Голубиные перья. Рассказы - Джон Апдайк
— За нас — не в последний раз!
Ребекка продолжила рассказ. Жак из принципа не обременял себя работой. Джорджина не удерживалась на одном месте больше трех недель. В квартире имелась общая копилка в виде кошки, на которую все имели равные права. Ребекка спала в отдельной комнате. Жак и Джорджина иногда сочиняли телевизионные сценарии; они возлагали большие надежды на сериал под названием «МБР (то есть Межгалактическое — а может, Межпланетное или еще какое-то — Бюро Расследований) в пространстве и времени». К ним в гости захаживал молодой коммунист, который никогда не мылся, зато всегда был при деньгах, так как его папаша владел половиной всего Вест-Сайда. Днем, когда обе девушки уходили на работу, Жак флиртовал с молоденькой шведкой, жившей этажом выше, которая каждый день роняла свою швабру на их крошечный балкон.
— Прямо снайперша, — сказала Ребекка.
Когда ей наконец удалось снять отдельную квартиру, где можно было наслаждаться покоем, Джорджина и Жак вознамерились переехать к ней со своим матрасом. Ребекка поняла, что настало время проявить характер. Она им отказала. Впоследствии Жак бросил Джорджину и женился на другой.
— Не желаете кешью? — спросил Ричард. По случаю визита Ребекки он забежал в приличный магазин на углу и купил большую банку орешков, но даже если бы Ребекка не пришла, он нашел бы другой повод, исключительно ради удовольствия, сделать первое приобретение в магазине, где собирался стать постоянным покупателем.
— Нет, спасибо, — сказала Ребекка.
Ричард, не ожидавший отказа, по инерции продолжал уговаривать, повторяя:
— Бери, бери! Полезно для здоровья!
Взяв два ореха, Ребекка откусила половинку от одного.
После этого Ричард протянул орешки жене. Эту серебряную лохань Мейплы получили в подарок на свадьбу, но не стали распаковывать, потому что ее некуда было ставить; Джоан огребла целую горсть.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ричард, в который раз поразившись ее бледности.
Не то чтобы он позабыл о присутствии гостьи — просто хотел подчеркнуть свою заботливость, причем неподдельную.
— Прекрасно, — с досадой ответила Джоан, и, возможно, не покривила душой.
Хотя Мейплы тоже не молчали — поведали, как после свадьбы три месяца жили в деревянном домике на территории летнего лагеря Союза молодых христиан, как Битси Фланер, их общая знакомая, стала единственной девушкой, принятой в Богословскую академию утилитаристов, как работа Ричарда в рекламном бизнесе свела его с легендарным бейсболистом Йоги Берра, — супруги все же считали себя (то есть друг друга) весьма посредственными рассказчиками, и в беседе преобладал тихий голос Ребекки. У нее был особый дар притягивать к себе все необычное.
Ее богатый дядюшка жил в железном доме, обставленном железной мебелью, потому что панически боялся пожара. Незадолго до Великой депрессии он построил огромную яхту, чтобы сплавать на ней с друзьями в Полинезию. Во время кризиса все его друзья обанкротились. А ему хоть бы что. Он по-прежнему делал деньги. Умел делать их буквально из воздуха. Но ему не улыбалось путешествовать в одиночку, и яхта так и осталась в Заливе Устриц — этакая махина, торчала из воды футов на тридцать. Кроме всего прочего, дядюшка был вегетарианцем. До тринадцати лет Ребекка встречала День благодарения без традиционной индейки, потому что у них в семье было принято на этот праздник ездить в гости к дяде. Но во время войны такому обычаю пришел конец, потому что резиновые набойки детских туфелек оставляли черные отметины на дядюшкиных асбестовых полах. С тех пор семья Ребекки порвала с ним всякие отношения.
— Меня убивало, — говорила Ребекка, — что каждый овощ подавался с помпой, как перемена блюд.
Ричард подлил всем еще немного хереса и, оказавшись в центре внимания, заметил:
— По-моему, некоторые вегетарианцы в День благодарения подают тушку индейки, вылепленную из толченых орехов.
После некоторого замешательства Джоан откликнулась:
— Впервые слышу. — Перед этим она минут десять не принимала участия в разговоре, и теперь у нее сорвался голос. Ее кашель пронзил Ричарда в самое сердце.
— Чем же в таком случае ее фаршируют? — спросила Ребекка, стряхивая пепел в блюдце.
Откуда-то снизу, с улицы, послышался дробный стук. Первой к окну подбежала Джоан, вторым оказался Ричард и последней — Ребекка, которая встала на цыпочки и вытянула шею. Вдоль по 13-й улице, приподнявшись на стременах, парами гарцевали шестеро конных полицейских. Когда изумленные возгласы Мейплов стихли, Ребекка сообщила:
— Они проезжают здесь каждый вечер, в одно и то же время. Странные полицейские, какие-то несерьезные.
— Ой, снег пошел! — воскликнула Джоан. Ее отношение к снегу было поистине трогательным; она очень любила снег, но в последние годы его выпадало совсем чуть-чуть. — Это в честь нашего новоселья! В честь первого настоящего семейного вечера!
Забывшись, она обняла Ричарда, а Ребекка, на месте которой другой гость предпочел бы отвернуться или одарить хозяев преувеличенно широкой и благосклонной улыбкой, даже бровью не повела: ее миловидное личико все так же отрешенно смотрело в окно сквозь обнимающуюся пару. Снег задерживался только на крышах припаркованных автомобилей, но сразу таял на мокром тротуаре.
— Ну, мне пора, — произнесла Ребекка.
— Не уходи, прошу тебя, — сказала Джоан с настойчивостью, которой Ричард не ожидал: ведь она явно утомилась. Возможно, их новая квартира, перемена погоды, отличный херес, особые токи притяжения, которые вновь пробежали между нею и мужем, когда она его порывисто обняла, — все это, равно как и присутствие Ребекки, слилось для нее в неразделимый чарующий миг.
— Нет, надо прощаться: ты совсем расклеилась.
— Давай хотя бы выкурим напоследок по сигаретке. Дик, подлей-ка нам хереса.
— Разве что на донышко, — сказала Ребекка, протягивая свой бокал. — Джоан, я тебе не рассказывала, как один мой поклонник прикинулся метрдотелем?
Джоан хихикнула в предвкушении очередной истории:
— Нет, не рассказывала, честное слово. — Она вцепилась в спинку стула, как ребенок, которого вот-вот прогонят спать. — Так что он делал? Выдавал себя за метрдотеля?
— Да. Такой артист… Как-то раз выходим мы из такси, а на тротуаре люк, из которого валит пар. И что ты думаешь? Этот тип присел на корточки, — Ребекка опустила голову и воздела руки к потолку, — и стал изображать сатану!
Мейплы рассмеялись — не столько над самим рассказом, сколько над тем, как Ребекка скупыми средствами
