Биарриц-сюита - Бронислава Бродская
И вот, Артем получил последнюю зарплату и все… теперь можно было сколько угодно заниматься творчеством. Никто не мешал. Несколько раз друзья попробовали устроить его на телевидение, внештатным литературным обозревателем в какой-нибудь журнал, ну, хоть сотрудником электронного портала, но… ничего не получалось.
Впрочем работа была, просто не было денег. Не так давно одна молодая режиссерша, пробующая свои силы в маленьком зале на 40 человек, заказала ему пьеску про "миротворцев", причем миротворцы должны были быть непременно женщинами в разных ситуациях. Артем встретился с режиссершей в кафе и она описала ему, "как она это видит". Он стал думать, пытаясь себя подстегнуть… Думалось неважно. Ему не удавалось проникнуться ее замыслом. Что-то набросал, показал ей и она одобрила пять или шесть "сценок". Ему оставалось написать диалоги. Про деньги он с ней почему-то не поговорил. У режиссерши, лохматой, странноватой девчонки, кроме честолюбивых замыслов, у самой ничего не было. Прошло месяца три и все само как-то заглохло. Режиссерша не звонила ему, а он – ей. Артем не жалел. Про сильных и добрых женщин не получалось все равно, а заработал бы он долларов, может триста, что было смехотворно, даже сказать кому-нибудь стыдно.
Заказали для серии Детская энциклопедия книжку о кошках. Он уже с ними работал и опубликовал такую маленькую книжечку об автомобилях, которая вышла с картинками, причем не только по-русски, но и по-украински. Артем обрадовался, он гордо считал себя детским писателем, и про кошек – это было его. Он даже поместил в текст стишок, который написала Ася, не забыв написать ее имя в ссылке, и невероятно гордясь, что его одиннадцатилетняя дочь может за 10 минут сочинить текстик в рифму на заданную тему. Книжка о кошках была замечательная, только очень тоненькая. Он показал Асе ее фамилию, напечатанную мелким шрифтом в сноске. Странным образом, Ася осталась к факту публикации вполне равнодушна.
У Артема копились его книжки, он их дарил своим друзьям и Асиным учителям. Деньги таяли. Да и творчество, которое казалось таким притягательным в период мучений на фирме, не приносило удовлетворения. Ему исполнилось 46 лет, существовали такие, как Дмитрий Быков… и такие, как он! Кто заметил его "про автомобили" и "про кошек"? Никто. Понятное дело, Артем понимал, что существует заказная работа "для денег", а существует "твое". Ты вдохновлен идеей, пишешь и потом публикуешь, и… "вещь" имеет успех. О ней пишут, ее читают и обсуждают в блогах. Но, он не знал, о чем писать! Праздно сидел часами у компьютера и ничего не делал. Писать не хотелось. Не хотелось воплощать за копейки чужие идеи, а своих не было. Это был опять маразм, только другой. С ним что-то происходило.
В проходе салона была какая суета, люди начали ходить взад-вперед. Ася ни с того ни с сего попросилась к окну. Вот он так и знал. Кресла стояли настолько близко к следующему ряду, что даже и думать было нечего, чтобы пересесть, не побеспокоив соседа, усталого немолодого мужчину с интеллигентным лицом. Артему захотелось сказать Асе, что не стоит сейчас пересаживаться и беспокоить человека, но, разумеется, он ничего не сказал. Он просто не мог Асе отказать, какой бы капризной она не становилась. Не мог и все! Почему так получалось, Артему и самому не было ясно. Дядька безропотно встал, но Артем успел уловить его чуть укоризненный взгляд. Понятное дело, он слышал, как Артем на посадке предлагал Асе сесть у окна, и как она отказалась. В четыре года, это воспринималось бы нормально, но Асе-то было одиннадцать. Артем прочел все это во взгляде пожилого незнакомца. Сосед тяжело встал и терпеливо стоял в проходе, пока Ася усаживалась к окну. Артем извинился.
Ася
Ася не умела анализировать свои душевные состояния. Она сидела в самолете рядом с папой и знала, что скоро подадут горячий вкусный завтрак, а потом в аэропорте их встретит дедушкин и папин друг Марк, который отвезет их домой на своей машине. У Аси всегда было два дома: один в Москве, другой в Биаррице. В Москве было лучше: большая квартира, с чердаком, который, как она давно знала, называется "лофтом". Так красиво ни у кого из ее подруг не было: большие комнаты, ее спальня и просто замечательный вид на Москву-реку. На окраине Биаррица у них была всего лишь маленькая двухкомнатная квартирка, ничего особенного, зато квартира-то у них была во Франции, и там было море. Вот как было до последнего времени: она жила в Москве с родителями, пару недель они проводили в деревне, в обветшалом доме с печкой, а потом на все лето уезжали во Францию, а сейчас.... папа все испортил. Папа часто "портил" то, что становилось для Аси привычно. Она привыкала к деревне, там были подруги, велосипед, речка, а папа ее увозил, и надо было ехать во Францию, где у нее была только одна подруга Агата, дочь папиного приятеля Алена. Агата быстро говорила по-французски, и Ася от нее уставала. Папа подолгу сидел с Аленом за столом, они пили красное вино и девочки были предоставлены сами себе. Ася привыкала и к Алену и к Агате. Но потом надо было уезжать. Первый класс она отходила в обычную школу около их дома, но папа забрал ее оттуда и ей пришлось идти в новый класс замечательного, по папиным словам, лицея, где она получит "прекрасное образование". Папа так старался устроить ее в этот лицей, ходил туда, дарил свои книжки, говорил с директором о своем любимом Окуджаве, которого он "лично знал", и потом об этом всем рассказывал.
Конечно он не думал, что Асе вовсе не улыбалось идти в новый класс, привыкать к чужой учительнице, выносить любопытные взгляды незнакомых девочек. Ася стеснялась своего сколиоза,
