Лиа. Жизнь не по нотам - Бекки Алберталли
– Я даже не удивляюсь. И это очень мило.
– Правда? Этот ночник стоял у него на прикроватном столике до восьмого класса.
Брэм смеется, потом пишет что-то в чат, отправляет сообщение и снова устраивается на бордюре.
Вот только в общей переписке ничего нового так и не появилось. Он написал что-то лично Саймону. Своему парню. Все в порядке. Нет причин чувствовать себя так, будто меня только что послали.
Мама тормозит возле нас спустя несколько минут. Опустив стекло, она машет рукой.
– Это твоя мама? – спрашивает Брэм. – Ого. Она красивая.
– Да, мне часто такое говорят. – И я ведь даже не шучу. Саймон как-то описал ее как «квинтэссенцию мамской сексуальности». – Хочешь, я постою тут, пока тебя не заберут?
– Не нужно, отец вот-вот приедет.
Мама высовывается в окно.
– Привет! Ты Брэм, да? Из команды по соккеру?
Брэм, кажется, удивлен.
– Ага, это я.
– И ты едешь в Колумбию?
Блин. Она всегда так делает. Неожиданно выдает случайные факты, чтобы показать, что вовлечена в мою жизнь. Ребята, наверное, думают, что я прихожу домой и устраиваю ей тест с вопросами на карточках.
Я и правда рассказываю маме обо всем – иногда это даже мне кажется странным. Она знает обо всех слухах с тамблера и обо всех моих влюбленностях. Даже о том, что я би, хотя для друзей это пока тайна. Я призналась ей, когда мне было одиннадцать и мы вместе смотрели «Звездный рехаб»[4].
Брэм, наверное, святой – или просто подлизывается. Он даже называет маму «мисс Кин», хотя обычно никто не помнит, что у нас с ней разные фамилии.
Мама смеется в ответ.
– Это так мило. Пожалуйста, зови меня Джессикой.
Уже вижу, как мы едем домой, а она говорит: «Боже, Ли! Он же невыносимо милый. Саймон, наверное, совсем голову потерял. Что за котик!» И прочее бла-бла.
Знаю, мне повезло. Большинству родителей не нравятся друзья их детей, а у нас все наоборот. Мама обожает всех моих друзей. Даже Мартина Эддисона. Понятное дело, что мои друзья очарованы ею. За примером далеко ходить не надо: к тому моменту, как я заканчиваю возиться с ремнем в машине, Брэм успевает пригласить ее на премьеру «Иосифа». И это даже не странно.
– Мне все еще кажется, что тебе стоило сходить на прослушивание, – говорит мама, когда мы выезжаем на шоссе. – Пьеса просто огонь.
– Не говори «огонь».
– Пьеса просто мороз.
Я делаю вид, что не расслышала.
4
– Это тебе, – говорит мама утром в четверг, когда я спускаюсь к завтраку.
Она передает мне письмо из университета Джорджии: я сразу узнаю адрес и эмблему. Конверт маленький, не такой, как те, в которых я отправляла документы. Просто обычный конверт, как раз подойдет для сообщения, что декан отзывает мою стипендию и отказывает мне в возможности учиться. Спешим сообщить, что в программу стипендиатов университета Джорджии вы были зачислены в результате технического сбоя. Согласно документам, наше отделение намеревалось принять другую Лиа Берк, у которой в жизни не такой бардак. Приносим извинения за возможные неудобства.
– Ты его откроешь или как? – спрашивает мама, облокотившись на стол. У нее накрашены глаза – она иногда красится на работу, – и это делает ее совершенно неотразимой. Глаза кажутся ярко-зелеными. Для протокола: когда твоя мама сексуальнее тебя, это отстой.
Я делаю глубокий вдох и вскрываю конверт. Мама изучает меня, пока я читаю письмо.
– Все нормально?
– Да, отлично. – Я понемногу расслабляюсь. – Просто сообщают мне о датах посещений и празднике для зачисленных студентов.
– Думаю, нам стоит сходить.
– Да зачем.
Все эти мероприятия на самом деле ни к чему. Моя мама, в отличие от мамы Саймона или Ника, не может просто взять и свалить с работы, чтобы съездить со мной в университет. Не могу ее представить во время такого визита. Я никогда не ездила на дни открытых дверей, но Саймон рассказывал, что обычно это выглядит так: родители задают вопросы, их дети сходят с ума от неловкости. Папа Саймона вообще умудрился спросить у сопровождающего их в университете Дьюка гида, не собираются ли они «подумать об обустройстве пространства для геев».
«Мне хотелось лечь и сдохнуть», – сказал тогда Саймон.
Окажись моя мама на дне открытых дверей, она сидела бы где-нибудь сзади и закатывала глаза, слушая остальных родителей. А сынок какого-нибудь богатея наверняка решил бы за ней приударить.
– Правда, не нужно никуда ехать.
– А вот мне кажется, что тебе стоит во всем этом поучаствовать, – улыбается мама в ответ. – Дай только я разберусь с работой, и поедем на весь день. Кстати, у Уэллса семья в Афинах, так что…
– Не хочу ехать с ним в университет, – говорю я с подозрением.
Она хлопает меня по руке.
– Обсудим это позже. Йогурт будешь?
– Ага. – Я зачесываю назад волосы. – И вообще я просто посмотрю, когда туда поедет Морган, и скажу,
