Е Жаринов - Нация и сталь
Пройдя несколько сот метров, бунтовщики встретили на своем пути первое препятствие. На мосту короля Баварии Людвига, безумного поклонника Вагнера, растратившего всю государственную казну на постройки фантастических замков в духе декораций к операм композитора-романтика, так вот, именно на этом мосту-памятнике немецкому романтизму, мосту, перекинувшемуся через реку Идар, дорогу путчистам преградил отряд полиции. Геринг устремился вперед и, обращаясь к начальнику полицейского отряда, стал угрожать расстрелом заложников, которые, по его словам, находились в хвосте колонны, в случае, если будет открыт огонь по восставшим. Полицейские вынуждены были пропустить колонну через мост.
На Мариенплац нацисты наткнулись на большую толпу, слушавшую разглагольствования Юлиуса Штрейхера - ярого антисемита из Нюрнберга, который направился в Мюнхен, как только услышал о путче. Он быстро закончил свою речь и присоединился к бунтовщикам, встав в колонну за Гитлером.
После полудня демонстранты достигли своей цели - здания министерства обороны, где Рема и его штурмовиков окружали солдаты рейхсвера. До сих пор ни осаждавшие, ни осажденные не произвели ни единого выстрела. Рем и его люди служили в прошлом в армии и многие из боевых товарищей нацистов находились сейчас по другую сторону колючей проволоки. Ни у кого не было желания прибегать к кровопролитию.
Чтобы добраться до здания министерства обороны и освободить Рема, Гитлер и Людендорф повели колонну по узкой улице Резиденштрассе, которая сразу за Фельдхернхалле выходила на просторную площадь Одеонплац. В конце улицы путь им преградил отряд полицейских численностью около ста человек, вооруженных карабинами. Полицейские заняли выгодную позицию и на этот раз не были намерены уступать.
Нацисты вновь попытались добиться своего уговорами. Телохранитель Гитлера, УльрихГраф, сделал шаг вперед и прокричал начальнику полицейского отряда:
Не стреляйте! Идет его превосходительство Людендорф!
Гитлер тоже не молчал.
Сдавайтесь! Сдавайтесь! - призывал он.
Имя Людендорфа, по всей вероятности, не произвело на полицейского офицера, никогда не бывавшего на фронте, магического действия.
Какая из сторон выстрелила первой - впоследствии так и не было установлено. Каждая обвиняла своего противника. Один из свидетелей утверждал, что первым выстрелил из своего револьвера Гитлер, другой считал, что это был Штрейхер.
Так или иначе, а выстрел был сделан, и сразу же вспыхнула перестрелка - надежды Гитлера на быструю победу в миг рассеялись. Упал на мостовую смертельно раненый Шейбнер-Рихтер. Геринг получил серьезное ранение в бедро. Через минуту пальба прекратилась, но мостовую устилали тела шестнадцать нацистов и трое полицейских были убиты и смертельно ранены. В дальнейшем именно этих шестнадцать человек фашистская пропаганда возведет в ореол первомучеников. Ноября, как и 7 ноября для коммунистов, станет святым днем во всем Третьем Рейхе.
После залпа все, включая и Гитлера, легли на мостовую. Однако один человек явился исключением, и если бы его примеру последовали другие, все в тот день могло бы закончиться иначе для Германии. Лишь генерал Людендорф не бросился на землю. Он гордо выпрямился, как предписывали лучшие военные традиции, а затем вместе со своим адъютантом, майором Штреком, спокойно прошел под дулами винтовок на Одеонплац. Людендорф, видимо, производил впечатление одинокого странника, облаченного в генеральский мундир. Никто из нацистов не последовал за ним. Адольф Гитлер так и остался лежать на мостовой. Видимо, у него на уровне инстинкта сработал опыт окопной войны раз-стреляют, то тут же ложись. Людендорф же подобным опытом не обладал. Он был прекрасным тактиком и стратегом и привык возвышаться над общей солдатской массой. Еще совсем недавно у его ног был сам Париж, и штурмовикам прославленного генерала оставалось совсем немного для одержания окончательной победы над врагом куда более значительным и грозным, чем полицейский отряд в 100 человек, но сейчас былые героические деяния заметно потускнели и стали напоминать пошлый фарс.
Гитлер, очевидно, считал, что он серьезно ранен: вожак нацистов чувствовал резкую боль. Потом выяснилось, что это был самый банальный вывих. Через некоторое время, придя в себя, фюрер решил покинуть незаметно поле брани. Он вскочил в ожидавшую его на соседней улице машину и помчался в загородный дом семьи Ханфштенгель в Уффинге, где жена хозяина и его сестра ухаживали за лидером нацистской партии вплоть до его ареста, который был произведен спустя два дня.
Людендорфа же арестовали на месте. Он презирал бунтовщиков, у которых не хватило мужества пойти за ним, а разочарование в военных, не вставших на его сторону, было столь велико, что генерал поклялся впредь никогда не отвечать на приветствие германских офицеров и никогда больше не надевать военную форму.
Раненому Герингу первую помощь оказал еврей - владелец расположенного поблизости банка, куда вожака нацистов отнесли боевые товарищи. Затем жена бывшего летчика-аса Первой мировой войны переправила своего супруга через австрийскую границу и поместила в госпиталь в Инсбурге. Гесс также бежал в Австрию. Рем сдался в здании министерства обороны.
В течение нескольких дней все главари бунтовщиков, за исключением Геринга и Гессе, были задержаны и посажены в тюрьму. Нацистский путч потерпел фиаско. Партию распустили. Казалось, что национал-социализму в Германии пришел конец.
Однако, как показали последующие события, карьера Гитлера просто прервалась, причем ненадолго. Гитлер обладал достаточной проницательностью, чтобы понять, что суд над ним отнюдь не положит конец его карьере, а предоставит ему трибуну, с которой он сможет прославить свое имя далеко за пределами Баварии.
Гитлеру было хорошо известно, что зарубежные корреспонденты съехались в Мюнхен, чтобы освещать судебный процесс, который начался 26 февраля 1924 года. Вступительная речь фюрера продолжалась четыре часа, и это было лишь начало длительных выступлений. Именно с этого момента о человеке с маленькими нафабренными усиками узнал весь мир, а слово нацист появилось во многих европейских языках. В своей речи Гитлер был предельно откровенен и заявлял: "Человека, рожденного быть диктатором, не принуждают стать им. Он желает этого сам. Его не двигают вперед, он движется сам. Ничего нескромного в этом нет. Разве нескромно рабочему браться за тяжелую работу? Разве предосудительно человеку с высоким лбом мыслителя думать и мучиться по ночам, пока он не подарит миру свое открытие? Тот, кто ощущает, что призван вершить судьбы народа, не в праве говорить: "Если вы позволите мне, я буду с вами". Нет! Долг его в том и состоит, чтобы самостоятельно сделать первый шаг".
Благодаря путчу, хотя он и потерпел фиаско, Гитлер приобрел общенациональную известность и в глазах многих выглядел теперь патриотом и героем. Нацистская пропаганда вскоре заговорила о путче как о великом этапе развития нацистского движения. Ежегодно после прихода Гитлера к власти, даже после начала Второй мировой войны, фюрер приезжал в Мюнхен, чтобы вечером 8 ноября выступить в пивном зале перед старыми борцами, то есть теми, кто бросился вслед за ним в авантюру, обернувшуюся позднее ужасной катастрофой. В 1935 году Гитлер, будучи уже рейхсканцлером, распорядился вырыть тела шестнадцати нацистов, погибших в непродолжительной перестрелке с полицией, и поместить их в саркофаги в Фельдхернхалле, ставшем национальной святыней. Открывая этот мемориал, Гитлер сказал: "Отныне они обрели бессмертие... Они олицетворяют Германию, и стоят на страже нашего народа. Они покоятся здесь как истинные рыцари нашего движения".
Известно, что лидера нацистов все-таки приговорили к пятилетнему заключению, которое он должен был провести в крепости Ландсберг, расположенной неподалеку от Мюнхена. Однако популярность фюрера в Баварии привела к тому, что срок был сокращен до девяти месяцев. Гитлер провел это время за работой над книгой "Майн Кампф" и в беседах с известным магом Гаусгофером.
Глава XVIII
"Они ничего не знали об этом"
Пока Густав Крупп сидел в тюрьме, инфляция набирала силу, и вынужденное отсутствие самого ответственного лица не уменьшало престиж руководителя, а, наоборот спасало его. Так, уже в августе один доллар стоил 5 000 000 марок, а 29 октября произошел самый настоящий финансовый крах, и доллар буквально взлетел к звездам. Его цена достигла отметки 40 миллионов официально и 60 у торговцев.
Круппы попросили разрешения у правительства начать выпускать собственные банкноты, чтобы рабочим ради покупки одной буханки хлеба не таскать с собой целый мешок бесполезных бумажек. Разрешение было получено, и банкноты начали выпускать. Ими можно было расплачиваться только в заводских лавках. Достоинство каждой такой бумажки колебалось от 100 до 200 миллионов марок. Эта мера была просто необходима. Она спасла многих от неминуемой голодной смерти.
