Мулен Руж - Пьер Ла Мюр
Кончики прохладных пальцев слегка коснулись его губ.
– Тсс! Хорошие мальчики никогда не говорят «не буду» и «не хочу». Просто папе очень важно, чтобы ты научился хорошо ездить верхом. К тому же у тебя будет замечательная экипировка: все, что нужно для охоты. И еще отличный розовый охотничий сюртук. Только запомни – ты не должен называть его красным. Только розовым. Ты сможешь участвовать в самой настоящей охоте, там соберется много хороших людей. В общем, чудесно проведешь время. Только не забудь, когда тебя будут представлять кому-либо из гостей, учтиво поклониться и сказать: «Месье, знакомство с вами – большая честь для меня». Если же какая-либо дама захочет тебя поцеловать, то ты уж постарайся не уворачиваться, как обычно. И обязательно расчесывай волосы, чисть зубы и молись на ночь.
В конце концов ее тихий вкрадчивый голос сломил ожесточенное сопротивление Анри, и вскоре он уже с волнением мечтал о скорой встрече с отцом, о том, как они бок о бок понесутся галопом по лесу и на нем будет сногсшибательный красный – нет, розовый! – охотничий сюртук.
Той ночью ему приснилось, будто он возглавляет Крестовый поход и охотится на оленей в лесах Иерусалима со своим пра-пра-пра-пра-прадедушкой Раймондом и его рыцарями, наряженными в розовые сюртуки.
– Ха, а вот и ты, мой мальчик! Дай-ка на тебя взглянуть!
Вот уже минут десять Анри, облаченный в миниатюрный охотничий сюртучок, стоял никем не замеченный на пороге огромной комнаты с дубовыми перекрытиями. Было довольно многолюдно: мужчины в розовых сюртуках и блестящих сапогах, дамы в изящных цилиндрах и платьях-амазонках с длинными шлейфами о чем-то оживленно беседовали, смеялись и пили вино из высоких серебряных кубков. Анри подошел к отцу, казавшемуся теперь настоящим великаном. Граф улыбался и похлопывал кнутом по голенищам высоких сапог.
– Ну-ка, повернись. Что ж, недурно, совсем недурно! Короче, сойдет. Я распорядился, чтобы твоя мать прислала сюда этот костюм. Вот только волосы длинноваты. Когда вернешься в Париж, то скажи матери, чтобы тебя постригли. А то с этими локонами ты как девчонка! Ты ведь не хочешь походить на девчонку, а?
Все еще посмеиваясь, он взял Анри за руку и подвел к группе гостей, стоявших у камина.
– Итак, дамы и господа, это и есть мой сын Анри, – учтиво объявил он. – Я решил, что ему будет полезно увидеть воочию, что такое настоящая охота. Учиться-то никогда не рано, не так ли?
Он наклонился к сыну и принялся по очереди представлять ему гостей.
– Вот, Анри, это госпожа графиня де ла Тур-Жаклен… Это госпожа баронесса де Вобан… Это господин граф де Сен-Ив… А это мой давний друг господин герцог де Дудовиль. Его лошадь выиграла Гран-при в прошлом году! Знаешь, кто он? Председатель Жокейского клуба! Так что в твоих интересах быть с ним полюбезнее, а то он тебя туда не примет!
Анри судорожно вспоминал наставления матери, но на ум ничего не приходило. Он неловко кланялся и что-то бормотал себе под нос, отчаянно краснея и не поднимая глаз, уставившись на носки собственных сапог.
– Стесняешься, да? – улыбнулся герцог. – Но ничего, держу пари, скоро это пройдет. Мальчики сейчас быстро взрослеют.
Знакомство с гостями продолжилось.
– А это, мой мальчик, госпожа герцогиня де Роан… Это господин маркиз де Вилнефф… А это господин граф…
Имена, имена, имена! Длинные имена, которые невозможно запомнить… Усмешки, поклоны, рукопожатия, похлопывания по щеке… С мужчинами все было проще, они произносили пару слов, а затем возвращались к прерванной беседе. Но вот дамы… Те начинали суетиться, присаживались на корточки, поднимали вуаль, лезли целоваться. «Ну какая прелесть, просто душка! Какой миленький крохотный сюртучок… Сколько тебе лет, милый мальчик?.. Какие восхитительные локоны!.. Обещай, что зимой непременно навестишь меня в Париже!» Графини восторженно кудахтали, ворковали и сюсюкали с ним, теребили его волосы тонкими пальчиками с длинными ноготками. А Анри не оставалось ничего иного, как покорно отвечать: «Да, мадам… Нет, мадам… Мне восемь с половиной лет, мадам, почти девять…» И еще ему приходилось постоянно напоминать себе, что нельзя уворачиваться от поцелуев и надо терпеть прикосновения липких красных губ к щеке…
В течение всей недели в Лурю Анри был очень занят. При каждом удобном случае он отправлялся на конюшню, угощал лошадей кусочками сахара и уговаривал конюхов попозировать для портретов. А еще он делал зарисовки разряженных дам с развевающимися на ветру вуалями. И разумеется, он побывал на охоте.
Видел, как егери с трудом сдерживали на поводках яростно лающих собак, конюхи хватали под уздцы бьющих копытом лоснящихся лошадей, а кавалеры подсаживали своих дам в седло. Он уже начинал постигать азы местного жаргона и премудрости охотничьего этикета. Под присмотром Жозефа он следовал за кавалькадой всадников, изо всех сил стараясь не отстать, перепрыгивал через низенькие живые изгороди и преодолевал вброд небольшие ручейки. Он слышал трубные звуки охотничьих рожков и наблюдал, как оленя выгоняют из зарослей. Постепенно мальчик запоминал, когда нужно остановить коня, когда лучше просто осадить его, натянув поводья, а когда резким ударом кнута пустить вскачь. А потом оленя загнали, и Анри услышал протяжный унылый вой охотничьих рожков, сопровождавший ритуал убийства. Но когда задыхающееся животное повалилось на колени, когда он увидел слезы, катившиеся из глаз умирающего оленя, Анри не выдержал и отвернулся, в глубине души решив, что охота ему совсем не по душе.
Он был даже рад, когда настало время возвращаться обратно в Париж.
Отец Жамме оказался очень строгим и нетерпимым к разного рода шалостям и уловкам учителем. Так что пришел конец подсказкам, шпаргалкам и записочкам. Он неотрывно глядел на своих подопечных поверх очков, и взгляд серых глаз был суров и всевидящ.
Жизнь вошла в привычную колею, все шло по уже успевшему надоесть расписанию. Стук Жозефа в дверь: «Семь часов, месье Анри». Ванна, чашка дымящегося шоколада, берет и пелеринка, впопыхах сорванная с крючка, стремительная пробежка вниз по застеленной красным ковром лестнице.
Теперь все вечера посвящались выполнению школьных домашних заданий, которые приходилось делать при свете лампы в гостиной. Мать неизменно сидела в любимом кресле у камина, шила или читала книгу, время от времени помогая с решением какой-нибудь совсем уж сложной задачки. Когда же маленькие часики на каминной полке били девять, графиня объявляла: «Ну, хватит на сегодня! Пора спать». Анри обнимал мать, она нежно целовала его. Едва переставляя ноги от усталости, он плелся в спальню, пытаясь выкинуть из головы задачки по арифметике и спряжения латинских глаголов.
Но были в жизни и приятные
