Откровенные - Константин Михайлович Станюкович
— Я, вы знаете, не враг прессы и очень ценю ее, — продолжал Павлищев, — и конечно охотно готов читать всякие благожелательные замечания… Но этот тон… Это невежественное отношение какого-то писаки (редактор поморщился) к проекту, над которым работали люди, надеюсь, кое-что знающие и не глупее вашего сотрудника… вот что возмутительно, и вот на что я хотел обратить ваше внимание… Если хотите верных сведений, если хотите разъяснений — милости просим… У меня секретов нет, и вам дадут всякие сведения и всякие разъяснения…
Редактор счел долгом поблагодарить за такую любезность.
А Степан Ильич между тем продолжал:
— Вы, господа, должны помогать нам, а не противодействовать… А то, согласитесь, мы работаем на благо отечества, а печать…
Степан Ильич в эту минуту вспомнил, что в приемной в числе просителей его дожидаются два генерала и княгиня Оболдуй-Тараканова, и, вполне уверенный, что редактор вполне проникся его доводами, круто оборвал:
— Пожалуйста, исправьте вашу ошибку. Оговорите, чти вы были введены в заблуждение неверными сведениями и впредь будьте осторожнее… И — повторяю — если вам нужны разъяснения, милости просим… Мой директор канцелярии всегда их даст… Имею честь кланяться! Помните, я друг прессы…
С этими словами Степан Ильич протянул руку редактору, и, когда тот, довольный, что отделался сравнительно так дешево от «друга прессы», вышел за двери, — Павлищев показался в приемной.
XIX
Два старенькие, видимо несколько взволнованные, штатские генерала в шитых мундирах, стоявшие рядом и первыми в числе просителей, наполнявших большую приемную, при появлении Павлищева, невольно подтянулись и приосанились, словно бы и сами хотели, не смотря на преклонные годы, казаться «молодыми и энергичными», и замерли в служебно-почтительных позах, с красными, неестественно серьезными и в то же время преданными начальству лицами.
Бедные старички! Их обоих вызвали в Петербург телеграммами («по делам службы») из губерний, в которых они занимали, и довольно долго, видные места, и они решительно не знали, для чего их вызвали: для того ли, чтобы похвалить за усердную службу и предложить повышение, или, напротив, для того, чтоб найти их негодными и посоветовать выйти в отставку. Кто это знает!?
Прежде, когда нравы чиновников были, так сказать, более патриархальны, всегда можно было вперед узнать в канцелярии о настоящей причине вызова и явиться к министру уже приготовленным к тому или другому сюрпризу. И они, не имея ясного представления о новом директоре канцелярии, — для другой же день, по приезде в Петербург, явились к Марку в канцелярию узнать в чем дело. Но Марк, хотя и принял их любезно, однако нисколько их не успокоил, объявив, что не имеет чести быть посвященным в намерения господина министра и в данном случае исполнил лишь его распоряжение.
Так генералы и ушли, по прежнему удрученные, в полной неизвестности об ожидающей их судьбе и окладе содержания. хотя, разумеется, Марк и отлично знал, что вызвали их для того, чтобы «сплавить» и позолотить горькую пилюлю личным объяснением о более или менее приличном устройстве их будущего положения.
Они были не ко двору, эти почтенные чиновники: и недостаточно «молоды и энергичны», и — главное — просто себе служили и делали, по мере сил, свое дело, а не умели, как более сообразительные их товарищи, шуметь, подавать записки о местных реформах, изучать на месте вопросы, составлять статистические данные, словом — быть на высоте положения того учреждения, в котором, при новом министре, все чиновники обязаны были почти не есть, не пить и не спать, а работать исключительно для блага отечества. А эти старички — да простит им Господь Бог — отсидев в присутствии узаконенное время и свершив все дела, какие можно было свершить, — шли домой и, отдохнув после обеда, любили, грешным делом, повинтить вечерком, о чем ездивший молодой ревизор и довел до сведения начальства.
Приветливая улыбка на лице Степана. Ильича, направившегося прямо к старикам, и крепкое пожатие их рук наставили генералов радостно просиять и почувствовать надежду на сохранение мест. Его высокопревосходительство очень рад их видеть… Давно они приехали?.. Третьего дня?..
— Милости просим ко мне завтра в девять часов утра, а сегодня мне некогда с вами побеседовать, как следует… И, пожалуйста, не в мундирах, а просто в сюртуках, — любезно прибавил Павлищев, раскланиваясь и снова пожимая руки по. очереди обоим генералам…
И Степан Ильич, минуя других просителей, направился к княгине Оболдуй-Таракановой, пожилой, полной и видной даме, стоявшей в другом конце приемной.
— Извините, княгиня, что заставляю вас дожидаться. Вы видите, — и он указал движением головы на просителей. — Позвольте покончить с приемом и тогда я к вашим услугам у себя в кабинете.
— В качестве просительницы я ведь вполне завишу от вашего доброго желания и от вашего времени, господин министр! — промолвила почему-то по-французски полная княгиня с любезно-покорной улыбкой и опустилась в кресло, едва сдерживая свое негодование.
Еще бы! Он заставляет дожидаться у себя в приемной наравне с разными просителями ее, княгиню Оболдуй-Тараканову, вдову министра, женщину, занимавшую очень видное положение в высшем обществе. Признаться, она не ожидала, что ей придется вынести столько «унижения», когда она ехала, скрепя сердце, сюда, по просьбе племянника князя Бориса, чтобы просить содействия Павлищева в выдаче ста пятидесяти тысяч для поправления его запущенных имений… Она вполне была уверена, что Павлищев примет ее немедленно у себя в кабинете… И вместо того еще ждать!! Какого-то редактора принял раньше, к каким-то старым «чинушам» к первым подошел и только тогда обратил свое милостивое внимание на нее. О, она расскажет об этом всем… Непременно расскажет… Пусть знают, как нагло обходится он с порядочными людьми… Он, разумеется, нарочно хотел унизить ее, княгиню Оболдуй-Тараканову, чтоб показать, как он относится к людям высокого положения… О, она постарается представить Павлищева в надлежащем освещении, как только дело Бориса будет устроено!.. Павлищев, разумеется, не посмеет отказать в своем содействии, раз она просит… Он должен знать ее связи, ее короткое знакомство с влиятельными лицами…
Тем временем Степан Ильич обходил просителей. Он отбирал разные прошения и записки и передавал их сопровождавшему молодому дежурному, обещая рассмотреть; задавал короткие вопросы и, выслушав ответы, шел далее.
— Вы зачем? — удивленно воскликнул Павлищев при виде того самого Бугаева, который несколько лет тому назад явился просителем, как пострадавший за «патриотический образ мыслей» и напомнил Павлищеву о существовании Марьи Евграфовны.
Теперь Бугаев, умудренный опытом и благополучно служивший в Сибири, далеко не имел прежнего своего обтрепанного и голодного вида человека, пострадавшего за
