Валериан Скворцов - Понурый Балтия-джаз
В основе своей, говорил Конфуций, человеческая натура совершенна.
Эти золотые зубы Рум оскалил в улыбке, когда я отдирал клейкую ленту, обмотанную вокруг него поверх одеяла.
- Рум, - сказал я по-французски, - теперь и всегда на этой земле молчи. Если придется открывать рот, то говори одно и то же, одно и то же ты и есть Чико Тургенев. Ни в какие объяснения не пускайся. Подлинного орла никто, кроме Вячеслава, Толстого Рэя, капитана этой посудины и меня, в глаза не видел. С Вячеславом, я надеюсь, тебе не встречаться. Так что я единственный свидетель. Ты понял, сукин сын?
- Мне кажется, я что-то понимаю из того, что вы говорите, - сказал Прока, нагоняя на лоб складки. - На молдавский похоже...
- Мы и говорим по-молдавски, - сказал я, - на жаргоне дунайских цыган.
Прока рассмеялся.
- Подонок ты, - ответил Рум. - И все же спасибо... Договорились. Помолчу... Я бы, наверное, тебя тоже не продал.
- Сам подонок! Что значит - тоже?
Мы отвернулись друг от друга.
Я выбросил клейкую ленту в пластмассовое ведро с надписью "Для мусора". Освобожденный от пут Рум, придерживая одеяло на своих телесах, теперь мог шагать.
- Приготовиться к высадке, - сказал Ге-Пе, высунувшись в раздвинутую гармошку двери.
Сон накатывал после каждой смены транспортного средства. На ялике, который пришел за нами к катеру на траверзе Пириты. В машине, подобравшей нас метрах в ста от причала яхт-клуба - на утрамбованном пляже, куда мы добрели, вывалившись с опрокинутого прибоем ялика, по колено в воде. Сонливость одолевала меня и в логове Ге-Пе, когда всех распределяли по помещениям. В своем я из последних сил пристегивал Рума наручниками к батарее отопления.
А через час разразился безобразный скандал.
Явившиеся на пиритскую виллу Ге-Пе Дубровин и Ефим Шлайн орали на меня и по очереди, и одновременно. Потом на Гаргантюа Пантагрюэлевича, который, оказывается, их и пригласил. Спросонья и от усталости смысл ора не представлялся мне вполне ясным, пока я не понял, что оба расшумелись от страха. Бюрократического страха.
Я услышал от них, что произведенный без согласования с ними захват Чико Тургенева поставил под сомнение успех с тщанием спланированного и согласованного "с противной стороной" обмена Бахметьева на Вячеслава Вячеславовича. Ге-Пе они сказали, что ему-то ни в коем случае не полагалось бы кидаться в море ко мне на выручку после того, как в буфете лохусальского пансионата он узнал от Проки, куда я отправился. Они сказали ему, что я специально усадил Проку в буфете для этого, просто подсунул ему его. И я, и Ге-Пе узнали от Дубровина и Шлайна, что официантка Вэлли, к которой я "не брезговал залезать под юбку", оповестила о суете в буфете кого следует и полиция безопасности подняла тревогу на побережье. О чем полиция ехидно и сообщила Дубровину.
И Шлайну, как моему оператору, и Дубровину, как резиденту, было невдомек, что Ге-Пе кинулся к ангару не ради спасения моей шкуры, а для прикрытия от меня же собственного своего хозяйства. В море Толстый Рэй вышел не меня спасать, а в погоне за мной - из страха, что я доберусь до катера с заложником и вступлю в сговор с Чико, оставив Ге-Пе в дураках. Шлайн и Дубровин не говорили прямо, что и они подозревают меня в этом же, но слово "перебежчик" или "предатель" висело в воздухе.
Дубровин сообщил, что "ко всему прочему" его агентурные источники сообщают о возможном нарушении территориальных вод неким траулером. Траулер вытянет на себя катера береговой охраны, и, когда его остановят для досмотра, команда окажется пьяной в стельку, поэтому не скоро выяснится, что порт приписки траулера - Калининград. По документам он будет якобы принадлежать концерну "Балтпродинвест". Как только и если только такое произойдет, Дубровину, как сотруднику Таллиннского представительства концерна, придется отправиться для разбирательства на место происшествия. Таким образом, обмен Бахметьева на Вячеслава Вячеславовича произойдет, если произойдет теперь, в отсутствие Дубровина, то есть Шлайну нужно взять это дело полностью на себя и, что называется, раскрыться до конца.
Я не сомневался, что думает об этом Шлайн. Выход траулера подстроен самим же Дубровиным, чтобы отвертеться от ответственности за исход сомнительной операции по обмену. Или есть ещё иная причина?
Дубровин сказал, что в результате захвата Тургенева "предстоит теперь иметь дело с неуправляемой бандой уголовников, будто специально обезглавленной непродуманными действиями". То есть моими, прежде всего, и Ге-Пе.
Гаргантюа Пантагрюэлевич в этом месте взорвался.
- Вот, посмотрите! - рявкнул вдруг он. - На этом макете все видно, как со спутника! Сейчас разберемся, кто кого лажает!
Он включил подсветку огромного аквариума, пиритскую копию лохусальского. Внутри в виде моделей ждали сигнала к движению "Икс-пять", два катера береговой стражи и ещё два - тургеневский с Бахметьевым и какими-то фигурками неизвестной принадлежности с Вячеславом Вячеславовичем, лефортовским сидельцем и их сопровождением. Приходилось удивляться, когда эти модели успели изготовить.
Шлайн засеменил вдоль осветившихся стеклянных стенок, чтобы поближе рассмотреть проблесковый зеленый огонек на мысе острова, поставленного в середине аквариума. Огонек означал место обмена, которое, оказывается, Дубровину и Шлайну ещё только предстояло узнать от посредников из "Экзобанка" через три часа...
- Западная стрелка мыса Сырве на острове Сааремаа, - сказал Ге-Пе, смакуя произведенный эффект.
И добавил, повернувшись ко мне:
- Теперь информация специально для вас, господин Шемякин. Присмотритесь к катеру с заложником...
Заложников, судя по куколкам в наручниках и с повязками на глазах, было двое. Один выкрашен в черный цвет, второй - в красный. На спинах поставлены фломастером вопросительные знаки с надписями "Или - или".
- Второй кукленок - это вы, господин Шемякин. Господин Дубровин предложил мне уговорить Тургенева принять вас в обмен на генерала Бахметьева. Без изменения суммы депозита в "Экзобанке". Вам понятно, почему? Чико интересуют только деньги. Дубровина только Бахметьев. Вы не интересуете никого. Вас не стали бы вызволять в обмен на Вячеслава. Дубровин оставил бы Вячеслава себе и спас бы его репутацию. А вас забыли бы у Чико... Как мусор для выброса на помойку. Там ваше и место!
Вот, оказывается, почему Прока просился на мою сторону! Спеленать или усыпить по сигналу.
- Импровизация, - сказал я.
- Что? - переспросил Ге-Пе.
- Так, к слову... Ничего нового. Господа Шлайн и Дубровин обсуждали со мной возможность такого варианта. На макете все правильно с этой точки зрения, - солгал я, чтобы не потерять, как говорят на Востоке, лицо. Иначе выходило, что меня за моей же спиной продавали свои. Они, конечно, и продавали. Но мне хотелось, чтобы внешне, для чужих хотя бы, это выглядело нашей общей хитростью. Чтобы Шлайн и Дубровин не предстали подонками, а я сущим простофилей.
- Значит, господа Шлайн и Дубровин обманывали не вас, а меня?! заорал Ге-Пе, разворачивая свою тушу в их сторону.
- Благородно, очень, - сказал Шлайн.
Я сделал ему полупоклон. Желваки на скулах Ефима шевелили дужки очков. Он в упор смотрел на Дубровина. Вот она, их контора в действии, подумал я. Правая рука предает левую.
- Ладно, хорошо же, ладно, хорошо же, - пробубнил Ге-Пе и выбежал из залы.
- Благородно, очень, - повторил Шлайн. - И ловко.
Дубровин рассматривал устройство аквариумного компрессора и управление магнитами.
Я молчал.
- И вы ему поверили? - спросил меня Дубровин.
- Поверил. Потому что он потерял огромные деньги, может, и все его дело теперь погибло. Он потерял веру в ваши обещания. Что вы за люди, а? сказал я. - Ну, что вы за люди? Откуда порода ваша взялась, а?
Шлайн побежал вокруг аквариума. Я до такой степени кипел мелковатой злобностью, что чуть не подставил ему ножку.
- У вас ведь есть какой-то свой план, господин Шемякин? - спросил Дубровин официальным тоном.
Я посмотрел на Ефима. Он понял и кивком дал согласие.
- Есть. Я хочу обсудить его лично с моим оператором.
Дубровин посмотрел на часы, двинулся к выходу.
И в это время ворвался с початой бутылкой коньяка Ге-Пе.
- Ладно, ладно! - проорал он. - Ладно! Толстый - дерьмо! Толстый никто! С ним так и нужно поступать! Кинуть запросто! Толстый - никто! Ату! Лажай его! Обувай!
В дверях с каменными лицами грудилась его братва в кожаных куртках. Пять или шесть человек. Это не было истерикой, блатным спектаклем. Начиналась увертюра для разогрева перед разборкой.
Дубровин уставился на них. Шлайн в задумчивости трусил вокруг аквариума.
- Да заткнись ты, твое превосходительство! - крикнул и я. - И без того тошно!
- А-а-а, - вдруг перешел на шепот Ге-Пе. - Смотрите-ка... Как поднасрали! Не перешагнешь! Транспортник Рауля замазали заложником... Ангар в Лохусалу засветили. Меня выставили треплом перед местным начальством... Это ведь я сказал им, что Бахметьева подменят на вот этого белогвардейца из-за бугра, они и успокоились. Лажал и их, выходит! Армянина московского разлива, или кто он там, захватили. Его братва решит - я выдал... Корефаны мертвых азериков тоже осерчают! Хана мне... Кругом - ноль!
