Теория бесконечных обезьян - Екатерина Звонцова
– Алиса, идей никто ни у кого не крал. – Чирк-чирк, доктор выводит что-то в блокноте. – Просто она начала писать, а вы – создавать острова Четырех Мастей. Просто это роман про офисную мышку из гейм-девелопмента. Мышка жила скучной жизнью и все пропадала в этих своих компьютерных играх, в дрочилове… – Взгляд на заднюю сторону обложки, доктор сверяется с описанием и пишет что-то свое снова. – И вот однажды игра затянула ее в удивительный мир, полный приключений, мир враждующих банд с карточными мастями вместо эмблем. А предводитель – Бубновый Туз – очень понравился главной героине, девушке по имени Элисон, но потом…
«Алиса, Алиса… я многих любил. Алиса, Алиса… я никого никогда не отпускал. А ты иди. Иди…»
– ХВАТИТ, ЗАМОЛЧИТЕ!
Зажать уши, уткнуться в колени, вдох, выдох. Рецидив, третий, теперь точно все. Воспоминаний очень много, и все тащат назад, на полупустые от заразы острова, к готическим зданиям с витражными окошками, и дальше, дальше, в дикую синюю тишину лагун. Где самые красивые на свете леса и горы, где запущенные сады Ушедших Королей и закаты не нарисуешь ни в одной графической программе, где звезды почти осязаемы – так низко висят, так часто падают. Там Даймонд. Даймонд, а это все равно что «Бубновый», Даймонд, который сделал как лучше, потому что у него откуда-то воля, откуда-то разум, откуда-то знание. И совесть.
«Алиса, милая. Пойми. Это игра. Всего лишь игра».
– Ничего нового. – Рука доктора на волосах лежит ледяным камнем. – Ничего. Она так шутит уже немало лет. Надоела, паршивка. Надоела всем, кто…
Всем, кто, и не надо договаривать. Если поднять голову – не будет у НО человеческого лица, вообще не будет лица, а будет что-то вроде снопа сплошного света, белесой маски, за которой – тьма-тьмища, слепая, холодная и уставшая. Тьма-тьмища не любит шум борьбы. Тьма-тьмища не любит тех, для кого всегда есть что-то выше. Тьма-тьмища не любит, когда кто-то видит дальше и рвет с деревьев чужие яблоки.
– Не понимаю… – почти вой.
– Постарайся. – Легкий смех.
– Вы не врач?..
Нужно посмотреть – в провалы маски, в неназванный свет. Хватит прятаться, это не поможет. Получается… но доктор все та же. Красивая молодая девушка с книжкой. Хмарь с томатным соком, хмарь, а на точеном личике – красный полумесяц с понимающе приподнятыми рожками. Вдох. Выдох.
– Кто вы? У вас на бейджике…
– НО. – Качание на стуле, туда-сюда. – Заметила? Оно всегда есть – маленькое «но». В каждой жизни. В каждой ситуации. В каждом выборе. И даже за светлым «Всем нужны хорошие миры и живые истории» тоже есть «но».
– А что это за «но»?..
– Самые разные. Например, «у всего есть цена, и однажды ты не сможешь платить». Например, «не приближайся к тому, что за гранью». Например, «ты обязательно рехнешься». Например…
Рожки полумесяца плавно ползут вниз. И превращают его в кровавую черту.
– Например, «иногда ты должен умереть за то, о чем говоришь или пишешь».
Вдох-выдох не получается.
Так не бывает, как же сразу-то не поняла? Это проверка, все – большая проверка на вменяемость, последняя. Так, наверное, со всеми, с каждым немного по-разному, «индивидуальный подход». Клиника не просто так лучшая, за лечение не просто так столько отдали. И хмарь эта, и ногти, и полумесяц, и книга. «Ты здорова, Алиса? Ты готова, Алиса? Ты не как та самая, из проекта American McGee, из темной версии сказки Кэрролла, где девчонка разгуливала по Стране Чудес с ножом и базукой? Это же Москва, тут с ножом нельзя, с базукой тем более. Давай, Алиса. Докажи».
– Я…
Почему никак? Почему не сказать, что поняла, и что почти поверила, и что аплодирует? Что доктору бы за этот спектакль конфеты, и коньяк, и…
– Я, я…
Ее берут за ворот и встряхивают. Тьма-тьмища – в чужих зрачках.
– Очнись. Ты психически здоровый человек, который месяц провел в больнице только из-за того, что она захотела написать новый роман. Ты действительно побывала на островах Четырех Мастей и… – что-то дрожит на лице, с губ – вздох, качание головой опять усталое, безнадежное. – И кое-кто разбил твое юное сердечко. Ну, не надо плакать… это все таблетки, которыми тебя тут кормили. Это скоро пройдет.
А ведь плачет, снова. Правда. Плачет – и верит. Верит себе, верит Даймонду и верит хмари. Кому еще верить?
– Вы… вы, может быть, полицейский?
– Нет.
– Архангел?
– О… вряд ли.
– А зачем вы все мне рассказали?
– Ты заслуживаешь знать, кто изменил твою жизнь. Каждый этого заслуживает.
Но жизнь изменил Даймонд. Точнее, просто взял себе. Взял – а потом бросил в белизну, утешая, увещевая, обещая: «Будет лучше. Там тебе будет лучше». А еще была она. Подводная ведьма, давшая ноги, но вместо голоса отнявшая сердце. Все-таки была.
– А впрочем, вам лучше знать. – Снова как с пациентом, строгий официальный вид. – Лучше знать, хорошо это или плохо. Сейчас, думаю, вам пора идти в палату и собираться. До свиданья. И… книгу почитайте. Там много про него. И про вас. Красивая любовь, надо сказать, хотя я не очень люблю романтические линии.
– Спасибо.
Поступь нетвердая, как у пьяной, перед глазами все время молодое это лицо с обложки. Ванилла, Ванилла. Калиостро… Ведьма-спрут. Нет, не ведьма. Граф. Как тот обманщик из советского фильма. Такая же обманщица, торгующая эликсиром жизни в бумаге, просто обманщица, вокруг которой делают хайп, чтобы лучше продавались книжки и фанатело больше народу. Те же дешевые маркетинговые ходы, что и с играми. Никакой разницы. Или…
– Стрельцова!
Или…
Тьма-тьмища ненавидит ее. Тьма-тьмища может ненавидеть только тех, кто сильнее.
– Стрельцова! – одергивают опять. – Чего это вас шатает?
У дверей палаты – Валентина, дежурная. Хмурая и помятая, но неизменно бдительная. Ей бы винтовку за плечи и сторожить сокровища или хотя бы тюрьму.
– Стрельцова, где вы ходили? – надвигается, шумно ступая.
– На приеме была. У вас новый врач, милая девушка, дала мне книгу почитать…
Брови густые – к переносице. Что не нравится, современная литература или позднее время? Действительно, когда успело так стемнеть? Густой вечер, мрачный… Не хмарь уже, а тьмища, как в сумке и в глазах у НО.
– Ладно… идите, вас завтра выписывают. Отдыхайте. И спать ложитесь пораньше.
Идет. Запирается в палате. А из-за двери – бормотание:
– И куда ее выписывать?.. Нет у нас никакой новой докторши.
Да плевать. Плевать, потому что есть идея. Плевать, потому что есть план.
Новая доктор – есть или нет – отпустит. Новая доктор – есть или нет – хорошая. Новая доктор – есть или
