только плыл, выполняя свой долг. Свой неправильный долг. Я представил во тьме, как плывут корабли, как подходит с лазурного моря к прекрасному городу флот — мирный флот, призывающий просто признать Сына Неба владыкой Земли. А они не желают признать. И тогда с этих мирных судов устремляется лава шагающих войск — сотни тысяч, ведомые мной! — и горят города, льётся кровь. Не хочу я — но было бы так. Я-то добр — но законы войны… Шёл бы я, как Тимур, как Мурад! От меня б защищали Её! Те же стены, но я — ненавидимый враг. Те же люди, но я против них. И молили б о смерти моей!.. А потом, в побеждённой стране? Стало плохо бы всем — и меня бы убрали, если б я захотел помешать. А скорее, убрали б и так. Захватил — молодец. А чтоб править, найдётся дворцовый холуй, лизоблюд, интриган… И какая гармония мира? Кровь и грязь… И поборы с людей, и старание выжать из них всё, что можно, и всё, что нельзя. Не жалеют у нас и своих — так чего говорить про чужих? И принёс бы я ад. Не любовь, коей движется космос, а лишь муки и скрежет зубовный. Пострашней, чем Тимуров. И с ещё большей кровью. И ещё вдруг подумал: дома жил я немного. Но рассказы слыхал. В те проклятые дни, когда, схвачен незнамо за что, надрывался в аду! Нет свободы для тела — но свободней порой языкам. Не надеясь на жизнь, обречённые люди, отбросивши страх, иногда говорили запретную правду. Я потом постарался забыть. А сейчас вдруг представил: в захваченных странах — такой же кошмар, как у нас. Круговая порука, всеобщая слежка. Пытки, казни незнамо за что. И, уж мелочь такая — запрещение петь и плясать. Можно только по воле владыки. А нарушившим — пытку «си нао» — «промыванье мозгов»: воду в нос. И не раз, а в теченье трёх дней. Вот Франческо запел — и ему — воду в нос! Он бы проклял меня. И не только за это. За всё. И пытался б убить. И пришлось бы его обезглавить. Вот так!.. И она б проклинала меня!.. Сколько ж лет надо было прожить, чтоб понять?.. Или, может, не разум, а ночь и тоска зазвучали во мне? Солнце выйдет — и снова решу, что был прав? Я не знаю — но солнце взошло, а за ним — паруса. Как когда-то: пираты. Опять! И опять в том же месте. Судьба. Только свиты уж нет. Двое нас. Остальные — предатели! — там, на чужом берегу, позабывшие долг. И не справиться нам. Но — вперёд! Мы с Франческо — вперёд! Капитан и команда — за нами. Хоть не трусы в команде сейчас!.. И летели тела — и на двух кораблях через пару мгновений только четверо живы: я и трое врагов. Был четвёртый пират — попытался укрыться за мачтой, получил в бок стрелу и свалился за борт. Вот урок им, чтоб знали: я сильней, и приказ мой — закон. Лук в руках у меня — и их трое. Всё, как в тяжком навязчивом сне — всё, как годы назад! Лишь не ранен сейчас.
Я заставил их бросить оружье, загнал на корму — и склонился к Франческо. Он не умер ещё — но не мог говорить. Лишь глазами пытался сказать — я не понял, но всё же кивнул, чтоб его успокоить — и ничто поглотило его. Он не верил в богов, я не ведаю, есть ли они — и надежды нам нет. Или есть — только слишком мала… Но сейчас — о другом. Я — прибор из подогнанных стёкол — к глазам — и увидел Чжэн Хэ! Нет — его паруса — но они это были, они! Я с нацеленным луком крикнул гадам: «Вперёд!» — и помчался корабль — гнали, гнали они — ветер дул в паруса — но в его паруса дул сильней. Флот Чжэн Хэ уплывал — и его не догнать. Дальше, дальше… Исчез. И следов кораблей давно нет на воде — и исчезла мечта. Мир не будет единым — и бессмертью не быть. Я, мечтавший о нём — не дал жизнь никому, не продлился ни в ком. Только друга отправил на смерть. Жизнь потратил незнамо на что — и была ль эта жизнь?
Я стоял — с тем же луком в руках, что и годы назад. Надо — к берегу, несколько стрел — и идти одному — неизвестно куда. Да и если б известно — зачем? Ведь и вправду мой замысел — зло, и спасибо судьбе, что рассыпался в прах… Только в нём — моя жизнь. А теперь — для чего эта жизнь?.. Но есть небо, есть высь — и мечтанья о ней — и мои, и Франческо. Я взглянул в небеса, вынул свёрток, забрался на мачту, раскрыл — и громадные алые крылья позвали: «Лети!» — и помчался я ввысь — в лучезарную высь — хоть на миг сблизить небо с землёй! Прикоснуться к любви, придающей движенье светилам. Стать бессмертным, коснувшись её!.. И не знают те трое, что спасло их ничтожные жизни!
Ветер дул, ветер мчал — я летел: синь вверху, синь внизу, красота алых крыл — и вдруг — стыд: как я мог! Я забыл про чужую мечту — про которую друг, умирая, пытался сказать. Его мысли, стихи — я был должен спасти, донести до людей! Я забыл — думал лишь о себе — ведь свои-то стихи захватил! Недостоин я — ввысь. И закрыл я глаза, и увидел лишь тьму — и стремление вниз.
23.12.2007 — 28.5.2008; 3–8.2020
II. Цикада
Я шагал по уснувшему замку. И не шёл я, а крался, и шаги мои были бесшумны и мягки, как движения тигра, за которыми — резкий прыжок — и удар, повергающий в смерть. И клинок когтем тигра висел у бедра и, казалось, слегка трепетал в ожиданье врага, в ожидании мести и крови. Пустота коридоров, уверенный шаг — и в какой-то момент коготь тигра из ножен запрыгнул в ладонь — начинался опасный участок. Я здесь многое знал, хотя не был ни разу. С моим видом — заметили б вмиг. Слишком чуждый я здесь. Но его человек всё поведал подробно, а другой
