Иван Тургенев - Том 10. Повести и рассказы 1881-1883

I. Turgenjew.

Carlsruhe, 1869.

Перевод:

Вместо всякого предисловия я позволю себе довести до сведения благосклонного читателя, что я ручаюсь за точность предлагаемого перевода. До сих пор такое удовлетворение редко или даже вовсе не выпадало мне на долю. Тут, по крайней мере, человека судят, хвалят и осуждают за то, что он действительно сделал на основании его же собственных, а не чужих слов.

Мне нет надобности объяснять, что когда дело касается немецкой публики, такое положение мне вдвойне приятно. Я слишком многим обязан Германии, чтобы не любить и не иметь ее как мое второе отечество. А желание предстать в своем собственном облике перед тем, кого любишь и чтишь, я полагаю естественно.

И. Тургенев

Карлсруэ, 1869.

Образчик старинного крючкотворства*

Из письма к издателю <«Русского архива»>

В числе бумаг, оставшихся после пожара нашего деревенского дома (в 1840 году)*, нашел я тетрадку, страниц в семьдесят, в которую прадед мой вносил всё, что ему казалось любопытным, полезным или поучительным, как-то: рецепты от разных болезней, способы приготовлять кушанья и настойки, образчики поздравительных писем, купчих и условий, отрывки из газет и пр., политические известия, анекдоты, реляции, а также копии разных стихотворений, торжественных и сатирических, известных прошений (как-то Искры, Румянцова) на высочайшее имя*, рескриптов и т. п. Между прочим прадед мой вписал в свою тетрадку три просьбы некоего секунд-майора Аленина.* Они, вероятно, поразили его мастерством изложения, знанием законов, смелостью обличительных нападок. Просьбы эти, которые сам секунд-майор называет незастенчивыми, действительно любопытны как знамение того времени, как образчик чистейшего ябеднического слога, возвышающегося иногда до красноречия и не лишенного своеобразной юмористической окраски. Особенно замечательна вторая нижеприводимая просьба, в которой проводится сравнение между тамбовским наместником и «нашим общим праотцем Адамом».* Что Аленин был крючкотвор первого сорта — это не подлежит сомнению; но накипевшее в нем негодование также несомненно и неподдельно.

Полагаю, что читатели «Русского архива» не посетуют на Вас за помещение этих документов стародавнего времени на страницах Вашего любопытного сборника.

Иван Тургенев

Баден-Баден, 18 / 30 ноября 1869.

<Предисловие к изданию сочинений 1874 г.>*

Считаю не лишним сказать два слова по поводу предстоящего издания. В него вошли — сверх статей, помещенных в последнем издании (1869 года), — «Вешние воды», «Пунин и Бабурин» в несколько дополненном виде, три новых отрывка из «Записок охотника», а именно: «Конец Чертопханова», «Живые мощи» и «Стучит!» (этот последний отрывок не был нигде напечатан и является в первый раз) — и два отрывка из «Литературных и житейских воспоминаний»: «Поездка в Альбано и Фраскати» и «Наши послали!» Обещанная статья: «Семейство Аксаковых и славянофилы»*, по некоторым соображениям, в изъяснение которых входить теперь не у места, заменяется неизданным отрывком из «Записок охотника». Позволяю себе надеяться, что читатели извинят мне это изменение.

И. Т.

Москва.

Май 1874 года.

<Предисловие к переводу книги Г. Гейне «Германия. Зимняя сказка»>*

Позволяем себе рекомендовать русским читателям предлежащий перевод «Путешествия в Германию» — одного из самых замечательных произведений гениального Генриха Гейне.

Распространяться о достоинствах этой поэмы нечего: кому же она неизвестна и кто не знает, что именно теперь Гейне едва ли не самый популярный чужеземный поэт у нас в России? Пересадить этот яркий, душистый, иногда слишком душистый, цветок на родимую почву было задачей не легкой; но, насколько мы можем судить, переводчик исполнил ее и добросовестно и счастливо, что не всегда совпадает, заметим кстати.

Мы не сомневаемся, что труд нашего соотечественника будет встречен единодушным одобрением всех любителей истинной поэзии, юмора и ума.

Иван Тургенев

Париж.

Декабрь 1874.

<Предисловие к французскому переводу повести Л.Н. Толстого «Два гусара»>*

L’auteur de la nouvelle offerte aujourd’hui aux lecteurs du «Temps», le comte Léon Tolstoï, est un des plus remarquables écrivains de la nouvelle école littéraire russe, de cette école qui procède de Pouchkine et de Gogol; et bien plus de notre grand humoriste que de notre grand poète. On peut même dire qu’après la publication (en 1870) du dernier ouvrage du comte Tolstoï, «La guerre et la paix», composition originale et vaste, qui tient à la fois de l’épopée, du roman historique et de l’étude de mæurs, c’est lui qui tient décidément le premier rang dans la faveur du public. Né en 1828, il est dans toute la force de l’âge, et promet de fournir une longue et brillante carrière.

Le comte Léon Tolstoï, a débuté en 1852 par un récit intitulé «L’enfance», qui attira aussitôt sur lui l’attention des connaisseurs et de la critique. C’était une étude des premières années de la vie humaine, dans le genre de ce que Charles Dickens a tenté de faire dans son charmant roman de «Dombey et fils»; une grande finesse d’observation psychologique s’y allie à la plus touchante poésie. Plus tard vinrent des récits militaires d’une couleur admirable, sobre et puissante. (L’auteur était officier d’artillerie; il avait servi au Caucase et pendant le siège de Sebastopol.) A ces récits succédèrent des nouvelles aussi remarquables par le fond que par la forme; l’une d’elles, assez improprement intitulée «Les cosaques», offre la peinture la plus vive et la plus vraie du Caucase et de ses habitants. «La guerre et la paix», dont j’ai parlé plus haut, vint clore la liste des æuvres du comte Tolstoï dans le passé; un nouveau grand roman dû à sa plume se publie actuellement à Moscou.

Je ne crois pas devoir m’étendre sur les mérites particuliers «Des deux hussards»; le lecteur les sentira sans que j’aie besoin de l’en avertir. Il suffit de dire que cette nouvelle donne une idée assez exacte de la manière du comte Léon Tolstoï. Lui aussi, il est dans ce grand courant réaliste qui, à l’heure actuelle, domine partout dans la littérature et dans les arts; mais il a une couleur et une note qui lui sont propres.

Ivan Tourguéneff

Перевод:

Автор рассказа, предлагаемого ныне читателям «Temps», граф Лев Толстой — один из самых замечательных писателей новой русской литературной школы, той школы, которая исходит от Пушкина и Гоголя и гораздо более от нашего великого юмориста, чем от нашего великого поэта.* Можно даже сказать, что по напечатании (в 1870 году) последнего сочинения графа Толстого «Война и мир», произведения оригинального и обширного, соединяющего в себе эпопею, исторический роман и очерк нравов, он решительно занимает первое место в расположении публики. Родившись в 1828 году, он находится в полном расцвете сил, и ему предстоит продолжительное и блестящее поприще.

Граф Лев Толстой выступил впервые в 1852 году с повестью под названием «Детство», которая сразу обратила на себя внимание знатоков и критики. Это очерк первых лет человеческой жизни вроде того, что пытался представить Чарльз Диккенс в своем прелестном романе «Домби и сын»; тонкость психологического наблюдения соединяется в нем с самою трогательною поэзией. Позднее появились военные рассказы* характера превосходного, трезвого и мощного (автор был артиллерийским офицером; он служил на Кавказе и во время осады Севастополя). За этими рассказами следовали повести столь же замечательные по форме, как и по содержанию; одна из них, не совсем точно названная «Казаки», представляет самую живую и самую верную картину Кавказа и его жителей.* «Война и мир», о которой я упомянул выше, заключает этот список прошлых произведений графа Толстого; новый большой роман*, принадлежащий его перу, начат теперь печатанием в Москве.

Я не имею в виду распространяться об особенных достоинствах «Двух гусар»; читатель сам почувствует их без моего предуведомления. Достаточно сказать, что этот рассказ дает довольно точное понятие о манере графа Льва Толстого. Он также принадлежит к великому реалистическому потоку, который в настоящее время господствует повсюду в литературе и искусствах, но у него есть оттенок и тон, собственно ему принадлежащие.

Ив. Тургенев

<Предисловие к французскому переводу стихотворений Пушкина>*

Le nom de Pouchkine est assez connu en France pour épargner au lecteur les détails d’une notice; il suffit de rappeler que, né en 1799 et tué en duel en 1837, Pouchkine peut être considéré comme le représentant le plus haut du génie poétique de la Russie et que, si la mort ne l’avait frappé au moment où, comme il le dit dans une de ses lettres, il sentait «son âme s’agrandir et prête à créer», nous aurions de lui des æuvres qui le mettraient au rang des plus grands lyriques de ce siècie.

I. T.

Перевод:

Имя Пушкина настолько известно во Франции, что нет необходимости давать читателям подробную справку; достаточно напомнить, что Пушкин, родившийся в 1799 году и убитый на дуэли в 1837, может считаться высшим проявлением русского поэтического гения, — и если бы смерть не настигла его в ту минуту, когда он, по его собственным словам в одном из писем, почувствовал «свою душу выросшей и готовой к творчеству»,* он дал бы нам произведения, которые поставили бы его наравне с величайшими лириками нашего времени.