Мальчик из контейнера - Виталий Кирпиченко
Приехали и с порога удивились.
Пообнимались, перецеловались, повосхищались, и когда успокоились, Лиза, кивнув на комнату, где по-хозяйски вели себя Коля и Кира, спросила, как выстрелила:
— Кто это?
— Это? — переспросила Валентина Ивановна и тут же ответила: — А, из детсада дети.
— Вижу, что не котята. Ты их на время привела?
— Да, — согласно кивнула Валентина Ивановна, — пускай поживут тут.
— Потом обратно вернешь? — пытала дочь, предчувствуя неладное. — Родители их заберут? Совсем ничего не понимаю. При чем тут родители?
Вмешался Василий.
— Что ты пристала к человеку, как фриц к партизану? — сказал он жене. — Других вопросов у тебя к матери нет, что ли? С порога — допрос!
— Я знаю, что делаю! — оборвала его Лиза. — Прошу мне не указывать!
— Господи! — всплеснула руками Валентина Ивановна, — не хватало нам еще перессориться из-за пустяков. Раздевайтесь, умывайтесь да праздновать будем встречу!
За стол уселись, когда в домах зажглись огни. Василий поставил на стол бутылку марочного венгерского вина и бутылку водки.
— Анатолий тоже пил только водку. Две-три маленьких рюмочки — не больше, — сказала Валентина Ивановна и как-то со стороны посмотрела на зятя.
— Сегодня можно и расслабиться, — отозвался зять. — Отпуск! Встреча! И главное — никаких тревог и полетов.
— Ну, да, — согласилась Валентина Ивановна, но как-то нехотя. — Полеты — это главное! Анатолий никогда не делал того, что мешало полетам. Перед ночными полетами мы собирали детей и уходили куда-нибудь, чтобы не шуметь во время их отдыха. И огорчать своих мужей перед полетами женам строго запрещалось, замполит за этим следил.
Василий широко улыбнулся.
— А в другое время огорчать можно было? — спросил он.
— Старались обходиться без этого. Не всегда получалось, но старались.
— Хорошо, что хоть старания были. Теперь этим некоторые пренебрегают.
Лиза сверкнула глазами в сторону мужа.
— Ну, продолжай, — сказала она. — Только говорить надо все и начистоту. Может, кому-то что-то тоже надо делать иначе. Например, не задерживаться в гаражах с друзьями.
— Союз гаражных братьев — святой союз, — не переставая улыбаться, ответил Василий.
— Конечно, в гараже хлестать спирт — святое дело, а жена и ребенок — второстепенное.
— Анатолий всегда спешил домой, — поддержала дочь Валентина Ивановна. — Всегда занимался делом: готовился поступать в академию, с дочкой занимался, читал ей сказки, рисовали, да мало ли чем полезным можно заниматься. А попойки — удел, простите меня, ленивых и ограниченных.
— Чкалов, Покрышкин, Кожедуб и море других, не имея высшего образования, летали и дрались как боги. И управляли войсками не хуже академиков.
Сказав это, Василий передернул плечом, что было знаком его несогласия со словами жены и тещи.
— Не думаю, чтобы высшее образование сделало их хуже, а вот что добавило бы ума — это точно. — Лиза встала, резко двинув стул в сторону, подошла к сынишке, ковыряющему пальцем в ухе старой куклы.
— Не хватало нам еще ссоры, — сказала Валентина Ивановна. И по тому, как прозвучал ее голос, дочь и зять поняли: пора заканчивать ненужную пикировку.
«Что-то не так у них, — горестно поджала губы Валентина Ивановна. — У нас с Толей так не было».
Отпуск пролетел в один миг. Вот и настала пора прощаться с детьми и внуком. За две недели сжились настолько, что, казалось, так всегда вместе и жили. В самом привилегированном состоянии прибывал Толенька. Ну, мама — это привычно, она всегда рядом, папа реже мелькал перед глазами, но зато громко и шумно было с ним. А вот бабуля, это совсем другое. Она почти как мама, только временами лучше ее. Она и подсунет что-то сладенькое, да и солененькое из ее рук тоже запоминается. На руках у нее, как на колыбели: тепло, уютно, даже в сон клонит. У мамы с папой совсем не так. Они хватают, несут на улицу, швыряют в коляску и мчатся куда глаза глядят по кочкам и ухабам. Потом выдергивают из коляски и несутся по лестницам. В руках у них сумки, сетки, пакеты… Шум, гам, суматоха кругом. Ужас! С бабушкой и на улице прелесть. Медленно-медленно катится по дорожке коляска, чуть покачивая тебя. По сторонам деревья, дома, сверху ничем не заполненное пространство голубого ситцевого цвета — это небо. В небе летают маленькие птички, а когда устанут, то отдыхают на ветках деревьев или на земле. Им тоже радостно, они поют на маленьких серебряных свирелях свои, но и человеку понятные, мелодии.
Бабушка смотрит на внука и гадает, кем же он будет, когда вырастет? Хорошо бы быть ему врачом, хирургом, например. Сколько бы он людей спас от неминуемой смерти! А кардиолог? Чем он хуже хирурга? Сколько бед приносят людям сердечно-сосудистые заболевания! Хорошо быть конструктором, изобретать самолеты, корабли, строить здания. Хорошо быть летчиком! Дед — летчик, отец — летчик, и сыну быть им? Мне кажется, надо бы что-то другое найти, с полетами не связанное. Что? Идти в артисты? Леоновым, Тихоновым, Ульяновым, Басилашвили трудно стать, потому что там талант от самого Всевышнего, а играть роль простачка — загубить на корню жизнь.
«Почему мы так шарахаемся от рабочего, хлебороба, вроде, они ниже нас? — вдруг пришла мысль Валентине Ивановне в один из таких прогулочных дней. — Они обеспечивают нас всем необходимым, а мы презираем их! Мы, кто зернышка не вырастил, презираем тех, кто, обливаясь потом, не чуя усталости, кормит нас булками с изюмом за жалкие наши кривляния на сцене, за бестолковые песни, стихи, книги? И при этом наш спаситель в тени, а мы на виду у всех в своей роскоши, в своем недосягаемом величии. Мы показываем дворцы звезд нашей туманности и сторонимся жалких лачуг деревенских жителей, которые по праву должны жить во дворцах. Только за мою жизнь сменилось несколько вождей, а в жизни простого люда все те же проблемы, все те же беды. Бегут во все стороны дети хлеборобов, чтобы не повторить судьбы своих родителей, бегут в надежде, что ждет их за границей деревни звездная жизнь. Наяву же, все гораздо проще и хуже. Династии врачей, военных, артистов, рабочих, хлеборобов, пожалуй, наиболее приемлемое, чего следует придерживаться в выборе профессии», — заключила Валентина Ивановна и долго всматривалась в спокойное личико внука, далекого от ее размышлении…
— Быть, наверное, и этому летчиком, — улыбнулась бабушка внуку.
Вот и такси стоит у ворот. В доме суета, шум, крик.
— Где моя сумочка с документами? — кричит дочь. — Это ты ее куда-то сунул, не подумав!
— Не думая, совать вещи куда попало — это твое любимое
