По дороге жизни. Сборник рассказов - Геннадий Михайлович Черкасов
«Родился я в Москве, любил спорт, особенно лыжи. Бегал по второму взрослому разряду. Учился как все – ни шатко, ни валко. Примерно в шестом классе увлёкся математикой. Хороший учитель попался. Позднее полюбил и физику. Преподавал её тот же учитель математики. В 1938 году окончил десять классов. Это были годы, когда все мальчишки и даже девчонки рвались в авиацию. Я решил пойти в военное авиационное училище, но подвело здоровье. Подал документы в артиллерийское – поступил. Экзамены сдал очень прилично – с одной четвёркой. Учёба шла хорошо и легко, мне было интересно. И вот наступило 22 июня 1941 года, началась война. К этому времени я уже прошёл три курса и был в лагерях. Через шесть месяцев окончил училище по ускоренной программе. Дали звание лейтенанта, и вперед – на фронт. Оказался под Москвой. Во втором бою получил ранение, но очень быстро оклемался и вернулся в свою часть. Началось наше наступление, фашистов отогнали от Москвы».
Николай Петрович, помолчав, закурил очередную папиросу. Улыбнулся и продолжил:
«Да что я всё о грустном? На войне как на войне. Расскажу, как я ездил в Иран «студебеккеры» получать. На них мы «Катюши» ставили. Ехали на двух машинах ЗИС-5«В». Это военный автомобиль трёхколёсной версии, облегчённый вариант. Кабина из дерева с дерматиновой крышей. На них тоже ставили «Катюши». Двигались очень медленно, особенно в горах. Снег, дождь. В подъём ЗИСы еле тянули. Вдруг рано утром только занялся рассвет увидели ровные ряды машин. Это были «Студера». Спустились – рядом никого. Охраны нет. Стоит большая будка-вагон. Из трубы идёт дым. С нами был молодой лейтенант – переводчик. Только мы с ним поднялись по ступенькам, как дверь распахнулась, из неё вышел улыбающийся сержант и на очень ломаном русском поздоровался с нами. Мы обменялись приветствиями, и, махнув рукой, он пригласил всех остальных. Всего нас было двенадцать человек: мы с лейтенантом и шофёры. Вошли, осмотрелись. Первое, что я увидел, – это рация, на которой работал рядовой. Сержант взял у него радиограмму и отдал переводчику. Там было сообщение о нашем приезде. Сержант спросил о том, почему так задержались. Ответили: «Потому что дорога была трудная».
В то время через Иран осуществлялись поставки военной техники, оборудования и даже самолётов в разобранном виде. Шло это через так называемый «персидский коридор». Сержант всех пригласил сесть за стол. Он был очень большой. Я достал документы на получение десяти «Студеров», но сержант бросил бумаги на стол, даже не посмотрев на них. Что-то сказал радисту, и тот стал быстро выставлять на стол выпивку и закуску. Это были сосиски, ветчина, приправы. Стол заставили едой полностью. А мы с собой привезли спирт. Однако сержант отказался, сказав, что он нам в дороге назад пригодится. Тут всё и началось! Пили за Сталина, Рузвельта, Советский Союз, Америку, за второй фронт. Поддали прилично. С утра «поправились», но приняли только по сто граммов. Днём надо было уже выезжать. Мы спросили; «Какие машины нам забирать?» Сержант говорит: «Да любые. Ключи в машине, все заправлены «под завязку», и ещё по четыре полных канистры на каждую». Я поинтересовался: «Какие получше будут?» Но он так и не понял вопроса. Каждому водителю полагался комплект: комбинезон на цигейке и кожаное пальто, но полковник, который посылал меня в командировку, сказал, чтобы эти вещи не трогали. Они не для шофёров. Сержант и я с переводчиком выпили «на посошок», и мы двинулись в обратный путь.
«Студер» он и есть «Студер»: попёр по горам, как по равнине. Доехали без приключений. На «Студера» поставили «катюши». Ещё раз мне пришлось встретиться с американцами на Эльбе. Нормальные ребята, но об этом умолчу – «холодная» война сейчас между нами. Устал, пойду прилягу. В следующий раз расскажу про штурм Сапун-горы».
И рассказал, когда по своей инициативе я не в очередной раз дежурил.
«После того, как поставили установки реактивной артиллерии на «Сту- дера», сразу намного сократилось время передвижения боевых машин. ЗИСы «Студерам» не конкуренты. Весной 1944 года наша часть оказалась под Севастополем. Готовились штурм и освобождение города. Серьёзной преградой была Сапун-гора – горная гряда высотой примерно метров 250. Фашисты её очень сильно укрепили. Буквально нафаршировали дотами, дзотами, зенитками и миномётами. В конце апреля выдвинулись на боевые позиции. Седьмого мая утром началось наступление. Первой начала работать дальняя артиллерия. Мы «молчали». Меня вызвал полковник и послал с донесением командованию. Я прибыл на командный пункт. В это время активно вступила в действие советская авиация. Я увидел, как несколько наших самолётов разнесло в щепки. Это я не забуду до смерти. На командном пункте – шум, отборный мат и вдруг гробовая тишина: идёт следующий эшелон самолётов. Их встречает огненный град фашистских зениток. Самолёты разворачиваются и пытаются зайти на следующий круг. Командующий не кричит, а буквально орёт, называя номер ведущего лётчика: «Заходи на второй круг!» Опять тишина и вдруг громко и отчетливо слышен ответ: «Да пошёл ты на х..! Не дам людей и самолёты гробить!» Через пару минут мне дали пакет, как я понял, он был готов заранее, и я отбыл к себе в расположение. Через тридцать минут ударили одновременно артиллерия, «катюши», двинулись танки и под прикрытием истребителей пошла бомбардировочная авиация. К вечеру Сапун-гору взяли. Разворотили гряду капитально».
Вздохнув, Николай Петрович произнёс: «Война – это грустно. Хотя меня наградили и дали звание капитана».
Быть личностью
Пишу о человеке, вся жизнь которого прошла на зонах, да, именно на зонах, хотя сам он заключённым не был, а просто выполнял свою работу. Он следил за порядком и, по возможности, старался перевоспитать заключённых, пусть даже не всегда это получалось. Познакомился я с ним в конце 90-х годов, когда приезжал в колонию для несовершеннолетних преступников.
Олег, так звали моего нового знакомого, служил в системе ФСИНа. В момент, когда мы впервые увиделись, он был начальником оперчасти Икшанской колонии. Мы часто с ним встречались, зимой и летом, когда с друзьями проводили военно-спортивные лагеря для трудных детей и подростков по программе «НЗ России». Ребята в основном были из проблемных семей, многих мы сумели остановить у черты, за которой – тюрьма и зона. В моменты приезда наши подопечные легко находили общий язык с сидельцами. Заключённые показывали им свой быт и мастерские. Обязательно проводили беседу, но без участия взрослых. Сидельцы говорили, что лучше вовремя остановиться и на зону не попадать. Обязательно проводили спортивные встречи
