Правила игры в человека - Макс Фрай
– Круто, – вздохнула Ари, – интересно быть шаманом, я бы тоже не отказалась.
– Ну, тут ведь как, – возразила Травка, – сначала духи разбирают тебя на части и пересобирают по-новому, а потом ты не можешь не ответить на любой шаманский запрос. Так себе договор, если вляпался, то уже и не отвертишься. Ты вот лучше подпольный музей держи, а то нам скоро и деться будет больше некуда.
– Ну, это-то мы держим, – махнула рукой Ари.
Снаружи между тем загрохотал дождь. Ну вот, ждали снега, а тут дождь, ну и ничего, в подвале крыша не протечёт, продолжили праздник, некоторые уже и дорезали свои тыквы, а Ари поставила вариться суп. Но дождь всё не кончался, и, когда Травка уже приближалась к завершению своего фонарного джека, из-за двери плеснула вода и потекла по направлению к стойке.
– Ну вот, – вздохнула Ари, – первый раз протекло, а сколько мы уже тут сидим. Года полтора. Надо же, чтоб сегодня.
– М-да, – сказал Олег, – надо было сделать сток в полу. Могли же. А в голову не пришло.
Из-за двери продолжало лить, весь народ уже понял, что на полу долго не усидишь и перебрался повыше, сложив поддоны по три. Сундучок с коллекцией Травка предусмотрительно успела поставить на шкаф с посудой, а сама взобралась на стойку.
Музыка стихла. Виолончелистка Славка повесила виолончель за гриф на протянутую вдоль всех окон струну-карниз, положила смычок на стойку рядом с Травкой, подошла к растущей на полу луже и опустила в неё руку.
– Что это она делает? – шепнула Травке Ари.
Травка пожала плечами. С ее точки зрения, Слава нежно гладила лужу и что-то ей шептала. Грохот дождя снаружи сразу начал стихать, лужа перестала расти. Травке показалось, что у Славы под рукой блестит чешуя, но, может быть, показалось. Из-за двери больше не лило, Слава еще несколько раз ободряюще похлопала лужу и пошла вытирать руки салфеткой.
– Что это ты сделала? – подозрительно спросил Олег.
– Дракона погладила, – пожала плечами Слава.
– Тоже, что ли, шаманишь, как наша Травка?
– Да в этом городе полно шаманов! – весело отозвалась Травка, – Потому что духов полно. Должен же кто-то.
– Да нет, я не шаманю, – замотала головой виолончелистка, – я только недавно ехала по берегу с концерта и увидела, что Нева – дракон. Захотелось погладить, спустилась и погладила. А тут я подумала, что это всё одна и та же вода, вдруг прокатит.
– Так ведь прокатило же, – ободрила ее Травка, – ты молодец. Вообще-то, тут каждый со своим духом пришёл. Ёксель с минотавром еще ничего. Спасибо, друг, что ты всю Неву сюда не привела.
– Да ладно, вся она бы не пошла, – засмеялась Слава, – таких наводнений, чтобы досюда дотекло, не бывало с тех пор, как дамбу построили.
– Как знать. В такую ночь всякое бывает.
– Бывает всякое, но только не такое, чтобы я лужу на полу оставил, – ворчливо заявил Олег, приближаясь к луже с шваброй и ведром, – ты уж извини, Слава, но я твоего друга уберу.
– Ну ладно, – вздохнула Слава, – музыканта всяк норовит обидеть. Убирай, чего уж там. Мы с водой всё стерпим.
Закрой глаза, открой глаза
В Петербурге не так много залихватских топонимов, поменьше, чем в более древних городах. Но бывают случайные радости вроде «Второго луча», «Третьей улицы второй половины» или «улицы Нижняя Колония». Или вот Бармалеева и ее дивное соседство с Плуталовой, Подрезовой и улицей Подковырова тоже радует. Встречаются вполне самодеятельные таблички: улица Лунных Кошек, улица Медных Монеток, как правило, в малозаметных местах, читатели книжек развлекаются. Но вот площадь Большого Восклицательного знака – это было что-то новенькое.
Ёксель вбил ее в гуглокарту, и гуглокарта послушно проложила маршрут, очень знакомый маршрут – до площади Восстания. Решил, что продавец монитора, видимо, выпендрился, заполняя бланк на Авито, но выпендр оказался мемным, общепринятым, и гугл о нём уже, в отличие от Ёкселя, знал. А что, гугл обычно не тормозит, вот знает же он про улицу Лунных Кошек. Про улицу Медных Монеток, впрочем, еще нет, но это же вопрос времени, да и табличку ребята повесили совсем незаметно.
Прокатиться по городу на велосипеде было даже приятно. Дождь к двум часам закончился, стало свежо и прохладно, даже солнце выглянуло, и город выглядел очень даже ничего, мытый, летний. Поехал через Троицкий мост, чтобы не по Невскому. Карта, конечно, проложила ему маршрут через стрелку, да ну нафиг, зачем ехать по проложенному маршруту, если знаешь город хорошо. Да и один мост лучше двух мостов. Прокатился по мокрому Марсову полю, матерясь, полавировал по Садовой и с облегчением свернул у Апраксина двора. Дальше бешеного траффика не бывает. И впрямь: доехал спокойно до Лиговки, вдоль Галереи доехал до вокзала и площади с восклицательным знаком, то есть, с гранитной советской стелой, и только тут посмотрел на карту. Где эта улица, то есть, где этот дом.
А карта уверенно показывала на середину проезжей части: здесь, мол, ваш дом номер пять.
Растерянно обошел всю площадь кругом. По всему выходило, что дома, стоящие на площади, пронумерованы не по ней. Еще раз открыл объявление: площадь Большого Восклицательного знака, пять, квартира тридцать три. Не звонил, переписывался, пообещал позвонить, когда подойдёт к дому, а дома-то и нет. Круглое кольцо площади, и прямо посреди проезжей части красная кнопка: здесь, мол, искомый адрес.
Растерянно прислонил велосипед к фонарному столбу, уселся на раму, принялся сворачивать самокрутку. По всему выходит, надо звонить продавцу, спрашивать, где он вообще и что это за площадь. Собрался с духом, набрал номер – но номер глухо молчал. Даже не «абонент вне сети» или «не обслуживается», вообще никакой реакции, словно не телефон набирал.
Ну ладно, значит, не судьба. Мониторов
