#на_краю_Атлантики - Ирина Александровна Лазарева
– Я тебе сто раз говорила не купаться на этом плато! – говорила Алина, краснея. За преувеличенным гневом она, казалось, старалась скрыть свои переживания. – Ты же знала! Там столько людей погибло!
– Но я ведь… – начала было оправдываться Юля.
– Подожди, Алин, я тоже там часто плаваю после работы, – заступился за нее Костя. – И я не знал, что это так опасно.
– Не знал? Я сто раз говорила вам всем! – кипятилась Алина. – А ты все время забываешь все, что я говорю! Это что получается, ты, Юля, постоянно рисковала собой, когда у тебя дочь, а ты, Костя, рисковал собой, когда у тебя дети и… – она хотела было сказать: «и я на шее», но осеклась, потому как последнее обстоятельство и без того стало ей неприятно в последний год.
– Мы больше не будем, – сказала Юля, вытирая сухим полотенцем русые волосы, потемневшие от влаги. Чувства ее были притуплены после пережитого потрясения, и до нее как будто не доходила значимость слов друзей.
– Мамочка, – Катя, пораженная словами Алины, подбежала к Юле и обняла ее.
– А Милош-то как хорош! – воскликнул Костя.
Они все вместе вышли на лоджию, где солнце уже не плавило стены, стулья, диванчик, потому как оно сближалось с океаном, стремясь слиться с черной ночью.
– Нам рассказали о случившемся твои соседи, когда мы вышли гулять… Мы встретили их около дома, – говорила Алина, – это надо же, Юля чуть не утонула! Ну как так? Мы сразу к вам побежали.
– Что это за человек, этот Милош? – задумчиво сказала Юля. Она посмотрела сначала на них троих, а затем на красные лучи, проникающие сквозь ограду и зеленые ветки кустарников, оплетавших ее. Там вдали гладь океана обратилась золотым сверкающим зеркалом, а белые гребни громадных волн казались крохотными, и не верилось, что они были так страшны. Но это неверие не могло изменить их природы, тут же подумала Юля: независимо от ее или чьей-то другой воли они сегодня превратились в убийц; не все же было оставаться ласковыми и приторно добрыми – наступал час, когда нужно было обратиться в злость, ненависть, разрушение.
А где-то чуть южнее в скалах жил Милош – человек, без которого ее бы сейчас не было. Не было!.. Какие простые и вместе с тем страшные слова! Ропот прошелся по телу. Слишком удачно все сложилось для нее, слишком хорошо… словно во сне. Может, это и был сон? А на деле она уже на небесах, несется в другие пространства, не ведая о том, что близкие в этот самый миг оплакивают ее? Но если это так, то и вся ее жизнь, быть может, была иллюзией, самовнушением, матрицей: не было никогда Юли, не было Кати, Антона, Йохана… все разноцветный сон, картинка, многострадальный фильм… А раз так, стоило ли убиваться из-за горестей и поражений, уготованных ей? Стоило ли?
– Говорят, он убил своего брата, – сказал вдруг Костя, и его серьезный голос вырвал Юлю из потока мыслей. Она посмотрела на него, не понимая.
– За что? – спросили в один голос Катя и Алина.
– Неизвестно.
– Значит, было за что, – сказала Алина. – В жизни все бывает.
– Он отбыл срок, вроде бы в Англии… Милош там жил, кажется. А после того, как отсидел, приехал сюда, поселился в пещере. У него почти ничего нет, он делает какую-то работу физическую… Ему платят продуктами. Люди ему помогают. Говорят, когда приходил настоящий шторм, разбивший весь берег, и в его пещере было опасно, да и невозможно находиться, его приютили в отеле, что напротив.
– Этими спасенными жизнями он как будто пытается искупить свой грех перед матерью, – вдруг сказала Алина.
– Ты этого знать не можешь, – пожал плечами Костя.
– Не могу. Но мне приятно так думать.
– И мне тоже, – сказала Катя, у которой от их разговора пошла гусиная кожа. Она как будто никогда еще не слышала о таких страстях человеческих, да чтобы они разворачивались здесь, прямо у нее на глазах. Это было детское любопытство и детский восторг от открывавшейся перед ней взрослой и, как ей казалось, настоящей жизни.
– Не только спасенными жизнями, – вдруг сказала Юля, до этого молчавшая. – Но и всем остальным тоже. Отшельничеством… отказом от всех благ цивилизации.
– Я говорил и снова скажу, – перебил ее Костя, не слушая, – что он отсидел и осознал, каково это быть несвободным, и через все, через каждую тюремную процедуру – каково это быть униженным и приниженным, и теперь не хочет ничего, кроме самой натуральной свободы. Жить наедине с природой, оставив мечты о карьере, работах, доме, женщинах. Слиться с природой, быть свободнее ветра, свободнее волн, свободнее любого современного цивилизованного человека. Представьте, как он жил во время пандемии! Подобно дикому зверю, он был свободен. В отличие от всех нас.
– Костя опять о своем, – вздохнула Алина и попыталась переглянуться с Юлей, но та не поняла и не поймала ее взгляд; ее отвлекла другая мысль.
– Он такой… настоящий, – сказала она. – Какими мы, быть может, уже никогда не будем.
– Не только в этом дело, Юль.
– Костя, прошу тебя, не начинай, мы здесь по другому поводу, – перебила его Алина.
– А в чем дело, дядя Костя? – поинтересовалась Катя, которую до безумия интересовали все эти взрослые разговоры.
– Катя, Катя… – сказал Костя и посмотрел на девочку, словно пытаясь оценить, насколько она сможет понять его мысль. – Нам скоро всем выкрутят руки, заставят вакцинироваться – или лишат возможности работать, ходить в школу, путешествовать…
– Опять за свое, – снова сказала Алина. Ее губы тронула недовольная полуулыбка.
– Что плохого в вакцинах? – спросила Катя, но ее никто не услышал.
– Я не согласна, что вакцинация – это зло. Да и в Европе насильственной вакцинации не будет, – с горячностью сказала Юля и удивилась, как легко она начала возвращаться к обыденным разговорам. А ведь еще несколько минут назад ей казалось, что все сон, иллюзия, и все невзгоды – тоже, и что жизнь почти лишена смысла, потому что нет никаких доказательств ее реальности. Равнодушие быстро вытекало из нее, как вода из расколотой бутылки. – Здесь права человека превыше всего.
– В твоей хваленой Европе будет в первую очередь, – сказала Алина и стрельнула на нее недовольным взглядом. Как она ни хотела избежать этого разговора, как ни хотела молчать, а молчать не выходило, и это ее сердило. – Как показала себя Испания в пандемию?! Самый жесткий карантин!
– Конечно, – сказал Костя. – Столько средств на разработку вакцин потрачено. Будут насильственно прививать. А вот
