Украденная страна. Сборник рассказов - Михаил Исаакович Шнейдер
С первого дня как мы вышли с «корониального» карантина, все – соседи, люди в магазинах, на набережной – пустились расспрашивать, кто мы и откуда, знакомились, задавали вопросы, что-то советовали. Это сильно контрастировало с общительностью людей из СНГ, где ты можешь жить пять лет и не знать соседей по дому в лицо. Нам что-то подсказывали, предлагали руку помощи. Я до этого не встречал такой отзывчивости и участия. Хотя мы себя ещё никак не проявили здесь – ни с плохой, ни с хорошей стороны, эта страна принимала нас такими, как мы есть. Такого отношения к себе я не знал ни в Украине, ни в России.
Израиль сильно отличался визуально, и не только природой. Очень яркий контраст. Если в СНГ самым распространённым после цвета листвы является серый цвет – тротуары, дома, бордюры, разметки, то Израиль играет всей радугой ярких светлых тонов. Начиная от солнца и цветов и заканчивая вывесками, той же разметкой, яркими крышами, заправками и даже цветом авто, которые в Израиле в большинстве своем белые. Впечатлили сложные развязки и широкие дороги не только в Иерусалиме и Тель-Авиве, но и в маленьких городах. Эстакады в Хайфе были сопоставимы с киевскими. Трассы, петляющие между гор, отличались не только идеальной поверхностью асфальта, но и ровными обочинами, аккуратными заборчиками, освещенностью. Безупречные парки, побережье, огромное количество пальм, цветов и солнца.
Города сильно отличались друг от друга. По-европейски опрятная Наария, скорее напоминающая Грецию, нежели Израиль. Нетания с французскими нотами, восточный Акко. Современный, напоминающий Майами, Тель-Авив. Город Ротшильдов – Зихрон-Яаков.
Особое место занял в наших сердцах еще до переезда в Израиль Иерусалим. Полюбились и узенькие улочки Старого города, и шумные улицы арабского и христианского кварталов с толкающимися группами монахов-католиков в мантиях с капюшонами, с шумными православными паломниками и женщинами в хиджабах. Тихий, размеренный, словно переносящий тебя в девятнадцатый век еврейский квартал. Я любил взять кофе с круассаном, разместиться на лавочке на площади у синагоги Хурва и наблюдать за настроением площади, гуляющими людьми, ортодоксами в шляпах, играющими школьниками. Мне нравилась улица Яффо в новом Иерусалиме, как мне кажется, наиболее во всем Израиле передающая сегодняшний дух еврейства. Ну и, конечно, непередаваемая Хайфа с ее дорогими кварталами на горе, колоритным нижним городом, улицей Бен-Гурион и смотровой площадкой над Бахайскими садами.
Я помню наш первый кофе в Израиле в «Кофиксе» возле станции Кармелит «Даун таун». С одной стороны, расположились красивый современный небоскреб «Кукуруза», напоминающий дубайский «Парус», и старинная башня с часами. А с другой начинаются узенькие улочки нижнего города с пальмами и домами неповторимой восточной архитектуры. Множество кафешек со столиками на тротуаре.
Я, естественно, думал о своей жизни в Израиле. Чем буду заниматься, как буду расти. Понимал, что в 38 лет начать карьеру юриста в Израиле маловероятно. Нет, я не сторонник клише и стереотипов, понимал, что все возможно. И невозможное тоже. Но крайне сложно. Необходимо сдать восемь экзаменов на иврите, а подобное знание языка можно приобрести как минимум года за четыре нахождения в стране. Около 45 лет сдать экзамены, получить лицензию… И стать адвокатом, ни единого дня не имеющего юридической практики в стране…
А возможно, я просто не хотел возвращаться к профессии. Последние годы я не практиковал в суде, ушел в бизнес. Всю мою юридическую карьеру начиная с банка меня тянуло на более бизнесовые темы – сделки, цифры, продажи. В Израиле я хотел заниматься недвижимостью. Я узнал, что риелтор с одной продажи может иметь комиссию, эквивалентную сумме от 10 до 30 тысяч шекелей (это 3–8 тысяч долларов). Для этого необходимо пять-шесть лет. То есть к 44–45 годам я мог выйти на этот уровень.
Мы окунулись в один из лучших периодов нашей жизни. Я, как и все репатрианты, пошёл на курсы изучения иврита, посещал семинары, рассказывающие о медицинской и банковской системе Израиля. Через три месяца я уже мог сам давать такие лекции. За иврит я взялся серьезно, ведь он ключ ко всему. Начал учить ещё на Украине, поэтому в Израиле стартовал со второго уровня, так называемого уровня «бет». А также пошел на курсы риелторов.
Было интересно общаться с людьми. У каждого своя история – кто-то репатриировался давно, кто-то пару лет назад, все с разных концов земли, разных уголков СНГ.
Люди, которых я встречал, можно грубо поделить на два типа. Первые утверждали, что Израиль – чудесная страна. Вторые – что здесь все очень плохо. Они жаловались, что их сюда закинуло волей судьбы, и были твердо уверены: в Израиле выше работяги на заводе или в супермаркете вырасти нельзя, кем бы ты ни был в стране исхода. Говорили, что местные специально заманивают русскоговорящих в страну, чтобы использовать их как неквалифицированную рабочую силу там, где они сами работать не хотят.
«Нет-нет-нет! – говорил сам себе я. – Меня это не касается, у меня все будет по-другому. Люди пытаются переносить свой негативный опыт на других. Дулечки! – думал я. – Не надо забивать голову плохими мыслями, надо делать максимум из того, что в твоих силах, а там Бог все управит».
С чем точно нельзя было не согласиться, так это с тем, что Израиль либо нравился с первого взгляда, либо нет. Среднего не дано.
Это было воистину восхитительно – начать жизнь с чистого листа. Никакие другие полгода не оставили мне таких неизгладимых впечатлений, как опыт переезда в новую страну. Корзина помощи для нового репатрианта и собственный запас денег позволили нам скромно и спокойно смотреть в завтрашний день. У нас появилась семейная традиция: в течение недели откладывали мелочь, а в субботу (в шаббат) отправлялись на море и покупали на эти деньги кофе. Так и называли его – «шабатний кофе». Мы исследовали Израиль, путешествовали, учили иврит, гуляли по морю и наслаждались покоем.
Украина, Киев. 2015 год.
В 2015 году я сделал выбор в сторону Киева. Почему? Элементарно. Я отдал адвокатской профессии пятнадцать лет: пять лет учёбы и десять – юридической практики. Мог ли я в 31 год переучиться? Конечно. Причём сейчас я это понимаю отчётливее, чем тогда. Продолжить карьеру в Украине было проще? Однозначно. У меня на руках была больная мать. Решение надо было принимать быстро.
Скажу честно, был ещё один фактор. Россия мне тогда показалась «не фонтан», и я решил,
