На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова
— Не плачь, — сказал он и потянулся вытереть слезинки, но Инна сама смахнула их. Тогда Романов просто обнял ее. Она засопела ему в шею, а он погладил ее по спине. — Извини. Прости меня.
— Не проси прощенья, а то я разревусь.
— Обними меня.
Она пару раз вздохнула, а потом всё же обняла его.
— А как же ты обнимала меня, когда здесь скандалил Леон?
— Там была критическая ситуация. Я думала, ты убьешь его, если я не смогу тебя остановить.
— Так ты за него испугалась?
— Нет, за тебя. В тебе тогда злость говорила, и я боялась, что, отрезвев, будешь сожалеть.
Вадим на это хмыкнул.
— Кстати, как ты себя сегодня чувствуешь? Ночью у тебя была температура…
— Это нервы. Стоит психануть, и градусник выдает тридцать девять, — вздохнув, ответила Инна.
Они сидели в обнимку. Она чувствовала тепло от его больших ладоней, тепло от него самого, и ей было приятно и спокойно в этом тепле. Уютно и комфортно. Но Романов всё же отстранился, провел ладонью по лицу. Хоть Инна и смотрела ему в глаза, всё равно видела, как он улыбается, и эти ледяные смоляные озерца растаяли и просто игриво поблескивали. Какие же они черные! Омут, а не глаза!
Вадим больше не потешался и не играл. Ему во что бы то ни стало нужно сделать так, чтобы Инна перестала шарахаться от него. Свадьба в субботу. Ира с семьей уезжает в понедельник. Впереди их ждут два дня притворства, вот только выдержит ли Инна? Он уже склонился, чтоб поцеловать ее, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату влетела Алька. Инна тут же рванула из мужских рук. Он не успел ее остановить.
— Ой, а что вы делаете? — спросила девчонка весело, поглядывая то на покрасневшую невесту, то на брата.
— Стучать не учили? — буркнул тот. Потом поднялся, подошел к девушке, которая уже уткнулась в свою работу, наклонился и поцеловал в макушку. — Спокойной ночи!
— Тебе… того же, — пролепетала вконец смутившаяся Инна.
— Ой, я кажется не вовремя, — встряла Аля.
— Как всегда, — ответил брат, потрепав на ходу по голове. Девчонка тут же потянулась его хлопнуть по заднице, но Вадим, засмеявшись, легко увернулся.
Когда же за ним закрылась дверь, Инна бросила на нее взгляд и со стоном уронила голову на стол.
— Черт! — пробурчала она.
— Инна, ты чего? Вы что, правда, тренировались?
— Я себя чувствую… даже не знаю, с чем сравнить.
— Да что произошло-то?
— Твой брат поцеловал меня.
— Да ты что?! Ну… и как ощущения?
— Я его за это пнула.
— Что??? За что?
— Как за что? Я ведь не ожидала… а он так… блин!!! Не могу, всё! Сейчас чердак снесет! У меня даже ладони взмокли! — протестовала Инна.
Алька смотрела на то, как она стала перекладывать вещи на столе, как вдруг засуетилась, и улыбнулась:
— Инн, не сочти за бред сумасшедшей, но может всё дело в том, что мой брат… тебе нравится?
Подруга вытаращила на нее глаза:
— Ты сама-то поняла, что сказала? Вот уж воистину бред сумасшедшей.
— А чего тогда так смутилась?
Инна откатилась на кресле к кровати и стала стелить постель.
— У меня… есть на это причины. Видимо, твоему брату не впервой целоваться без любви и изображать любовь, мне же… Вот черт!
— А как же ты вела себя со своим женихом? Ну, ладно не спали, это я еще пойму: каждый сходит с ума по-своему. Но чтоб не целоваться!?
Инна вздохнула.
Конечно. Они целовались. Борис очень любил ее. Ей даже не приходилось подыгрывать, потому что его любви хватало на двоих. Он знал о том, что нравится Инне, и старался влюбить ее в себя. Он отличный друг. Хороший человек. На самом деле хороший, просто… Был случай… И она испугалась. Очень испугалась. Так сильно, что поняла — другого выхода, как бегство, нет! Словно у него раздвоение личности… За одного Инна, не боясь, отдала бы руку, а от другого сбежала. Ей стыдно и больно от того, что причинила боль другу своим поступком, и в то же время была безумно счастлива, что избежала немилого замужества. Наверно, у нее тоже раздвоение личности.
— Готова поспорить, что он тебя начал склонять к близости, — почему-то сказала Алька.
Подруга оглянулась на эту малышку. Та стояла там же, понурив голову, и глядела куда-то в пол, словно пересчитывала полоски на ламинате. Вот только взгляд был глухой. Инна впервые видела такое. Она даже попыталась хоть как-то по-другому диагностировать этот взгляд, но никакая другая характеристика ему не подходила.
— Никогда никому этого не говорила. Наверно, потому, что подруг не было, а парню такое сказать… насмешек не оберешься, если и не в глаза, то за глаза точно, — вдруг сказала невеста. Алька посмотрела на нее. — Я считаю, самое интимное в отношениях — это даже не секс. Это — поцелуй, потому что с него всё начинается. Именно от него зависит, закипит твоя кровь или нет, захочешь ты этого человека или нет. Он всё равно, что твердая слега при прохождении болота. Или лакмусовая бумажка отношений. Если не нравится человек, целующий тебя в данную секунду, химической реакции не будет. Ты даже толком не сможешь ответить на поцелуй. Если же человек нравится, то поцелуи заведут в такие дали, откуда выбраться можно только вдвоем и только сообща. Ты просто почувствуешь, как кровь закипает, как в голове, будто прибой шумит, разбиваясь о затылок сладкой болью.
— Господи Боже! Аж мурашки по коже! А говорила, что не влюблялась.
Инна улыбнулась.
— А я и не влюблялась. Со мной такого никогда не было.
— Тогда откуда…
— Помнишь, я тебе рассказывала о парне, одном на миллиард?
— О гениальном музыканте?
— Да.
— Так ты же не успела его полюбить…
— Не успела. Но
