Однажды в СССР - Игорь Борисович Гатин
А на то, как люди превращаются в животных, он насмотрелся в тюрьме. Нет предела степени человеческого падения и ничтожества. А трусость – главный из пороков. И ещё, пожалуй, глупость. Вон Болт, что пустил слюну аж на воротник, ну как он может равняться ему, Артисту? Он же просто животное, тупое, как осёл, и сильное, как бык. Он таскается за ним хвостиком, смотрит ему в рот, копирует его манеру поведения, но получается смешно и не уклюже. Он не понимает, что важно не только что ты говоришь, но как говоришь, как держишь голову, как смотришь на собеседника. Артисту не пришлось этому учиться, это дано ему с рождения. Он знает, как себя вести в любом обществе, всё схватывает на лету.
Помнится, прошлым летом, когда сработала скрытая сигнализация и менты нарисовались через десять минут, он был в форме и так сыграл старшего по званию, что наряд с извинениями ретировался, а они закончили дело. Другой раз во время отдыха в санатории он две недели изображал молодого директора крупного треста. Переспал со всеми симпатичными сестричками и отдыхающими дамами, перезнакомился с кучей хозяйственников, среди которых попалась парочка не афишировавших себя деловых из Краснодарского края. Он их быстренько раскусил, втёрся в доверие, и одного они потом бомбанули на десять косарей. Второй, правда, по непонятной причине накатал заяву, хотя на самом статей было – как вшей на барбоске, и им пришлось срочно рвать когти. Может, у них там менты прикормленные, в этой Адыгее? Он вспомнил, как они всю ночь ехали, распластавшись на куче гравия в открытом грузовом вагоне, а на дворе был не май месяц, и его передёрнуло. Но не ошибается тот, кто ничего не делает.
Взгляд снова упал на партнёра, Болт уже откровенно пускал пузыри, его тяжёлое лицо обмякло, нездоровая пористая кожа сально блестела. В отличие от Артиста, он в свои тридцать два года имел уже три ходки, при этом не заработав особого авторитета. Оказалось, что недюжинной физической силы и даже «правильных» статей для этого недостаточно. А нужны ещё и быстрая соображалка, и хорошо подвешенный язык. С этим у второгодника Болта, ушедшего в зону прямо со школьной скамьи, была напряжёнка. Вот он и вяжется везде за ним, не гнушаясь подать-принести и купаясь в лучах его славы. Недалёк, зато верен как собака – в огонь и в воду за ним пойдёт, не раздумывая. Такие торпеды тоже нужны.
Так думал Артист, развалясь на сиденье и даже не подозревая, что именно Болт является тем самым лезвием в арсенале Севера, которое призвано под корень укоротить его амбиции по первому же сигналу главаря. Север даже научил Болта нехитрому, но очень эффективному удару ребром ладони сзади в основание шеи. Учитывая тяжесть медвежьей лапы Болта, шансов сохранить сознание и дееспособность у потенциальной жертвы не было. Ну а пока сигнала не поступало, одна из шестёрок в пёстрой колоде опытного вора подробно информировала того обо всём, что делал и говорил его же звёздный крестник.
Болта трудно было упрекнуть в ошибочности выбора – несдержанный и безрассудный, хотя яркий и фартовый Артист постоянно искал и безошибочно находил приключения на свою и окружающие жопы, в то время как за внешне спокойным, неспешным, но быстрым в деле и обладающим звериной чуйкой Севером было как за каменной стеной. К тому же он по секрету обещал со временем короновать Болта, что, конечно, было бредом сивой кобылы, но недалёкого претендента сия мысль сильно грела – он же совсем иначе воспринимал себя, нежели выглядел со стороны. Зато в подробностях представлял, как заезжает «на тюрьму» в новом качестве, как смотрящий обсказывает ему ситуацию, сдаёт дела, как выделяют ему одноярусную шконку у зарешёченного окошка под потолком и как он распределяет «грев» за первым столом.
Странно, но в своих мечтах Болт представлял себя именно в тюрьме, а не на свободе, хотя любой работяга на воле живёт не в пример сочнее и вольготнее, чем самый авторитетный блатной в зоне, а тем более в «крытке». Наверное, это обстоятельство было связано с тем, что он подспудно чувствовал, что в нормальном человеческом обществе не выдерживает ежедневной интеллектуальной конкуренции с другими людьми, даже в элементарных бытовых вопросах. Это было неприятное чувство собственной ущербности, и в зоне он обычно купировал его, издеваясь и унижая тех, кто выделялся умом, но не силой, получая странное удовлетворение от беспомощных попыток своих жертв понять и устранить причину совершаемого над ними насилия. Издеваясь над умниками, он словно возвышался в собственных глазах и удовлетворял потребность в самоутверждении, недоступном ему на воле.
Это была ещё одна веская причина, по которой он фактически стучал на своего партнёра по блатному ремеслу – тот был однозначно и бесспорно умнее, удачливее и брал от жизни недоступное Болту. Он мгновенно, не прикладывая никаких усилий, располагал к себе самых разных людей, от швейцара в ресторане до начальника в большом кабинете. Он был своим среди людей искусства, накоротке общаясь с известными актёрами и людьми из телевизора. Женщины, и прехорошенькие, вешались на него пачками, и однажды Болт даже видел известную актрису, мечту всех советских мужчин, как ни в чём не бывало выходящую утром из гостиничного номера Артиста. Сам же Болт с трудом получал женскую благосклонность даже за деньги. Но больше всего его разозлило, когда очень авторитетные воры чуть не короновали Артиста прямо в Бутырке. Сами! Без всяких подковёрных интриг и подготовительных делишек. Взяли и
