Искупление - Виталий Яковлевич Кирпиченко
— Мне кажется, что когда я голодал, то был счастливее, чем теперь. Как говорят: не в деньгах счастье.
— А в их количестве, — засмеялась Юля. — Так тоже говорят.
— Ах, эта мудрость народная! Никуда от неё не деться! — усмехнулся Сарьян. Подняв бокал с вином, предложил выпить за знакомство.
— Мне приятно было познакомиться с вами, Юля, а почему, и сам не знаю. Тоже, наверное, божье провидение. Вот послал он мне вас, и всё тут! Буду теперь вспоминать вас, глядя на портрет, который сотворите.
— Я очень боюсь, что не получится настоящего портрета, — призналась Юля. — Мне даже страшно становится, что он вам не понравится.
— Бояться как раз не следует. И стараться сделать что-то необыкновенное тоже не надо. Рисуйте, или пишите, как у вас это называется, и всё будет хорошо. Примите за правду, что Рембрандту заказчики частенько возвращали портреты, не найдя похожести с собой, и успокойтесь.
— Вот! — подхватила мысль Юля, — Рембрандт и тот не справлялся с задачей художника, тут же… — она махнула обречённо рукой.
— Всё будет хорошо! — почти по слогам произнёс он.
Уже за чашкой кофе Сарьян сказал, извинившись, что дела требуют времени, и он с недельку будет занят, а чтобы Юля не томилась и не скучала, он советует познакомиться с жизнью острова.
— В вашем распоряжении будет машина с водителем-гидом, — сказал он и посмотрел жгуче-проницательными глазами на Юлю.
— Григорий Самвелович, портрет требует времени, — сказала на это Юля. — Серов десятки сеансов проводил с царём, так он же Серов! Мне, может быть, времени ещё больше понадобится.
— Я буду только рад этому, — с полной серьёзностью отозвался Сарьян.
Утром слуга принёс конверт для Юли.
— Приказали передать, — сказал слуга, поклонился и вышел.
В конверте были доллары и записка. Писал Сарьян. Почерк твёрдый и даже красивый. «Юлия Андреевна, эти деньги вам на мелкие расходы. Если понадобится ещё, скажите об этом моему управляющему, я его предупредил об этом. Сеансы начнём с 17 сентября. Всего вам хорошего».
Юля три раза пересчитала деньги, боясь ошибиться. Двадцать тысяч. «Много это или мало? — гадала она. — У кого бы спросить? Не надо спрашивать — в магазине, кафешке всё станет ясно само собой».
Двадцать тысяч долларов — немалые деньги для тех, кто умудряется жить на пятнадцать тысяч рублей в месяц. И совсем незначительные для тех, кто платит за номер в отеле по двадцать этих тысяч долларов за сутки. Вот такой расклад в мире!
Юле не терпелось тут же выпорхнуть на простор! Повидать, пощупать, послушать, понюхать стало для неё сиюминутным желанием. К подъезду подкатил кабриолет, за рулём сидел молодой водитель в прекрасном костюме, белоснежной рубашке и ярком галстуке. Увидев, сбегающую по ступенькам Юлю, он вышел из машины, поклонился ей и открыл заднюю дверцу.
— Куда прикажете? — спросил он. Речь с еле уловимым акцентом. Такой акцент у русских, родившихся за границей, правильные слова, но произносятся не так, как в России.
— Не имею представления, — призналась Юля и виновато повела плечами.
— Советую проехать по берегу моря. В конце есть хорошие площадки, откуда можно сделать фотографии. Там же можно и посидеть за мольбертом — я знаю, вы художник.
— Давайте так и сделаем, — согласилась Юля.
Ветер трепал волосы, они мешали смотреть на мир не так божий, как божественный. Кругом красота неописуемая. Человек в союзе с природой создал эту красоту. Море, холмы — сами по себе прекрасны, но они украшены чудесными дворцами, рощами, соборами. В бесконечном море яхты и корабли, мелкие судёнышки оживляют его, не делают мёртвым пространство.
«Боги не дураки, — рассуждала Юля, глядя по сторонам, — выбрали для себя эти, а не другие места. Значит, не всесильны они, если сами выбирали себе места для обитания получше. Будь иначе, приспособили бы для красивой жизни холодную, скажем, Сибирь, или пустыню. Не многим они отличаются от человека, если сами ищут пристанища на Земле. Какая неуютная наша Сибирь по сравнению с каким-то малюсеньким островком! Здесь люди как боги, у нас же Бог и тот страдалец! Здесь руку протянул — и в руке персик, у нас порылся в ледяной грязи и, может быть, найдёшь картошку. Здесь в лёгком воздушном платьице можно ходить весь год, у нас ватник сменяет шубу, резиновые сапоги — валенки… В туфельках да платьице только по великим праздникам. Здесь же праздник каждый день. Что-то не так в мире этом».
— Вы с таким интересом рассматриваете всё вокруг, что, мне кажется, увиденное запомнится на всю жизнь, — с усмешкой произнёс водитель.
— Да, мне всё очень нравится, особенно море. Я никогда не видела так много воды! И корабли красивы! Жаль, у меня нет фотоаппарата, я бы отсняла и показала моим землякам. Пусть бы и они посмотрели на эту красоту, порадовались.
— Фотоаппарат мы можем купить. Тут недалеко есть фирменный магазин, — предложил водитель. Косо глянув на Юлю, добавил: — Недорого, и хорошие аппараты. Можно взять планшет.
— Пожалуй, не обойтись мне без фотоаппарата, — согласилась Юля.
Купили отличный фотоаппарат «NIKON». Удивившись дешевизне покупки, Юля расхрабрилась.
— Мне бы что-то из лёгкой одежды присмотреть, — застенчиво сказала она водителю.
В бутике этого добра на любой вкус! Белое и сиреневое платья взяла, не задумываясь. Также купила светлые брюки. А над шортами долго стояла, не могла решиться, и вопрос упирался не в цену или размер, а совсем в другое.
«Я буду в них привлекать мужчин, — рассуждала она. — Мне не нужны их масляные глаза».
Купила шорты и широкополую, тоже сиреневую, под цвет платья, шляпу. «Шорты для Сибири, — решила она, — а без шляпы здесь не обойтись. Буду как барышни Висенте Ромеро. Вот бы так научиться владеть кистью! Он, кажется, из этих мест… Или таких же прекрасных.
— Если вы не против, заедем в кафе, выпьем по чашечке кофе, — предложил водитель.
И кофе был превосходный, и клубничный мармелад — за уши не оттянуть!
— Вам будет интересно увидеть пустыню. Она здесь маленькая, но настоящая. Согласны?
— Конечно!
— Путь неблизкий, около Лимассола. — Не заметив каких-либо сомнений у спутницы, уточнил: — Часа полтора-два нам понадобится.
Пустыня с барханами жёлтого чистого песка возбудила в душе Юли массу впечатлений. «Вот оно, белое солнце пустыни!» — ликовала она, зачарованно глядя то на белое солнце, то на ровное поле волнообразного песка.
На заходе солнца вернулись домой. С аппетитом поужинав, Юля легла в постель. Через неплотно закрытые шторы — чтобы не отрешаться от красот мира — смотрела на небо, на море. Небо угасало, темнело и море. На море
