Ольга Морозова - Только теннис
Время ушло, она так и не нашла тренера, который мог бы ее довести до самых верхних ступеней в мировой классификации. Она выиграла, может быть, больше всех парных турниров в мире, но она обладала таким потенциалом, что могла и в одиночных выиграть не меньше. Ее нынешнее материальное положение прекрасно, ее уважают как игрока, но все считают: Наташа Зверева - нераскрывшийся талант.
Моей вины в судьбе Наташи нет, мне было сложно, да и просто невозможно идти против отца. Когда я ушла из сборной команды Советского Союза, предложения со стороны Наташи Зверевой, чтобы я стала ее личным тренером, не поступило, а потом уже началась такая мешанина в стране, что все разбежались по своим углам. Теперь это звучит смешно, но когда Лариса Савченко пришла в раздевалку с согнутой спиной, судорожно хватаясь за сумку, я подошла к ней с такими словами: "Лариса, я тебе дам последний раз бесплатный совет, не играй так много турниров". Но ее моя шутка даже не рассмешила, настолько болела спина. Нужно быть очень сильным человеком и тем более не советским, чтобы в тот момент, когда ты только-только начинаешь зарабатывать настоящие деньги, подумать еще и о том, что не мешает заплатить и тренеру. Все западные правила и ценности усвоены моментально, но тут родное воспитание почему-то неизживаемо: тренер - значит, бесплатный. Понять, что Морозова, Лепешин или кто-то еще могут повести дальше, что сделает игрока еще богаче, не получается.
Я восторгаюсь Нуриевым. Когда он остался во Франции, ему балетная труппа Гранд-опера предложила подписать контракт на три года, Нуриев же подписал контракт всего на несколько месяцев. Он заработал первые деньги и сразу уехал... к преподавателю, который научил его одному из балетных элементов, упущенных в свое время в ленинградском училище. Вероятно, он за эти уроки заплатил хорошие деньги, так как не думаю, чтобы кто-нибудь на Западе занимался бы с солистом балета бесплатно. И лишь уничтожив пробел в танце, Нуриев уехал в Англию, где с Марго Фонтейн, звездой английского балета, которая на протяжении двадцати лет открывала сезоны Королевского балета, он начал исполнять фантастические партии. Вместе они стали суперзвездами. Я как советский человек, узнав о таком факте биографии Нуриева, была потрясена. Во-первых, в те времена уже остаться на Западе - удел или очень сильных, или сумасшедших. Не знаю, чего в нем было больше? И второе. Какую надо иметь силу воли, чтобы отказаться от огромного гонорара - для советского человека вообще немыслимого - и заставить себя уехать в другую страну, при этом заплатить свои первые деньги только за то, чтобы стать еще лучше. Никому из наших спортсменов пока не суждено пойти на такое. Наверное, нет той нуриевской силы, а может, и легкого сумасшествия, что всегда присуще гениям.
Мы играли очередной ветеранский турнир во Флориде, в сказочном местечке, Саделбрук, рядом с Тампой. Первое, что я увидела, когда въехала на территорию стадиона, Крис уже тренируется. В Садельбруке расположена академия Гарри Хофмана, и она занималась с одной из его девочек, восходящей звездой американского тенниса. Там прошел замечательный турнир, где собралась исключительно наша публика. То есть те, кто болел за нас, были нашими поклонниками лет двадцать-тридцать назад. Они захотели вновь с нами встретиться, скорее всего для того, чтобы еще раз пережить острые ощущения из своей молодости. Я во Флориде всегда играла не блестяще, к тому же еще Крис нас всех придавливала своим авторитетом: Флорида - ее штат. Она в нем любимица всех и каждого, и, что греха таить, похоже, именно "на Эверт" и собралась большая часть публики.
Она и родилась во Флориде в городе Фортлотордейли. И хотя мы играли в Тампе, все равно, она же девочка из Флориды. Матч закончился, я ей уступила и говорю: "Крис, как же ты здорово сыграла". Она: "Оля, ты же знаешь, мне теннис легко не дается, я должна работать". Великая Крис Эверт по сей день занимается теннисом по два часа. Она утром, после того как отвозит детей в школу, сама едет на тренировку. Как я понимаю, она занимается не только теннисом, но и в джим-зале, для того чтобы быть все время в форме.
Когда мы с этим турниром переместились в Бокаратон, где сейчас дом Эверт, то Крис - это стало уже традицией - пригласила всех нас к себе в гости. Дом у нее одноэтажный, но очень большой, очень красивый и абсолютно американский. Высота одной из комнат, мне кажется, метров десять, поэтому в ней огромная стена. А вдоль этой стены витрины, в них все ее кубки. Эверт выиграла три раза турнир Хилтон хэд, и ей, как это принято, отдали саму вазу, главный приз. У меня тоже есть тарелка из Австралии, с турнира, который я выиграла три раза. И, между прочим, еще есть дома тарелка с первенства Италии, я его тоже три раза в паре выиграла. Так вот, у Крис Эверт таких трехкратных побед очень много. Мы с Бетти Стове подошли к очередной витрине: "Посмотри на эти призы, сказала я, - мы такого не выигрывали".
Когда входишь в ее дом, понимаешь, он достоин Крис Эверт, другой и не должен быть у такой чемпионки. Но что приятно, повсюду разбросаны игрушки. Дом шикарный, мебель дорогая, люстры хрустальные, а везде натыкаешься на игрушки, то есть дом живой и детям в нем позволяют оставаться детьми. Когда Крис нас встречала, на руках у нее вертелся ее младший сынишка. И выглядела эта картинка не нарочито, а абсолютно естественно. Я у нее спросила: "Крис, а как ты их троих укладываешь?", она отвечает: "Иногда приходится спать в комнате старших, потому что они боятся. Мы с Сэнди меняемся. Одна ночь его, следующая моя". Я в ужасе: "А куда девать третьего?" - "Иногда приходится спать с ним вместе". Такая обычная жизнь матери, отца, их детей, этой семьи, где все любят друг друга.
Она стала другой, нежнее, что ли. У нее даже взгляд стал мягче. Дети открыли другую, не спортивную, а женственную часть ее характера. И это ее только украсило. Как и все, что бы с ней не происходило.
И СНОВА... ТРИ ИМЕНИ
Не конец 1991 года и Беловежская пуща, а уже 1989-1990 годы расчленили страну, где мы родились. Время не только намечало новые границы - стали разрываться отношения и между людьми. В той обостренной ситуации многие неожиданно стали проявляться совсем с иной стороны. Пусть я перестала возглавлять сборную СССР, пусть я уехала работать в Англию, но мои друзья остались моими друзьями навек. Известно выражение: не хочешь терять друзей, не давай им ни денег, ни советов в любви. Случилась довольно неприятная история, когда Теймураз Какулия, мой товарищ, прекрасный тренер, человек, помогавший мне создать сборную команду страны, единственный тренер Лейлы Месхи - порвал с ней все отношения. Я оказалась в сложном положении. Я хорошо отношусь к Лейле и как к девочке (а теперь уже маме двух малышей), и как к игроку, достигшему высоких результатов, но не могу сбрасывать со счетов и дружбу с Тимуром, причем с юных лет. Порой дело доходило до абсурда, нельзя, чтобы разговор с одним увидел второй. Мне казалось, это травмировало их обоих. Когда Тимур просил меня как-то вмешаться, я отказалась - мне было сложно разобраться в произошедшем.
Может быть, каждый по-своему из них и прав и виноват в одинаковой степени. Наступили новые времена, к которым никто из нас не был готов. Если бы существовал контракт между Месхи и Какулией, стандартная вещь для Запада, не возникла бы между ними и ссора. Существовал бы сейчас Советский Союз, у них бы тоже не было проблем.
Я думаю, вал коммерции, который нас накрыл, не дал времени для осмысления. Теперь и я считаю, что контракт должен быть обязательно, он сразу упрощает отношения. Конечно, можно потом сказать: "Ой, я попросила сто долларов, а надо было триста". Ну что ж, это твои сложности, значит, ты неправильно составила свой контракт. Любые действия должны быть профессиональны.
Кстати, пару лет назад в Англии мой контракт пересматривался. Я села изучать его со своим адвокатом, уже упомянутым ранее Филом Де Печиотто, и он мне говорит: "Оля, давай рассуждать логически, на что мы согласны". - Я говорю: "Вот этот пункт - реальный, потому что нельзя больше просить, а вот этот нереальный". - "Я с тобой согласен, в делах должна быть реальность". Дальше, видя мое положительное отношение к размеру цифр или убедив меня, что эти величины правильные, Фил вел контракт к подписанию.
Но разрыв с любимой ученицей - не единственное несчастье, обрушившееся на Тимура. То, что с ним случилось, ударило нас как громом среди ясного неба. Тимур плохо себя чувствовал, у него все чаще и чаще болела спина. У всех нас, бывших спортсменов, очень часто болят спины, и порой не знаешь, то ли это мышцы потянуты, то ли позвоночник не в порядке? Однажды в Москве Тимур приехал к нам домой и сказал, что ему посоветовали сделать анализы в Англии. Действительно, в Англии анализы делают качественно. "Давай как-то это организуем", - попросил меня Какулия. Мы вместе приехали на турнир перед Уимбл-доном - это был Истборн, пришли к врачу турнира посоветоваться. Тот сразу предложил Тимуру сделать то-то и то-то, а во время Уимблдона обещал уже дать ответ.
