Николай Рерих - Избранное
Буду рад слышать, что Вы по-прежнему завалены перепискою, что времени у Вас не хватает на все, что хотелось бы Вам сделать. В этом неукротимом желании делания будут Ваши сила и молодость.
СТРОИТЕЛЬ
Может ли сеятель наверное знать, как уродится его посев? Налетит ли град? Достанет ли коней, чтобы вывезти данную жатву? Сеятель может лишь предполагать, но знать ему не дано. Бодрость и настойчивость даны ему в проведении каждой новой борозды пашни. Знает сеятель сроки посева и спешит не упустить их, даже в одном лишь вредположенип.
Строители чудных храмов, твердынь не знали, будет ли им дано завершить пх. Но все-таки твердо, уверенно полагали они их основание и возводили, пока хватало сил и возможностей. Иногда лишь в веках завершалось строение, но зачинатели новых основ не огорчались этим и не остывали в своем строительном рвении.
Созидание есть молитва сердца. Посев есть потребность духа. Если усумниться и заранее огорчиться всеми опасностями, возможными для будущего урожая, то ведь это будет не жизнь, но горчайшее непотребство. Если сломить дух невероятием завершения строения, то ведь это будет отступление в одичание.
Писатель вдохновляет неведомых ему читателей. Певец слагает свои зовущие лады для незнаемого ему слушателя.
Творец шлет свои достижения на потребу и радость мира.
Для себя или для мира поет птица? Не сможет не петь она каждое утро. Не боясь хищника, свивает в сужденный срок птица гнездо свое.
Строитель должен созидать. Он не может жить без строительства. Созидание есть его песнь, его молитва, его труд сладчайший. Строитель слагает основание твердынь, и храмов, и хранилищ, не ослабляя себя мыслью, кто и когда завершит кровлю здания? Строитель не упустит сроков начала, зная о росте зерна.
Разве остановит строителя неуверенность в средствах для кровли? Зерно растет, и с нпм растет все окружающее.
Корабль не знает всех возникающих по пути его вихрей и тем не менее вовремя распускает потребные паруса.
Если мы просмотрим историю всяких строений, то именно поразимся, как возможности нарождались вместе с возведением стен и башен.
И творцу, и кормчему, и строителю незнакома боязнь.
Не окрепнут основы в страхе и трепете. Семя мало, но уже имеет в себе весь запас роста, и цветения, и благоухания. Семя даст и следующие семена. Сеятель не боится сеять; строитель не страшится созидать, лишь бы сердце зиало неотложную нужность пашни и строения.
Для всякого начала нужно малое семя. Учить можно и в очень малом доме. Творить можно и в тесном углу.
Охранять можно и в самом скромном доспехе. В каждом стремлении к созиданию будет искание и жажда нового совершенствования. В этих поисках обнова жизни.
Ее крепость слагается неудержным стремлением к достижению. Конечно, достижения эти и целесообразиы, и соизмеримы.
Не будут прочными так называемые вавилонские башни, которые имеют причину свою лишь в том, чтобы превзойти. Истинный строитель стремится к совершенствованию, но ему чужда мысль о том, чтобы лишь превзойти что-то. Истинный строитель прежде всего и соизмеряет, чтобы создания его пребывали в пропорциях нужных и своею гармонией лишь увеличивали бы созвучия эпохи.
Строитель понимает, что такое эволюция и вечное спиральное движение в своей беспредельности и непрестанности.
Всякое несоизмеримое уродство будет противно строителю. Чувство гармонии, соизмеримости является отличительным качеством истинного строителя. Нельзя обучить человека этим врожденным созидательным пропорциям и предвидениям. Если эти качества уже заложены - их можно разбудить. Сон качеств нарушается самыми неожиданными способами, иногда совершенно негаданными и нсреченными. Мудрые собеседования, поиски расширенных горизонтов, искусство мышления могут разбудить, в тайне сохраненные, созидательные потребности. Всеми доступными средствами нужно вскрывать эти тайники, сокровища которых могут приносить человечеству истинную пользу.
Так же точно нужно развивать в себе и сознание, насколько прочное древо вырастет всегда из зерна малого.
Сколько раз пытались сажать в землю уже взрослые, большие деревья, и почти никогда эти несопзмеренные посадки не давали прочных последствий. Но чтобы осознать целесообразность посадки из зерна, - нужно мысленно понять и полюбить всю чудодейственную зерновую мощь.
Наблюдение и расследование зерен вызовет необычайное размышление. Даже доподлинно зная, какие гиганты вырастают из мельчайшего зерна, ум человеческий всегда запинается об это чудо. Как это возможно, чтобы в мельчайшей оболочке уже сохранились все формы будущего строения, все его целебные и питательные свойства? Строитель должен думать над этими зернами, пз которых так мощно и целесообразно вырастает все последующее древо на многие века.
Нельзя откладывать строителю его строительные мысли, пока механически соберутся все средства выполнения.
Нужно помнить, что средства растут вместе с процессом созидания. Если средства как бы иссякают до окончания строения, это лишь значит, что где-то новые запасы уже выросли, уже сложены, и надо их лишь усмотреть.
Дело строителя должно быть делом веселым. В сердце своем он знает здание свое завершенным. Чем полнее и глубже сознает строитель это завершение, тем радостнее путь. В существе своем строитель уже не может быть эгоистом, ибо ведь не для себя же он строит! Строитель прежде всего понимает смысл образовательного движения, и потому в мышлении своем он не может быть недвижным.
Каждая недвижность уже есть смерть, уже есть предвестник разложения и распада. Так же точно каждое созидание есть предвестник жизни. Потому-то при каждом решении строителя возникает прилив новой энергии.
То, что казалось непереносимым вчера, становится легким, когда утвердится мысленно надобность нового построения.
Поистине в каждом новом построении выявляется прекрасное.
Разнообразны строители. Касаются они всех земных пределов. Пусть это творческое разнообразие хранится, ибо и в самом великом творчестве прежде всего несчетное разнообразие. Везде, где есть хотя бы зачаток строительства, там уже будут оживляться пустыни. Помимо всех материальных пустынь, самыми грозными остаются пустыни духа. Но каждый строитель уже будет оживителем этих самых грозных пустынь.
Да живет строение прекрасное.
3 июля 1935 г.
ВОЗРОЖДЕНИЕ
Очень рад слышать, как Вы сердечно отозвались на мои соображения об истинной летописи русского искусства.
Как-то Вы говорили мне, что в некоторых моих статьях Вы как бы читаете свои собственные мысли. То же самое я могу сказать и о некоторых Ваших очерках, которые не только мне близки в духе, но и в образной форме изложения. Не могу не выписать из Вашего последнего нисьма мысли, которые мне так близки.
"Как-то на днях ехал я на авто по Мостовой к Китайской. Смотрю, идет одна пара, муж и жена. Я посмотрел на них и вылез на углу Китайской, обогнал их. И когда я вылез, то подумал:
- Вот теперь я знаю будущее: сейчас выйдет из толпы неизвестных мне людей эта самая пара. И действительно, эта пара вышла. Значит, та идея, которую я имел на углу Китайской и Мостовой, что я их увижу реализировалась. Пустой случай, но ясно мне показал, что идея, т. е. по-гречески образ, есть то, что будет. С этой точки зрения чрезвычайно глубокомысленны писания Блока - он видел то, что будет".
Это правда, но обычной публике очень трудно это уловить, как было трудно Лейбницу опознать, что в теле кроме протяженности, есть еще сила. Ведь если бы сущностью тела была только протяженность, то каждый бумажный мешок был бы камнем. А камень ведь что-то отличное от мешка. И тем не менее Декарт и прочие учили, что сущность тела - протяжение; как трудно было им оторваться от привычной схемы, И так везде - мысль очень трудна.
Зато художники - мыслящие в образах - знают эту идею отлично; образ вообще начало знания и поэтому можно историю культуры России изложить в великолепных образах, в которых она, в сущности, и проходила в истории искусства.
Вот примерно те мыслп, которые меня сжигают очень давно и о которых я вспомнил, прочтя Ваше письмо от 6 июня. Жизнь идет, воплощая идеи, а идеи ведут ее.
Возможно, что идея идей по-платоновски и есть добро, которое воплощается в жизни. Но в русском так называемом интеллигентном сознании, которое лежит в области мышления дискурсивного, разорванного, атомизирующего, - образ считается чем-то чуждым. Вот почему русская интеллигенция дореволюционного типа оторвана от народа, мыслящего образами. И народные образы - художество, музыка, литература - великолепны.
Вот почему "Летопись русского искусства" надо сотворить так, чтобы она была в одно и то же время летописью русской истории - истории как прошлой, так и будущей. Запад утонул в своих каменных домах, в римском праве и прочем. Лишь в России звучат небывалые просторы в пространстве и во времени.
