Максим Горький - Том 12. Пьесы 1908-1915
Софья Марковна (изумлённо). Да ведь вы… ведь вам… Хорошо, я найду для вас платье, не одно… И ботинки…
Девица. Во-от! Уж я так-то благодарна буду…
Таня (входит). Эта зачем здесь?
Софья Марковна. Подожди, Таня!
Девица. Дочь его?
Софья Марковна. Да.
Девица. А кудрявый — сын?
Таня. Что ей надо?
Софья Марковна. Молчи, Таня, прошу тебя!
Девица. Вот как — сын да дочь! Ой, барыня, не легко, чай, тебе! Видно, бабье сердце и у тебя плохо свою выгоду понимает.
(Ушла.)
Таня (удивлённо). Что такое? Что такое она говорит? Она гадала вам?
Софья Марковна (торопливо). Да, да, гадала! Что с тобой? Ты взволнована?
Таня (растерянно). Я не знаю что, я боюсь! Захаровна бормочет о каком-то несчастии…
Софья Марковна (испуганно). О несчастии? Каком?
Таня. Ах, я не знаю… Она всегда дразнит меня, пугает… Здесь жить нельзя… Павел влюбился в вас…
Софья Марковна. Не говори чепухи!
Таня. Конечно! Оттого он и злится. Влюблённые всегда злятся. Он целует ваши перчатки… Вы бы надрали уши ему.
Софья Марковна. Подожди… Какая путаница!
Таня. Нет… Я ничего не понимаю, сегодня такой день — ужасно! Это удивительно — я училась в гимназии и ничего не понимаю, а Захаровна — неграмотная, а всё понимает! О каком несчастии говорит она?
Софья Марковна (гневно). Она глупая старуха! Я сейчас скажу ей это!
(Идёт к двери.)
Таня. Не уходите! Я хочу спросить… Убежала… Так не солидно. (Перебирает вещи на столе, напевая.)
Он прискачет на белом коне,Стукнет шпагой в окно ко мне…
Павел. Где вотчим?
Таня. Не знаю. Паша, отчего у нас сегодня так беспокойно?
Павел. Дремать тебе мешают? Ведь ты не живёшь, а дремлешь.
Таня. А что значит — жить? Целовать дамские перчатки?
Павел. Это кто целует перчатки?
Таня. Ты.
Павел. Дура!
Таня. Не смей ругаться!
Павел. Тебя бить надо!
Таня. Ступай вон!
Павел. Сама убирайся к чорту!
Таня (сквозь слёзы). И уйду… Дрянь!
Павел. Клякса! Мякиш!
(Оставшись один, сердито ходит по комнате, закуривает. Вдруг — остановился, вслушиваясь, осторожно подвигается к окну.)
Старик (за окном). Ласкам ихним не верь. Всяк милостив будет, коли его за горло взять.
(Павел, оглядываясь, растерянно улыбается, ерошит волосы, снова слушает.)
Старик. Я его знаю, он и молодой таков был…
Мастаков (входит, смотрит на Павла, идёт к нему, тот не слышит шагов. Кладёт Павлу руку на плечо). Ты что?
Павел (отскочив). Ничего…
(Смотрит на отчима со страхом и идёт к двери. Мастаков выглянул в окно, быстро оборачивается к нему, протягивая руку.)
Мастаков. Павел… Паша…
(Павел ушёл, громко хлопнув дверью.)
Мастаков. Знает!.. Ну что ж…
Занавес
Действие четвертое
Лунная ночь, очень светло. Задний фасад старого дома. На ступенях чёрного крыльца сидят Захаровна и Таня, выше — в двери — Девица, она что-то жуёт. Налево решётка сада, с калиткой в ней. Слева от крыльца освещённое окно кухни, справа — окна комнаты Мастакова, под ними широкая скамья.
Таня. Ну?
Захаровна. Ась?
Таня. Рассказывай!
Захаровна. Задумалась я чегой-то… Вот, значит, любила я трёх…
Таня. Троих.
Захаровна. Ну, ладно, троёх. И так можно сказать, от этого не прибудет, не убавится. Мужа я тоже любила, очень жалела! Омману его с кем, и так-то ли жалко станет мужика, — беда! Даже — плакала. Бывало — думаешь: «Ах ты, милый мой, ты мне веришь, ты меня любишь, а я тебя омманула, с другим поиграла…» и так-то ли залюбишь, заласкаешь его…
Таня. Разве это хорошо?
Захаровна. Погоди, сама узнаешь.
Таня. Все так делают?
Захаровна. Поди — все, которые побойчее. Я бойкая была.
Таня. А кто у тебя первый был?
Захаровна. Землемер, межевщик. Гладенький такой, как мышь. А у меня двое братьев было, строгие. Как он меня, девушку, испортил, повезли они его рыбу лучить да и утопили…
Таня (задумчиво). Как ты говоришь… не страшно…
Захаровна. Чего?
Таня. О страшном говоришь, а — не страшно.
Захаровна. Я не о страшном, а про любовь.
Таня. Жалко тебе было его?
Захаровна. Кого?
Таня. Ах! Землемера, конечно.
Захаровна. Ревела. Молода ещё была, жалостлива. Наше бабье дело жалостливое — назначено нам мужиков любить, ну, и любим. Иной раз — не любовь, а казнь, ну — иначе нельзя! Одного — жалко, другого — боязно, третий — хорош удался, всех и любишь.
Павел (в двери, сзади Девицы). Опять ты, старая ведьма, разговоры эти завела? А тебе, Татьяна, не стыдно? Ну — погодите!
(Исчезает.)
Захаровна (шутит). Ой, напугал! Во всех углах он, как нечистый дух. Опять про это! А — про что мне? Я — неучёная, кроме своей жизни, ничего не знаю…
Таня. Меня стыдит, а у самого любовница в городе.
Девица. Сами стыд творят, а нас судят за это.
Захаровна. Спит бродяжка твой?
Девица. Лежит.
Таня (Девице). Ты гадаешь?
Девица. Это как? На картах?
Таня. Я не знаю — на картах, по руке…
Девица. Что ты, барышня, это грех! Я ведь не цыганка.
Таня. А как же давеча Софье Марковне гадала?
Девица. И не думала!
Захаровна (тревожно). Это они так — беседовали…
Таня. Неправда! Мне сама Софья Марковна сказала. Вы что-то скрываете от меня…
Захаровна. Ну, полно-ка, господь с тобой! Что от тебя, умненькой, скроешь? Ты сама обо всём догадаешься.
Старик (вышел на крыльцо). О чём беседа?
Захаровна. Бабьи погудки, курицы да утки, как коров доить, как парней любить…
Старик. Стара ты будто для шуток этих.
Захаровна. Я смолоду шутливо живу.
Таня. Что он тут распоряжается? Удивительно!
Старик. И девицу не хитро учишь, слышал я речи твои поганые…
Захаровна. Девушка не цыган, зачем ей хитрость? Ей не лошадями торговать…
Таня. Ты что тут распоряжаешься, скажи, пожалуйста?
Захаровна. Ты бы, строгий, рассказал нам чего-нибудь…
Старик. Я до сказок не охоч.
Захаровна. А ты — правду!
Старик. Правда — не забава.
(Сходит с крыльца, остановился, поглядел в небо, идёт вдоль решётки сада.)
Таня. Противный какой! Распоряжается, как дома…
Захаровна. Танюша, поди, милая, спать, а? Пора уж!
Таня. Не хочу!
Захаровна. Ну… принеси мне шаль, а то — холодно старухе! Сходи, Таня, пожалуй!
Таня. Ладно… лиса!
(Ушла.)
Захаровна (тихо Девице). Ну — как же?
Девица. Уж больно много сулите вы…
Захаровна. Кто это — мы? Кроме меня, и знать ни душа не будет.
Девица. А — барыня? Она тоже просила об этом.
Захаровна (испуганно). Просила? Полно-ка!
Девица. Да уж так!
Захаровна (беспокойно). Ах, ты, господи… Послушай, ведь в этом счастье твоё… Ты слушай меня, старуху…
Павел (выходит из кухни). Не слушай её, молодых слушай!
Девица. Молодым верить погодим.
Павел. Пойдём в сад со мной?
Девица. Боюсь я тебя.
Павел. Чем я страшней других?
Девица. Кудряв больно.
Павел. Идём, ну?
Девица. Что ж, можно…
Захаровна. О, господи… И ничего не можешь, ничем не помешаешь…
Старик (идёт, заглядывая в сад). С кем это она?
Захаровна. С хозяйским сыном.
Старик. Мм… Лошадь! Чего не спишь?
Захаровна (вставая). А ты?
(Старик, не ответив, присел на лавку под окнами. Захаровна, сердито посмотрев на него, ушла в кухню.)
