Озарение - Владимир Моисеевич Гурвич
Дана знала, что единственная возможность ее найти — обратиться к Болтневу. Она уже так поступала несколько раз и до си пор он всегда приходил ей на помощь, подбрасывал ей халтуру. В последний раз она рисовала вывеску для ателье, заплатили, правда, гроши, но и работа была совсем не трудной, она с ней справилась за два дня. Заказчик остался доволен, но это, к большому ее сожалению, никак не повлияло на сумме гонорара.
Дану останавливало то, что ей было неудобно так часто беспокоить Болтнева. Кто она ему и кто он для нее? Бывший ее преподаватель композиции, у которого она многому научилась. Дана иногда задумывалась над странным феноменом: сам Болтнев был посредственным художником, о чем он прекрасно знал. Более того, этого и не скрывал, спокойно признавался в том, что Господь пожадничал при наделении его талантом. Но при этом был замечательным педагогом, с первого взгляда умевший находить прекрасные композиционные решения. Дана ни о раз следовала его рекомендациям и всегда они оказывались верными. Специально она предпринимала попытки сделать по своему, вопреки тому, что советовал ей он. И всегда это оказывалось хуже, в чем она честно себе признавалась. Но с другой стороны не может же она вечно полагаться на его рекомендации, она живописец и должна следовать своим представлениям.
У Болтнева была еще одна замечательная способность, каким-то непостижимым образом к нему стекалась информация о различных подработках, халявах для художников. Дана обнаружила это совершенно случайно, столкнувшись однажды с ним на улице. Неожиданно для нее Болтнев очень обрадовался их встрече, затащил в кафе. Дану немного по сопротивлялась, так как денег на подобные заведения у нее не было, но все же пошла в надежде, что за нее заплатит приглашающая сторону. Так и случалось, она накормила ее обедом и расплатилась по счету.
И пока Дана ела, Болтнев долго и детально расспрашивал про ее житие-бытие. Сначала Дана не хотела ему ничего рассказывать, так как похвастаться было абсолютно не чем, но затем неожиданно для себя разоткровенничалась. И даже пожаловалась на безденежье. Вот тогда бывший преподаватель и предложил ей первую халяву. Он сразу честно предупредил — заплатят мало, это от него, к сожалению, не зависит. Но Дана была рада и такому заработку; хоть какие-то, но деньги.
Потом она обращалась к нему еще дважды, и всякий раз он ей помогал. При этом к некоторому ее удивлению, не требуя ничего взамен. А ведь обстоятельству этому благоприятствовали, Дана находилась в сильной от него зависимости; если он перестанет давать ей работу, она просто окочурится с голоду. Поэтому если бы он попросил, она бы ему дала. К тому же он был вполне привлекательным мужчиной, пусть не красавцем, но с приятным лицом и манерами хорошо воспитанного человека. Но он не делал в этом направлении никаких поползновений. Если не считать, что иногда смотрел на нее с вожделением. По крайней мере, Дане именно так казалось. Сама же она решила никаких инициатив не проявлять; к чему торопиться, тем более нехватки сексуальных партнеров она не испытывала.
Дана не знала ничего об его семейном положении. Он на эту тему никогда не говорил, а она не спрашивала. Да, если честно говорить, ее это не слишком интересовало. Замуж она за него не собиралась, хотя бы потому, что он старше ее почти на пятнадцать лет. А такой разрыв в возрасте с ее точки зрения был чрезмерным. Да и вообще, на тему замужества она думала мало и редко, в данный исторический период ее занимали совсем другие вещи. А оно может подождать еще лет пять или даже больше. Ничего хорошего в нем нет. Несколько ее сокурсниц сочетались законным браком, но почти все уже развелись, оставшись одни с детьми. Ей даже страшно подумать о подобной участи. Да и вообще, она предпочитает свободу и независимость а муж неизбежно положит им конец. Так что пока она подождет. А вот звонок Болтневу ждать не может.
9
Они сидели в кафе. Дане очень хотелось есть, но Болтнев заказал им кофе и пирожное, на которое она не могла даже смотреть, она бы сейчас все отдала за хороший кусок мяса. Но Дана стеснялась попросить его об этом, а у самой денег на такой заказ не было. Оставалось только глотать слюну.
Дана чувствовала сильную злость, но скорей не на Болтнева, а на всю эту ситуацию, на то, как складывается ее жизнь. Что же касается бывшего преподавателя, то откуда ему знать, что она голодна. Он и понятие не имеет, насколько плохо обстоят ее дела. А жаловаться ему она не желает, ей стыдно ощущать себя перед ним полной неудачницей. Она еще помнит, что когда-то Болтнев весьма высоко отзывался об ее способностях, предрекал ей удачное будущее. И где оно?
— Почему не ешь пирожное? — спросил Болтнев, внимательно рассматривая девушку. — Если это не нравится, можем заказать другое.
— Спасибо, Евгений Дмитриевич, не стоит. Пирожное вкусное. — Для подтверждения своих слов, Дана откусила большой кусок. Ей стало так противно, что даже слегка начало подташнивать. Сейчас она физически не могла есть ничего сладкого.
— Тогда ешь, — сказал Болтнев. — Мне кажется, Дана, ты не очень хорошо выглядишь, похудела.
— Это от того, что много работаю.
— Да, — почему-то слегка удивился Болтнев. — Это замечательно! Я хотел бы взглянуть на твои работы.
— Конечно, но только чуть позже. Они не закончены.
— Почему?
Дана почувствовала растерянность, в последние месяцы она писала совсем мало, и сейчас не знала, что сказать своему собеседнику.
— Приходится много отвлекаться, чтобы заработать на жизнь. Пока же мои картины никто не покупает.
— Да, это проблема, — согласился Болтнев. — Но тебе надо много работать. У тебя есть талант, но пока он еще не зрел, ему надо обрести форму и содержание. А это дается только в результате большого труда.
— Я понимаю, — согласилась Дана, — но так складываются обстоятельства. Мне же никто не помогает, я всего вынуждена добиваться сама. А в наше время это совсем не просто. Тем более, девушке.
— Я всегда готов тебе помочь, Дана.
Их взгляды встретились, и ей показалось, что он смотрит на нее как-то уж слишком пристально. Она вдруг подумала о том, что совсем не исключено, что он испытывает по отношению к ней определенные чувства. У нее и раньше возникали подобные смутные подозрения, еще
