на Кэтрин, пытаясь заставить выслушать себя, но, вместо того чтобы отступить, та расхохоталась ей в лицо. Шерил сняла пистолет с предохранителя и сжала его обеими руками.
— Глупая ведьма! Думаешь запугать меня
