Эффект безмолвия - Андрей Викторович Дробот
Квашняков добился своего, причем на том избирательном участке, где Алик несколько лет назад приложил максимум усилий, разъясняя: хуже сволочи, чем редактор газеты маленького нефтяного города, не найдешь.
«Не значит ли это, что слабее общественного мнения ничего в мире нет – нет ничего безвольнее воли толпы?» – размышлял по этому поводу наш герой.
***
Квашняков в своей депутатской вотчине ничего не делал, и собирался шельмовать.
«В прямом эфире ему позвонит масса «благодарных горожан», отметят его вклад в жизнь их округа, – в этом Алик нисколько не сомневался. – Он сейчас этим и занят: организацией благожелательного мнения. Все сотрудники редакции газеты и их родственники сядут на телефоны».
– Прямого эфира с Квашняковым не будет, – принял решение он.
– Уже два дня транслируется объявление, что пройдет прямой эфир с депутатом Квашняковым, – вставил обязательство Павшин.
Контролировать все Алику не удавалось. И этот факт стал для него новостью.
– Так ты же сказал, что Квашняков только всплыл, – напомнил он.
– Он только дал согласие, – сориентировался Павшин, который заручился дружбой Квашнякова и метил на место Алика.
– Скажем, что не работает радиорелейная линия, – ответил Алик и хотел закончить разговор, но внезапно пожалел Павшина, который должен исполнять его приказ – кончать собственный прямой эфир – так и не поняв причину.
– Ладно, смотри, – дружески сказал он. – Я давно знаю Квашнякова. Сволочь первостатейная. Меня не пустить в газету – для него обычное дело. Меня наградили «Золотым пером России», Хамовский ему звонил, но Квашняков не опубликовал. Ты и сам был на антикоррупционном комитете, видел мои выступления. Их выделили даже приезжие. Я реально боролся с коррупцией, Квашняков реально убирал мои антикоррупционные статьи из газеты. Однако в газетных отчетах об этих событиях нет даже моей фамилии. Главный борец с коррупцией – Квашняков. Там приводятся его цитаты. В этой ситуации, мы не можем давать ему прямой эфир.
Павшин, неопределенно отработав лицевыми мускулами, молча вышел из кабинета…
На следующий день Алик зашел в кабинет к Павшину и спросил:
– Ты отменил прямой эфир?
– Так все договорено, будет скандал, – излучая искренность, ответил Павшин.
Желание Алика увидеть в Павшине журналиста и человека, натолкнулось на стремление того выслужиться и страх.
«Зачем жаловаться на судьбу, если каждый, слушая извне, слышит внутри, – понял Алик. – Он не виноват. Каждый кормит своего паразита. Никто никогда не пребывает в одиночестве, его паразит всегда с ним. Только плеть».
– Отменяй, – приказал Алик, – и сделай это, не вызывая подозрений.
Алик развернулся и ушел к себе, но через несколько минут дверь в его кабинет распахнулась, и голос секретарши пробасил:
– Клизмович, перевести?
– Да! – крикнул Алик и, дождавшись телефонного звонка, поднял трубку.
– Почему не пускаешь Квашнякова на прямой эфир? – строго спросил Клизмович.
Алик мысленно обругал Павшина.
– Что вы?! – парировал Алик. – Квашняков – мой друг. Зачем мне препятствовать? Оборудование сломалось, ремонтируем.
– Он аж визжит, – сообщил Клизмович. – Кто-то из твоих сообщил.
– Я перезвоню и успокою, – ответил Алик.
Он тут же набрал номер Квашнякова и услышал заупокойный голос:
– Слушаю.
О, как приятна неприятность врага! О, как парадоксально стремление к человечности мыкается среди животных инстинктов!
– Александр Васильевич, я по поводу прямого эфира, – сердобольно обозначил тему Алик. – Он может сорваться. Мы ведем ремонтные работы, но гарантий нет.
– Мне надо точно знать, – могильно произнес Квашняков. – Я готовлюсь, а это большая работа.
«Знаю я твою подготовку», – подумал Алик и сказал:
– Вы готовьтесь, если восстановим оборудование, выступление состоится.
– Нет, я хочу знать сейчас, – прохрипел Квашняков, словно испускал последнее дыхание.
– Давайте подождем пару часов, если не будет сдвигов, то я вам сообщу, – предложил Алик, внутренне посмеиваясь.
– Но как же престиж Думы? – заупокойно напомнил Квашняков.
– Не беспокойтесь, – успокоил Алик. – Мы пустим бегущую строку, что прямой эфир отменяется по техническим причинам. Вы будете белыми как кролики.
– Хорошо, – грустно прохрипел Квашняков и положил трубку.
Скотобойня удалась на славу! Свинья, в образе которой Алик вообразил Квашнякова, с визгом проследовала по загону, не в силах изменить судьбу. Через пару часов он уже с предвкушением набрал номер своего недруга.
– Ну что там, Алик? – спросил главный редактор газеты.
На фоне голосового траура Квашнякова возникла злоба собаки, натянувшей сдерживающую ее цепь до предела, но все равно не способной укусить.
– Все по-прежнему, – имитируя искреннее соболезнование, ответил Алик. – Не огорчайтесь, проведем прямой эфир в другой раз.
– Знай, что я подаю документы в прокуратуру, – тявкнул Квашняков и, судя по посторонним шумам, начал убирать трубку от уха, несомненно, чтобы положить ее на телефон.
– Александр Васильевич,… – попытался успокоить разгорячившегося редактора газеты Алик, но в трубке засигналили короткие гудки.
Прокуратуру Алик не боялся, он расслабленно откинулся на спинку кресла и задумался:
«Граница, проведенная Хамовским и Клизмовичем, опять пройдена, но закон я не нарушил. Я отстранил зрителя от вредного, на мой взгляд, зрелища. Зрелища, навязываемого властью. Но бравада перед кошкой не сознающей опасности мыши заканчивается в кошачьем желудке. Надо внимательно следить за тем, что последует, и прислушиваться к инстинктам».
***
– У нас опять черный список? – продолжил спор Павшин на планерке.
– В моей книге изложено о Квашнякове все и я не хочу, чтобы он при наших слабых интервьюерах навязывал свои идеи, – ответил Алик. – Кто из вас способен изобличить политические ходы, а не поддакивать?
Молчание повисло в кабинете.
– Но разве это хорошо: ограничивать доступ к СМИ? – спросила Букова
– А разве вы, журналисты, не ограничиваете этот доступ в куда большей мере, чем я? – спросил Алик. – Неужели вы предоставляете трибуну каждому, кто хотел бы? А где же тогда Матушка? И не вы ли, Татьяна, в своей программе используете в качестве героя не наиболее достойного жителя города, а свою дочь? Разве это не есть ограничение доступа? Ладно, я не допускаю этого человека по идеологическим причинам, а вы это делаете по исключительно личным, родственным.
Журналисты поднялись с мест понурые и скучные…
***
Тем временем на голубых экранах, словно по-пляжному яркие воздушные змеи, взвились вести о мировом экономическом кризисе. Стоило открыть любое окно в мир, будь то газета или Интернет, как змей, разрисованный опытными журналистами и редакторами, тут же привлекал внимание. Жители маленького нефтяного города включали телевизионные приемники, вчитывались в страшные предсказания с тревогой, и каждый ощущал на шее новостную петлю.
«А что, если будущее определяется преобладающими в обществе мыслями? – опять обдумывал происходящее Алик. – Что, если судьба откликается на ожидания, если разрыв между реальностью и мыслью не настолько велик? Тогда есть доля правды в сказочных заклинаниях. А чем не
