Николай Чернышевский - Что делать
И когда она просыпается поздно поутру, уж вместо всех прежних слов все только борются два слова с одним словом: "не увижусь" - "увижусь" - и так идет все утро; забыто все, забыто все в этой борьбе, и то слово, которое побольше, все хочет удержать при себе маленькое слово, так и хватается за него, так и держит его: "не увижусь"; а маленькое слово все отбегает и пропадает, все отбегает и пропадает: "увижусь"; забыто все, забыто все, в усилиях большего слова удержать при себе маленькое, да, и оно удерживает его, и зовет на помощь себе другое маленькое слово, чтобы некуда было отбежать этому прежнему маленькому слову: "нет, не увижусь"... "нет, не увижусь", - да, теперь два слова крепко держат между собою изменчивое самое маленькое слово, некуда уйти ему от них, сжали они его между собою: "нет, не увижусь" - "нет, не увижусь"... "Нет, не увижусь", - только что ж это делает она? шляпа уж надета, и это она инстинктивно взглянула в зеркало: приглажены ли волоса, да, в зеркале она увидела, что на ней шляпа, и из этих трех слов, которые срослись было так твердо, осталось одно, и к нему прибавилось новое: "нет возврата". Нет возврата, нет возврата. "Маша, вы не ждите меня обедать: я не буду ныне обедать дома".
- Александр Матвеич еще не изволили возвращаться из гошпиталя, спокойно говорит Степан, да и как же не говорить ему спокойно, с флегмою? В ее появлении нет ничего особенного: прежде, - еще недавно, она часто бывала здесь. "Я и думала так; все равно, я посижу. Вы не говорите ему, что я здесь". Она берет какой-то журнал - да, она может читать, она видит, что может читать: да, как только "нет возврата", как только принято решение, она чувствует себя очень спокойно. Конечно, она мало читала, она вовсе не читала, она осмотрела комнату, она стала прибирать ее, будто хозяйка; конечно, мало прибрала, вовсе не прибирала, но как она спокойна: и может читать, и может заниматься делом, заметила, что из пепельницы не выброшен пепел, да и суконную скатерть на столе надобно поправить, и этот стул остался сдвинут с места. Она сидит и думает: "нет возврата, нет выбора; начинается новая жизнь" - думает час, думает два: "начинается новая жизнь. Как он удивится, как он будет счастлив. Начинается новая жизнь. Как мы счастливы". Звонок; она немного покраснела и улыбнулась; шаги, дверь отворяется. - "Вера Павловна!" - он пошатнулся, да, он пошатнулся, он схватился за ручку двери; но она уж побежала к нему, обняла его: "милый мой, милый мой! Как он благороден! как я люблю тебя! я не могла жить без тебя!" и потом - что было потом? как они перешли через комнату? Она не помнит, она помнит только, что подбежала к нему, поцеловала его, но как они перешли через комнату, она не помнит, и он не помнит; они только помнят, когда они уже обходили мимо кресел, около стола, а как они отошли от двери... Да, на несколько секунд у обоих закружилась голова, потемнело в глазах от этого поцелуя... - "Верочка, ангел мой!" - "Друг мой, я не могла жить без тебя. Как долго ты любил меня, и молчал! Как ты благороден! Как он благороден, Саша!" - "Расскажи же, Верочка, как это было?" - "Я сказала ему, что не могу жить без тебя; на другой день, вчера, он уж уехал, я хотела ехать за ним, весь день вчера думала, что поеду за ним, а теперь, видишь, я уж давно сидела здесь". - "Но как ты похудела в эти две недели, Верочка, как бледны твои руки!" Он целует ее руки. "Да, мой милый, это была тяжелая борьба! Теперь я могу ценить, как много страдал ты, чтобы не нарушать моего покоя! Как мог ты так владеть собою, что я ничего не видела? Как много ты должен был страдать!" - "Да, Верочка, это было не легко", он все целует ее руки, все смотрит на них, и вдруг, она хохочет: - "Ах, какая ж я невнимательная к тебе! Ведь ты устал, Саша, ведь ты голоден!" Она вырывается от него и бежит. "Куда ты, Верочка?" Но она ничего не отвечает, она уж в кухне и торопливо, весело говорит Степану: - "Скорее давайте обед, на два прибора, - скорее! где тарелки и все, давайте, я сама возьму и накрою стол, а вы несите кушанье. Александр так устал в своем гошпитале, надобно скорее дать ему обедать". Она идет с тарелками, на тарелках звенят ножи, вилки, ложки. "Ха, ха, ха, мой милый! Первая забота влюбленных при первом свиданьи поскорее пообедать! Ха, ха, ха!" И он смеется, помогает ей накрывать стол, много помогает, но больше мешает, потому что все целует ей руки. "Ах, Верочка, как бледны эти руки!" и все целует их. Они целуются и смеются. "Но, Саша, за столом сидеть смирно!" Степан подает суп. За обедом она рассказывает, как все это было. "Ха, ха, мой милый, как мы едим, влюбленные! Правда, я вчера ничего не ела". Входит Степан с последним блюдом. "Степан! Кажется, вы останетесь без обеда от меня!" - "Да, Вера Павловна, придется прикупить для себя что-нибудь в лавочке". - "Ничего, Степан, вперед вы уж будете знать, что надобно готовить, кроме самих вас, на двоих. Саша, где ж твоя сигарочница? Дай мне". Она сама обрезывает для него сигару, сама закуривает. "Кури, мой милый, а я пока пойду готовить кофе, или ты хочешь чаю? Нет, мой милый, наш обед должен быть лучше, вы с Степаном слишком мало заботились об этом". Она возвращается через пять минут, Степан несет за нею чайный прибор, и, возвратившись, она видит, что сигара Александра погасла. "Ха, ха, мой милый, как ты замечтался без меня!" и он смеется. - "Кури же", - она опять закуривает ему сигару.
И, припоминая все это, Вера Павловна смеется и теперь: "Как же прозаичен наш роман! Первое свидание - и суп, головы закружились от первого поцелуя - и хороший аппетит, вот так сцена любви! Это презабавно! Да, как сияли его глаза! Что ж, впрочем, они и теперь так же сияют. И сколько его слез упало на мои руки, которые были тогда так бледны, - вот этою теперь уж, конечно, нет; в самом деле, руки у меня хороши, он говорит правду". И Вера Павловна, взглянув на свои руки, опускает их на колено, так что оно обрисовывается под легким, пеньюаром, и она думает опять: "он говорит правду", и улыбается, ее рука медленно скользит на грудь и плотно прилегает к груди, и Вера Павловна думает: "правда".
"Ах, что ж это я вспоминаю, - продолжает думать Вера Павловна и смеется, - что ж это я делаю? будто это соединено с этими воспоминаниями! О, нет, это первое свидание, состоявшее из обеданья, целованья рук, моего и его смеха, слез о моих бледных руках, оно было совершенно оригинальное. Я сажусь разливать чай: "Степан, у вас нет сливок? можно где-нибудь достать хороших? Да нет, некогда, и наверное нельзя достать. Так и быть; но завтра мы устроим это. Кури же, мой милый: ты все забываешь курить".
Еще не допит чай, раздается страшный звон колокольчика, и в комнату влетают два студента, и, в своей торопливости, даже не видят ее. "Александр Матвеич, интересный субъект! - говорят они, запыхавшись: - сейчас привезли, чрезвычайно редкое осложнение". Бог знает, какой латинский термин, обозначающий болезнь интересного субъекта. "Очень любопытно, Александр Матвеич, и нужна немедленная помощь, каждые полчаса дороги, мы даже ехали на извозчике". - "Скорее же, мой милый, спеши", говорит она. Только тут студенты замечают ее и раскланиваются, и в тот же миг уводят с собою своего профессора; его сборы были слишком недолги, он все еще оставался в своем военном сюртуке, и она гонит его, - "оттуда ты ко мне?" говорит она, прощаясь. - "Да". Долго ждет она вечером: вот и десять часов, его все нет, вот и одиннадцать, - теперь уж нечего и ждать. Однако что это такое? Она, конечно, нисколько не беспокоится, не могло же ничего случиться с ним; но, значит, как же он долго был задержан интересным субъектом! и что этот бедный интересный субъект, жив ли он теперь, удалось ли Саше спасти его? Да, Саша был очень долго задержан. Он приехал на другое утро в девять часов, он до четырех часов оставался в гошпитале: "Случай был очень трудный и интересный, Верочка". - "Спасен?" - "Да". - "Как же ты встал так рано?" - "Я не ложился". - "Не ложился? Чтобы не опоздать сюда, не спал ночь! Безбожник! Изволь отправиться домой и спи до самого обеда, непременно, чтоб я застала тебя еще непроснувшимся". В две минуты он был уже выпровожен.
Вот какие были два первые свиданья. Но этот второй обед идет уже как следует; они теперь уже с толком рассказывают друг другу свои истории, а вчера бог знает, что они говорили; они и смеются, и задумываются, и жалеют друг друга; каждому из них кажется, что другой страдал еще больше... Через полторы недели нанята маленькая дача на Каменном острове, и они поселяются на ней.
VI
Не очень часто вспоминает Вера Павловна прошлое своей нынешней любви; да, в настоящем так много жизни, что остается мало времени для воспоминаний. Но когда вспоминает она прошлое, то иногда, - сначала точно, только иногда, а потом все постояннее, - при каждом воспоминании она чувствует недовольство, сначала слабое, мимолетное, неопределенное, - кем? чем? - вот уж ей становится видно, кем: она недовольна собою, за что же? Вот она уже видит, из какой черты ее характера выходит недовольство, - да, она очень горда. Но в одном ли прошедшем она недовольна собою? - сначала, да, но вот она уж замечает, что недовольство собою относится в ней и к настоящему. И какой странный характер стал заметен в этом чувстве, когда стал выясняться его характер: будто это не она, Вера Павловна Кирсанова, лично чувствует недовольство, а будто в ней отражается недовольство тысяч и миллионов; и будто не лично собою она недовольна, а будто недовольны в ней собою эти тысячи и миллионы. Кто ж эти тысячи и миллионы? за что они недовольны собою? Если бы она попрежнему жила больше одна, думала одна, вероятно, не так скоро прояснилось бы это; но ведь теперь она постоянно с мужем, они все думают вместе, и мысль о нем примешана ко всем ее мыслям. Это много помогло ей разгадать свое чувство. Прямо он сам нисколько не мог разъяснить эту загадку: пока чувство было темно для нее, для него оно было еще темнее; ему трудно было даже понять, как это возможно иметь недовольство, нисколько не омрачающее личного довольства, нисколько не относящееся ни к чему личному. Это было для него странностью, во сто раз более темною, чем для нее. Но все-таки ей очень помогло то, что она постоянно думала о муже, постоянно была с ним, смотрела на него, думала с ним. Она стала замечать, что, когда приходит ей недовольство, оно всегда сопровождается сравниванием, оно в том и состоит, что она сравнивает себя и мужа, - и вот блеснуло перед ее мыслью настоящее слово: "разница, обидная разница". Теперь ей понятно.
