Точка невозврата - Николай Валентинович Куценко
– Они что, специально выпивку от нас прячут?
– Видать, вчера мы круто перебрали… Теперь не выносят, – поддержал его другой.
– Да уж… – протянул третий, – хоть в магазин беги.
Незаметно на столе появилась бутылка десертной наливки – желтой и мутноватой. Официант расставил маленькие стопки. Кто-то из наших разлил. Спешно чокнулись и выпили.
– Полегчало прям… – пронеслось в воздухе.
– Ну, между первой и второй… – сказал кто-то, разливая заново.
– Фу, дрянь какая, эта наливка, – прозвучал еще чей-то голос.
К моему удивлению, иностранцы тоже пили. Правда, не так интенсивно, как наши, – пропускали некоторые тосты. Со временем все наши захмелели. А иностранцы решили не продолжать. Поэтому бутылки с наливкой, сменяя друг друга, появлялись только на нашей части стола.
Внезапно один иностранец, англичанин, бросил вопрос в нашу сторону:
– А у вас в России всегда так пьют?
Все затихли. Переглянулись. Возникла пауза. Затем кто-то не выдержал и поинтересовался:
– Как это – так?
В этот раз переглянулись иностранцы.
– Ну так много… – пояснил англичанин.
Мне стало неприятно. Да и почти все наши смутились. В воздухе разлилась напряженность. Внезапно мрачный Леша, до этого тихо и медленно поедавший суп, оживился и сказал:
– Так у нас даже дети водку пьют!
– Что?! – почти хором спросили иностранцы.
– Да, дети водку пьют, – повторил Леша, подняв указательный палец вверх. – В Сибири, например.
– Как это? – еле слышно произнес англичанин, тот, что начал беседу. – Такое разве возможно?
– Еще как возможно, – вступил в разговор Дима. – Зимой в Сибири холодно. Садики и школы закрывают. Вот дети дома и сидят! – Он медленно отхлебнул из рюмки.
– И что?! – не понял англичанин.
– Да ничего, – повысил голос Дима. – Что им дома-то делать? Понятно – водку пить, чтобы не замерзнуть. Вот напьются этой самой водки и в лес бегут!
– Зачем? – едва слышно прошептал англичанин.
– Понятно зачем! С медведями играть!
Стало тихо. Кто-то, боясь нарушить эту тишину, осторожно поставил рюмку. Иностранцы больше вопросов не задавали. А на столе вскоре появилась очередная бутылка наливки…
Фаталист
За его спиной что-то застучало, покатилось. А после – упало на пол и разбилось. Саша повернулся на кресле, схватившись за подлокотники цепкими худыми пальцами. Испуганный взгляд его устремился в пространство коридора. Бледность лица выдавала страх даже в сумраке комнаты.
– С ними жестко надо, Сань! Они же уверенных любят. Дерзких! Что им такие тюфяки, как ты? – сказал молодой человек с крупными скулами и вмятым носом, покосившимся вправо. Из одной ноздри его торчало два переплетающихся волоска.
– А что это? – Саша кивнул в сторону ванной. – Разбилось что-то? А, Леш?
– Чего? – Алексей прищурился, посмотрел в сторону ванной, дверь в которую была приоткрыта. Оттуда доносился шум воды.
– Упало вроде что-то… А?
– Да бог с ним, потом уберу.
– А… ладно тогда.
– Я тебе про баб, в общем. Их, Сань, бояться не надо. Пусть они тебя боятся! – Он встал с кресла, подошел к тумбочке и разлил в стаканы виски.
– Да ладно, Леш, давай тему сменим. Что все про баб и про баб. Надоело уже, ей-богу!
Коренастый Алексей неспешно прошелся по комнате, словно думая о чем-то своем. Затем остановился возле окна, отодвинул указательным пальцем занавеску и посмотрел на улицу. На обочине, покрякивая, как дряхлый старик, стоял одинокий фонарь. Его мерцающий бледный свет отражался в глазах Алексея, делая их мистическими и загадочными. От этого Саше стало не по себе – он поежился и вдавил голову в плечи, словно пытаясь спрятаться в воротнике рубашки.
– У тебя глаза прям как у вампира? – не выдержал Саша, шаркнув ногой по паркету. – Стремные какие-то глаза!
– Чего? – Алексей повернулся вполоборота и протянул другу стакан с виски.
– Глаза у тебя страшные стали, мигают, как у вампира.
– Да это фонарь мигает, а не глаза. Лампочка, видать, скоро того… – Он кивнул на фонарь, и тот на мгновение перестал мигать.
– Понятно, но ты лучше сядь уже. Выпьем давай. А то ходишь и ходишь.
Алексей убрал палец, и занавеска вернулась на место – в номере снова стало сумрачно и уютно. Лишь настольная лампа освещала небольшую деревянную тумбочку, на которой стояла бутылка виски марки «Рэд Лейбл» и лежала открытая пачка сигарет «Винстон».
– Саш, а почему ты такой трусливый все-таки? – Алексей подошел к кровати, плюхнулся на ее край своим задом, смяв золотистое покрывало. Одна из подушек упала на пол.
– Да нормальный я. – Саша нервно глотнул из стакана.
– Нет, ненормальный. Боишься всего! Так же нельзя! – Алексей на мгновение задумался, потеребил кончик носа пальцем, из второй ноздри показался тонкий темный волосок. – А давай тост? За смелость! А? Как тебе?
– Ну ладно, давай, за смелость. – Саша вытянул вперед руку, чокаясь с другом.
Они выпили. Какое-то время молчали. Каждый думал о чем-то своем.
Внезапно Алексей вновь поднялся с кровати и, размахивая перед собой руками, словно дирижер, начал ходить по комнате. Старый паркет противно поскрипывал. Саша наблюдал за движениями рук друга. В сумраке ему казалось, что на одной руке пальцы Алексея короче, чем на другой. И их вовсе не пять, а четыре. Он прищурился, чтобы посчитать, но Алексей сжал ладонь в кулак, словно чувствуя на себе Сашин взгляд. Затем резко повернулся.
– Саш, а помнишь, Машка от тебя ушла?! Ну… когда мы в общаге-то жили? – Алексей подошел к тумбочке, взял пачку с сигаретами и губами вытащил одну из них. Из сигареты на пол посыпался табак. Алексей сдавил ее конец пальцами, скрутил в трубочку.
– Ну помню, дай мне тоже. – Саша ткнул пальцем в сторону пачки, достал из кармана маленькую зеленую зажигалку. На вид – дамскую.
– Так к кому она ушла? – Алексей растопырил пальцы левой руки и замахал ею в воздухе, от чего она стала похожа на веер.
– Не знаю! Да и какая разница? – прикурил Саша, сморщив лоб. – Ушла и ушла. Бог с ней!
– Это потому, что ты трус! Она ушла к тому уроду, Максу, у которого сиськи как у бабы. Парень с рожей такой… тупой, глупой. Не помнишь разве?
– Да помню я все. Давай уже тему сменим. – Саша стряхнул пепел в банку из-под колы, которая стояла на полу.
– Да хуйли сменим?! Чего сменим? Я, можно сказать, тебя вразумить хочу, мужиком сделать, а ты все сопротивляешься.
– Я такой с рождения, Леш. Меня лечить не надо. – Саша сделал серьезный
