Охотники за скальпами. Тропа войны. Дочь черного доктора. - Майн Рид
Холмистый хребет Симмарона имел странное строение: тянулся с востока на запад, поперек долины; вершина его была частью покрыта чащей из кактусов, к которой и подъехал Галлер.
У подошвы холмов он сошел с коня, повел его тихонько под уздцы вверх и слегка привязал к ветвям кактуса; в большей предосторожности надобности не представлялось ввиду послушного нрава Моро. Затем он тихонько пробрался сквозь колючки к тому месту, где скрылась, как ему показалось, антилопа.
К удовольствию Галлера, там оказалась даже не одна, а две красавицы антилопы, но, к сожалению, они были слишком далеко, чтобы можно было рассчитывать на удачный выстрел: на расстоянии не менее трехсот шагов. К тому же они стояли на голом и гладком обрыве, и нигде поблизости не было даже засохшего кустарника, за которым мог бы укрыться Галлер.
Что оставалось предпринять? Несколько минут Галлер простоял неподвижно, стараясь припомнить, какие приемы, употребляемые охотниками за антилопами, о которых слышал от своих спутников, он должен был бы применить в этом случае. Попробовать подражать крикам животных? Помахать носовым платком? Или лучше попробовать привлечь их, растянув свое красное подседельное одеяло?
Наконец он остановился на последнем и повернул назад, чтобы захватить свое одеяло, как вдруг внимание его привлекла какая-то линия цвета глины, тянувшаяся поперек степи по ту сторону убежища антилоп. Она перерезала поверхность долины и могла быть либо буйволовой тропой, либо руслом какого-то потока, — но так или иначе, это было как раз таким прикрытием, какое ему нужно было, тем более что животные были от него шагах в ста и даже все больше приближались к нему.
Галлер выбрался из чащи и побежал по краю обрыва к тому месту, где хребет спускался, как он заметил, все ниже, до уровня долины. К его изумлению, здесь оказался широкий ручей, чистая, прозрачная вода которого протекала по песчаному и известковому руслу.
Берега были низкие, приблизительно до трех футов выше поверхности воды, за исключением того места, в которое упирался хребет холма. Тут берег был повыше; с него-то и спустился Галлер и пошел по руслу вброд вверх по течению. Подвигаться таким образом вперед было трудной задачей. Дно ручья было очень мягко и податливо; вдобавок двигаться надо было очень осторожно, чтобы не спугнуть дичь. Но Галлера так соблазняла перспектива добычи на ужин, что это побуждало его напрягать все силы. Правда, начинал побаливать поврежденный бок, — но что за беда! Путь не очень долог.
Галлер очутился наконец перед полынными кустами, покрывавшими часть берега; здесь, по его расчету, и должно было быть самое удобное место. Выпрямившись тихонько настолько, что мог заглянуть сквозь листву, он убедился, что не ошибся: дичь находилась как раз на таком расстоянии, что можно было сделать меткий выстрел.
Взявшись за ружье и прицелившись, он выстрелил и, взглянув затем, увидел, что самец успел отчаянно метнуться единственный раз и упал мертвый наземь, а самка бросилась бежать.
Галлер хотел побежать к тому месту, где ждала его добыче, как вдруг с изумлением почувствовал, что не может высвободить ноги, как будто они увязли или что-то крепко держало их. Он еще раз попытался шагнуть, еще и еще раз рванулся, но так же безуспешно, а при третьей попытке он потерял равновесие и упал навзничь в воду.
Задыхаясь от усилий, он добился наконец того, что снова встал на ноги, но тотчас же снова почувствовал, что ноги его как бы вросли в землю. Напрасны были все усилия — ног невозможно было подвинуть ни назад, ни вперед, ни вправо, ни влево, — и в довершение он почувствовал, что вязнет все глубже… Тогда только ему стала ясна страшная правда: он увяз в зыбучем песке!
Мягкий песок доходил уже до самого верха его кожаных сапог, так тяжко сжимая в них ноги, что нечего было и думать высвободить их из сапог, — и он чувствовал, что погружается все глубже и глубже, медленно, но неумолимо, как будто бы какая-то подземная нечистая сила властно увлекала к себе свою жертву.
Весь охваченный невыразимым ужасом, он стал громко кричать, призывая на помощь, — но откуда он мог ожидать ее? На несколько миль вокруг в этой пустыне не было ни души, — быть может, ни одного живого существа, кроме его привязанного коня, ответное ржание которого звучало как насмешка над отчаянием его господина.
Галлер изгибался вперед, насколько только позволяла его прикованность к земле, и, словно обезумев, начал исступленно взрывать песок у ног, но он только царапал его с поверхности, и небольшая ямка, которую ему удавалось сделать, почти тотчас же снова наполнялась песком.
Вдруг у него мелькнула мысль. Если бы удалось уложить горизонтально ружье, оно, быть может, могло бы ему послужить некоторой опорой. Он оглянулся, отыскивая его глазами, но ружья нигде не было видно. Зыбучий песок почти совсем засосал его!
Последняя его надежда рухнула почти в ту же минуту, как вспыхнула, — и с крушением ее пришлось отказаться от всякой мечты о спасении: по крайней мере, Галлеру больше ничего не приходило в голову. Им начинало овладевать какое-то странное отупение; надо было собрать всю силу воли для борьбы с этим душевным оцепенением, чтобы мужественно встретить смерть лицом к лицу.
Стоя совершенно прямо, он то обводил глазами необозримую поверхность прерий, то подымал их вверх, к безоблачной синеве неба, и в душе его рождались то покаянные, то молитвенно благоговейные чувства.
Солнце лило свои яркие, радостные лучи на несчастного обреченного, словно желая пролить утешение в скорбное сердце его, словно вдыхая в него мужество… Так, безнадежно и безропотно ожидая конца,
