Избранное в двух томах. Том II - Варлам Тихонович Шаламов
Центральных коллективов было восемь: «Показательный», «Образцовый», «Ударный», «Основной» – так они назывались. Южанин хранил равенство.
В 1923 году на правах отдельного в «Синюю блузу» вошел театр Фореггера.
И вот при этом росте, при этом движении вширь и вглубь – «Синей блузе» чего-то не хватало.
Присоединение театра Фореггера было последней победой «Синей блузы».
Внезапно выяснилось, что «Синей блузе» нечего сказать, что театральное «левое» более тяготеет к театру Мейерхольда, к театру Революции, к Камерному театру. Эти театры сохранили и свою энергию, выдумку, сохранили свои кадры – гораздо квалифицированнее «показательных» коллективов Южанина. Борис Тенин и Клавдия Корнеева, перешедшие позднее в «Театр для детей», – единственные имена, рожденные в «Синей блузе». Юткевич стал тяготеть к кино. Третьяков и Кирсанов – к «Новому Лефу». «Синеблузный» композитор Константин Листов и тот изменил «Живой газете».
Выяснилось также, что академические театры оправились от потрясения и согласны, и даже очень согласны обслуживать новую власть.
Зрители вернулись в залы с занавесом, где нарисована была чайка, молодежь ломилась в студии старых театральных школ.
«Синей блузе» не было места. И как-то стало ясно, что все это – блеф, мираж. Что у искусства есть свои надежные пути.
Но это было в конце, а вначале был сплошной триумф. На сцену выходили одетые в синие блузы актеры – парадом-антрэ начинали спектакль. Эти парады-антрэ были одинаковыми – как спортивный марш перед футбольными радиопередачами:
Мы – синеблузники,
Мы – профсоюзники.
Мы не баяны-соловьи.
Мы только гайки
Великой спайки
Одной трудящейся семьи.
Лефовец С. М. Третьяков был мастером на эти «гайки и спайки». Редактор «Синей блузы» тоже написал несколько ораторий, скетчей, сценок.
После парада разыгрывали несколько сценок. Актеры без грима, в «прозодежде», как после скажут – «без костюмов», – только аппликации – символы. Парад заканчивался «концовкой»:
Все, что умели,
Мы вам пропели,
Мы вам пропели все, что могли.
И безусловно, достигли цели,
Если мы пользу вам принесли.
Этот куцый мир газетных передовиц, пересказанный на театральном жаргоне, имел успех необыкновенный. Новое искусство пролетариата.
«Синяя блуза» поехала в Германию. Два коллектива во главе с самим Южаниным. В двадцать четвертом, кажется, году. В рабочие клубы Веймарской республики. Здесь Южанин встретился с Брехтом и ошеломил Брехта новизной своих идей. Ошеломил – это собственное выражение Южанина. Южанин встречался с Брехтом так часто, как можно было в те времена, полные подозрений, взаимной слежки.
Первая поездка «ударников»-рабочих за границу, кругосветное путешествие, относится к 1933 году. Там на каждого ударника был один политкомиссар.
С Южаниным политкомиссаров ездило тоже немало. Андреева Мария Фёдоровна устраивала эти поездки.
После Германии «Синяя блуза» двинулась в Швейцарию и, изнемогая от триумфа, вернулась на родину.
Через год Южанин повез в Германию еще два синеблузных коллектива – тех, которые не участвовали в первой поездке.
Триумф тот же. Снова встречи с Брехтом. Возвращение в Москву. Коллективы готовятся к поездке в Америку, в Японию.
У Южанина было одно качество, мешавшее ему как вождю движения, – он был плохой оратор. Не умел подготовить выступление, сразить противников в дискуссии, в докладе. А тогда такие дискуссии были в большой моде совещание за совещанием, диспут за диспутом. Южанин был человек очень скромный, даже пугливый. И в то же время никак не хотел сыграть вторую роль, отойти в тень, в сторону.
Закулисная борьба требует много выдумки, много энергии. Этих качеств у Южанина не было. Южанин был поэтом, а не политиком. Поэт-догматик, поэт-фанатик своего синеблузного дела.
Грязный оборванец стоял передо мной. Босые грязные ноги никак не могли найти места – Борис Южанин переступал ногами.
– Блатные? – спросил я, кивая на его голые плечи.
– Да, блатные. Мне так еще лучше, легче. Загорел в дороге.
В высших сферах уже готовились распоряжения и приказы о синеблузниках – сократить им средства, снять с дотации. Уже и на театр «Ша-нуар» объявились претенденты. Теоретическая часть синеблузных манифестов становилась все бледнее и бледнее.
Южанин не привел, не сумел привести свой театр к мировой революции. Да и сама эта перспектива к середине двадцатых годов потускнела.
Любовь к синеблузным идеям! Этого оказалось мало. Любовь – это ответственность, это споры на секции Моссовета, это докладные записки, буря в стакане воды, беседы с теряющими заработок актерами. Принципиальный вопрос – так кто же «Синяя блуза» – профессионалы или самодеятельность?
Идеолог и руководитель «Синей блузы» разрубил все эти вопросы одним ударом меча.
Борис Южанин бежал за границу.
Ребенок, он бежал неудачно. Все свои деньги он вручил какому-то матросу в Батуме, а матрос отвел его в ОГПУ. В тюрьме Южанин сидел долго.
Московское следствие дало герою новой театральной формы литер «П. Ш.». Подозрение в шпионаже и срок три года концентрационных лагерей.
«То, что я увидел за границей, – было так не похоже на то, что писали в наших газетах. Мне не захотелось быть больше устной газетой. Мне захотелось настоящей жизни».
Я подружился с Южаниным. Я смог оказать ему ряд небольших услуг вроде белья или бани, но скоро его вызвали в управление, в Вижаиху, где был центр УСЛОНА, – работать по специальности.
Идеолог и создатель синеблузного движения стал руководителем «Синей блузы» в Вишерских концентрационных лагерях, арестантской живой газетой. Эффектный конец!
Для этой лагерной «Синей блузы» и я написал в сотрудничестве с Борисом Южаниным несколько скетчей, ораторий, куплетов.
Южанин стал редактором журнала «Новая Вишера». В Ленинской библиотеке можно найти экземпляры этого журнала.
Имя Южанина сохранено для потомства. Великое дело Гуттенберга, даже если типографский станок заменен стеклографом.
Один из принципов «Синей блузы» – использование любого текста, любого сюжета.
Если полезно – и слова и музыка могут быть любых авторов. Здесь нет литературных краж. Здесь плагиат – принципиальный.
В тридцать первом году Южанина увезли в Москву. Пересмотр дела? Кто знает?
Ряд лет Южанин жил в Александрове – стало быть, дело не очень пересмотрели.
В пятьдесят седьмом году я случайно узнал, что Южанин жив – Москва двадцатых годов не могла его не знать и не помнить.
Я написал ему письмо, предложил рассказать о «Синей блузе» москвичам конца пятидесятых годов. Это предложение вызвало резкий протест главного редактора журнала – тот о «Синей блузе» и слыхом не слыхал. Я не имел возможности подтвердить собственное же предложение и выругал себя за торопливость. А потом я заболел, и южанинское письмо пятьдесят седьмого года
