Прозрачные и непрозрачные мысли - Виорэль Михайлович Ломов
***
Страшно далеки мы все от разгадки жизни. Эпоха Великих открытий у нас еще впереди. Но и сегодня тот, кто посмотрит на небосвод, глядишь, и увидит на нем сразу три солнца – это три богатыря – Утро, Полдень и Вечер – скачут на страшной высоте на пылающих конях по пути, который им указал старичок Время. От коней тех идет такой нестерпимый свет и жар, что кажется, будто и не три их вовсе, а нечто ослепительно-триединое. Может даже, тот самый сказочный Змей Горыныч о трех головах, вознесенный временем на умопомрачительную высоту.
***
Разгадка жизни, может быть, в том и состоит, что жизнь, как конституция, несет одни лишь разочарования. Но ведь разочарование (если подумать) – такое прекрасное слово. В нем нет ничего ужасного. Разочарование – это фейерверк, салют из остатков иллюзий и надежд, освещающий унылую местность души. Оно завершает один акт очарования и подготавливает другой. Очарование и разочарование естественны, как дыхание, как вдох и выдох, они две стороны одной и той же жизни. Разочарование заставляет думать, страдать, творить. Разочарование напоминает Нил, по которому из одной бесконечности в другую плывут в ладьях древние боги.
Слово разочарование освещает и согревает всех окружающих, как ускользающий навек от них закат солнца. Кстати, как и слово разувериться. С той лишь разницей, что в последнем случае закат будет не очередной, а последний, а Нил из звездной реки превратится в реку фараонов с рабами и крокодилами и начнет впадать в море, вечно кишащее пиратами.
***
У Соммерсета Моэма в комедии «Недосягаемая» главная героиня пьесы десять лет жила в свое удовольствие врозь со своим мужем, имела очаровательного любовника, с которым они мечтали пожениться. Мечтания были сугубо теоретические, так как начинать бракоразводный процесс никто не собирался. По истечении десяти лет муж умер, можно было бы любовникам и жениться, но тут выясняется, что оба не очень-то и спешат вступать в брак, а более всего мужская сторона. Коллизия пьесы сводится к тому, что рождается новый герой пьесы – иллюзия бессмертия мужа, при которой все можно сохранить по-старому. Мне эта ситуация очень напомнила положение России, в котором она оказалась в XX столетии. Сперва она была замужем за социализмом, постоянно греша с капитализмом, а когда социализм благополучно помер, а союз с капитализмом не получился, родилась иллюзия, что социализм еще и жив, и можно жить с ним, продолжая блудить с капитализмом.
***
Действительно, Россию не понять умом. Ее даже трудно представить. Перефразируя Паскаля, Россия – это бесконечное пространство, центр которой везде, а границы – нигде. При этом бескрайность России оборачивается страшной теснотой там, где чего-то дают.
***
В России нет ни одного алкоголика или бомжа, который на дне бутылки или мусорного ящика не искал бы смысла жизни. Потому что только эти поиски и поддерживают жизнь. Именно эти поиски, и только они одни, оправдывают то состояние человеческого достоинства, в котором они проводятся.
В России нет ни одного политика или журналиста, который не заботился бы об обездоленных. В России вообще хорошо живет лишь тот, кто заботится о тех, кто живет плохо.
***
Рекламировать у нас средство, вызывающее отвращение к алкоголю, безнравственно.
***
Четыреста пятьдесят лет назад население Молуккских островов с распростертыми объятиями встретило католического миссионера Франциска Ксавье. Тогда знакомство аборигенов с португальским языком ограничилось спряжением глагола «грабить» и созданием от этого глагола новых причастий и новых временных оборотов. Россия вечно опаздывает. Сегодня россияне точно так же знакомятся с языком английским. Впрочем, еще до этого Россия, хоть и не поместилась в шляпу, но живо разошлась по отечественным карманам.
***
Если напуганному зайцу дать слово, он напугает льва. В 90-е годы дали его художникам слова, кисти, нотного стана, резца. Их натурщицам и подмастерьям. Актерам, журналистам и режиссерам. Публицистам и политикам. Кухаркам и гранильщикам алмазов. Словом, всем, кто его взял. 15 лет из них не может выйти испуг, и они пугают им весь свет. И странно одно: чем больше выходит из них испуг, тем чище атмосфера в России.
***
Никто и ничто не поднимет наш народ с колен, кроме угрозы исчезновения. Но ее надо понять или хотя бы почувствовать. Или хотя бы стереть колени. А они, увы, как у верблюда. И терпение у него такое же, и выносливость, и неприхотливость ко всему. И так же плюет он на всё, и так же не по чину величественен и мудр. Только вот погоняет его любая скотина. И пустыня вокруг, колючки да солончак. Увы.
***
Пустыня жизни – конечно же, пустыня. Но в ней сколько людей – столько и оазисов. И только когда все люди объединятся, станут одним целым, пустыня превратится в один большой оазис. Пустыня исчезнет. Вот только бы она не превратилась в очередной мираж!
Практически одна параллель
В Англии верующие – протестанты, в Италии – католики, а у нас – атеисты.
Овцы съели Англию, гуси спасли Рим. А Россию продали свиньи.
Уроки истории
История делается в свое время, а пишется в чужое.
***
Любая история, в том числе и всемирная, интересна не сама по себе, а интерпретацией.
Разве не интересно сопоставить, например, Вильяма Шекспира и Бориса Годунова? Жили в одно время, оба прожили около пятидесяти лет, в основном на подмостках. Личная драма и тайна – что у того, что у другого. Оба с бородкой, оба безумцы, и оба не могут без трагедий. Жизненный пик обоих пришелся на одно время, хотя кажется, что жили они совсем в разные эпохи, и чуть ли не в противоположные стороны развивалась их жизнь. И странно, кровавый Годунов выглядит куда современнее гуманного Шекспира, погрязшего в мрачном средневековье, хотя понимаешь, что Шекспир в своем позднем Возрождении куда современнее нашего Бориса в его раннем Загнивании. Поглядев же по сторонам, лишний раз видишь, что Россия до сих пор так и не пришла в себя от созерцания химер западного прогресса. И все бесконечно: бесконечная борьба короля с парламентом у них и бесконечная смута у нас.
***
Древние греки с острыми клинышками бород и фаллосов, напряженными мышцами и разящими мечами, никак не вяжутся с обычным пониманием мира и добра. В них всё было слишком неугомонное и жестокое, как в осах, и шастали они в поисках добычи по белу свету, как свора бездомных собак. Они способны были только пронзать своим острым
