Максим Горький - Том 26. Статьи, речи, приветствия 1931-1933
«Сироты войны», «мстители за отцов», играют роль оловянных солдатиков в руках дегенеративного и злого мальчишки, — пресыщенный игрушками, он находит удовольствие отрывать головы и ноги оловянным солдатам. Различие между оловянным солдатом и «мстителем» только в том, что раньше, чем оторвать голову «мстителю», её набивают ядовитой чепухой. Его заставляют верить, что существует нечто, именуемое «отечеством», и он должен защищать это отечество, которое целиком находится в руках безответственных и бесчеловечных хищников, фабрикантов пушек, ликёров и прочих «культурных» ценностей. Анархическая эксплуатация физической энергии рабочего класса довела европейские «отечества» до ужасов массовой безработицы и голода, который, конечно, разрушает здоровье трудового народа — здоровье «нации». Безработица создаёт такие эффекты: за один день 10 августа в Берлине пожарная команда вызывалась пятнадцать раз для оказания помощи самоубийцам, отравившимся светильным газом. Сюда однако не входят самоубийцы-утопленники, самоубийцы, прибегнувшие к верёвке, револьверу и выбросившиеся из окон. Общая причина этих самоубийств — безработица.
«Это не так много для Берлина», — сказал один из интеллигентов, оболваненных капитализмом, один из тех людей, которые хорошо видят и понимают, что хозяин их глуп, пошл, бесчеловечен, но — он «человек со средствами», и поэтому приходится работать на него. Работать против него вместе с передовой интернациональной партией рабочего класса у оболваненного интеллигента не хватает смелости, хотя он должен бы видеть, что история уже поставила пред ним суровый вопрос о праве быть болваном.
В законах почти всех буржуазных стран существует статья, — не помню её подлинный текст, а смысл такой: человек, который, присутствуя при акте преступления, не окажет помощи жертве, считается соучастником преступника. Я понимаю, что в наши дни наивно говорить о законности в капиталистическом обществе, хотя кажется, что в случаях, когда жертвой преступления является буржуа, эту статью буржуазия всё-таки применяет. Но, разумеется, она никогда не применялась в случаях преступлений против рабочей массы, против трудового народа. В наши дни рабочий класс — объект и жертва преступных деяний капиталиста — всюду, во всём мире, поднимает голову, начинает чувствовать, что именно ему принадлежит право законодательствовать и судить. Он, конечно, сохранит в памяти своей поразительные факты преступного равнодушия зрителей цинических беззаконий, творимых капиталистами. В своё время он вспомнит, что, когда он, безработный, издыхал с голода, — из пшеницы и кофе, смешанных со смолой, делали брикеты для топлива. Он вспомнит, что фашисты Англии нанимались добровольцами в армию Боливии и Парагвая и что боливийский консул в Лондоне рассчитывал купить 10 тысяч таких наёмных убийц. Он, судья всех судей, вспомнит многое, мимо чего равнодушно проходят люди, оболваненные капитализмом, люди, которым не противно жить в хаосе невероятных преступлений.
Каковы эти люди и что они сами думают о себе? Мне кажется, что их довольно правильно охарактеризовал герой одного из современных английских романов, — он говорит:
«Мне кажется, что жизнь требует столько внимания, столько напряжённой заботы о том, чтобы прожить прилично, что и жить-то неохота. Я говорю, конечно, о жизни так называемой цивилизованной, а не о жизни на островах Фиджи или в стране зулусов. У нас всё в жизни так размерено, предусмотрено, осознано, требует столько тщательного обдумывания и гарантий, что, по-настоящему, мы никогда просто и легко не живём, не говоря уже о радости бытия, которая нам неведома. Мы как будто всё время ходим по канату и радуемся, только когда можем сказать себе: «Ну, этот кусок пройден благополучно». Если вы решили ни о чём не думать и ловить наслаждение — тогда очень скоро является пресыщение и всё утрачивает для вас интерес; но если вы стараетесь избежать пресыщения, это от вас требует таких усилий, что наслаждаться жизнью вы уже не в состоянии. Если вы плывёте по течению, это кончается катастрофой, а если пытаетесь править своим судёнышком, вам приходится всё время напряжённо работать. Беда в том, что жизни нельзя доверять, — всё время надобно за ней следить, подправлять и подштопывать. Так что единственная радость, какую она может нам дать, похожа на то удовольствие, какое испытывают некоторые, возясь с радио или граммофоном. Пока вы меняете волны и диски, радио работает, но и только. Вы не можете просто сложить руки и слушать музыку.»
Вот цель жизни: сложить руки и равнодушно наблюдать вихри и бури жизни, не принимая в ней никакого участия. Разумеется, далеко не вся масса европейских интеллектуалистов дожила до такой степени сознания своего бессилия, до такого холодного отчаяния. Но очень примечательно, что именно в Англии явилось такое унылое сознание духовной нищеты, — в Англии Киплинга, поэта империализма.
Отметив этот факт и отметив, что это настроение разрастается, как плесень и гниль, по всей Европе, перекинулось и в низколобую Америку Севера, перейдём снова к «солдатским идеям». Выше сказано, что у солдат нет «солдатских идей», и мне думается, что прошло время, когда эти идеи можно было глубоко, как гвозди в дерево, вбивать в мозги европейских армий. Но «солдатские идеи», несомненно, существуют и в наши дни усиленно пропагандируются в форме фашизма. Это — не новые идеи, истоки их можно проследить в книгах немецких писателей, например, у знаменитого историка Генриха Трейчке, а философско-художественное оформление этих идей дал Фридрих Ницше в его образе «белокурой бестии». Проводником этих идей является Бенито Муссолини. В статье, написанной им для «Итальянской энциклопедии», он пользуется всеми установками душевнобольного Ницше, его проповедью «любви к дальнему», презрительно отрицает идею братства народов и социального равенства человеческих единиц, отрицает, конечно, и права большинства на власть.
Империализм, под гнётом которого погибают миллионы народа, Муссолини приветствует и восхваляет войну как высшее выражение всех человеческих способностей, — об этом раньше его кричал «футурист» Маринетти, и это — маниакальная идея военных писателей. Война, по их мнению, делает людей «более благородными», с чем едва ли согласятся побеждённые на войне. Никто и никогда не слышал, чтоб побеждённый сказал победителю с восторгом или с удивлением: «Ах, как ты меня благородно изувечил и ограбил!» В 1914-15 годах бельгийцы и французы ни слова не сказали о «благородстве» победителей-немцев, наоборот, побеждённые кричали о «свирепости тевтонов», приписывали им зверскую кровожадность и другие качества, резко противоположные понятию о «благородстве». Побеждённые и ограбленные немцы тоже ничего не говорили и всё ещё не говорят о благородстве и великодушии победителей. Было бы весьма и даже слишком оригинально назвать благородными такие действия интервентов в России, как, например, расстрел англичанами 26 бакинских комиссаров, кражу чехами золотого запаса в Казани или сожжение французами и греками в день их эвакуации из Херсона двух тысяч мирных обывателей, которых благородные воины заперли в амбарах пристани и подожгли. Решительно ничего не говорит о «благородстве» войны и военных генерал Гревс, командовавший в Сибири отрядом американских интервентов. Можно ещё упомянуть о грабеже немцев на Украине, можно напомнить многое, чем «культурная» Европа опозорила себя.
Не согласятся с мнением военных и фашистов о «благородстве» войны и те сотни тысяч «победителей», которых война сделала инвалидами и которых победители, морально изувеченные, ныне принуждены избивать и разгонять, как это было в Вашингтоне с армией «бонуса».
Не согласятся с фашистами и те миллионы побеждённых и победителей, которые теперь лишены права работать и умирают с голода. Фашизм Италии мечтает о власти Рима над миром, Гитлер проповедует, что фашизм «вознесёт народ Германии над всем человечеством», в Японии есть человек, который утверждает, что скоро вся белая раса окажется во власти жёлтой буржуазии, империалисты Франции хотели бы спрятать в свой карман всю Европу, — и нет слов, чтобы выразить, до чего всё это нищенски гнусно, как это бессмысленно и противно. Муссолини находит, что никогда ещё «народы» не жаждали так страстно сильной власти.
Весьма вероятно, что буржуазия ещё успеет посадить кое-где на престолы дураков в коронах набекрень и со свинцовыми мозгами под черепом. Посадит, конечно, ненадолго. Всё это — судороги одичавшего, издыхающего класса, всё это бред и агония смертельно больного. Художники слова, изображая умирающих, часто заставляют их вспоминать прошлое, картины детства и юности. Именно это прошлое мерещится сейчас больной буржуазии всего мира, а европейская буржуазия — вспоминает себя в конце XVIII века, когда она боролась под лозунгом свободы, братства, равенства, и вспоминает эту борьбу, кажется, уже как печальную ошибку своей юности. Ах, если б можно было перестроиться на феодальный лад! Вот к чему сводятся основные «солдатские идеи» фашизма. В совершенно обнажённом виде современное настроение буржуазии недавно с наивным цинизмом дикаря высказывал в газете Гитлера «Фёлькшер беобахтер» некто Альфред Розенберг по поводу приговора над пятью фашистами, которые замучили и убили коммуниста в Бейтине. Убийство было совершено так садически отвратительно, что даже буржуазный суд приговорил убийц к смерти. Розенберг говорит:
