Смерть пахнет конфетками - Александр Михайлович Кротов
Стахов решил добраться до процедурного корпуса пансионата самым непростым образом. Сначала он спустился на первый этаж жилого корпуса, поболтал там с коллегой, который отвечал за видеонаблюдение всех ярусов, кроме секретных. Беседа выдалась неинтересной. Парень заступил на работу не так давно и ещё не знал всех тайн организации, поэтому обсудить с ним эксперименты Гжельского или последние новости об аномальных субъектах было невозможно. Но парень был доброжелательным и смышлёным, и если Олег Рубинович увидит в нём должного кандидата на повышение, то это повышение не заставит себя долго ждать, как и в случае со Стаховым.
Но Руслан обратился к Гжельскому от отчаяния: резко свернувшая не туда жизнь и осознанное расставание с женой с мотивом не портить ей жизнь, а также участившиеся видения, единственным фигурантом которых был покойный отец Руслана, довели Стахова до ручки, на которую можно было набросить тугую верёвку и удавиться.
И Гжельский заинтересовался проблемой Руслана, начал помогать. На первых сеансах стало ясно, что эти видения были не только результатом поломки конструкции его психики, но и чем-то мистическим – это требовало более тщательного изучения. Тупиковая жизненная ситуация Руслана тут же разрешилась: ему предоставили работу и бесплатное жильё в этом же самом месте, где Гжельский проводил свои коммерческие приёмы и секретные эксперименты. Это место было отчасти пансионатом или санаторием, а отчасти и больницей, где люди избавлялись от фобий, вредных привычек и психосоматических болезней. А нижние ярусы здания, построенного в лесу, вдали от посторонних глаз, скрывали в себе места заточения различных аномальных существ, которых Гжельский также с большим удовольствием изучал, пытаясь разгадать тайны их существования.
Руслан быстро завоевал доверие, пересев с пульта управления видео-трансляциями, находящегося в фойе главного корпуса пансионата, за аналогичную аппаратуру в отделе наблюдения за аномалиями. Помимо повышения оклада этот карьерный рост поспособствовал и возобновлению интереса к жизни в целом. Руслан почувствовал себя нужным, ощутил свою востребованность. Для полноценного возрождения не хватало только снова встать на ноги и избавиться от видения, которое нередко тревожило мужчину. Можно было привыкнуть, ведь покойный отец Стахова вёл себя прилично. Придёт, постоит, помолчит, и уйдёт. В принципе, ничего страшного – можно жить. Да вот только почему каждый раз пробирало до мурашек, как только показывались очертания пузатой фигуры в полумраке помещения? Эффект неожиданности или ожидания чего-то большего, чем молчаливое присутствие?
Гжельский вычислил природу видения Руслана с помощью каких-то одному ему понятных исследований и это принесло свои плоды: Олег Рубинович смог разработать какую-то хитрую радиусную систему, позволяющую отгородить данный тип призрака от человека, к которому он был привязан. Система оказалась мудрёной и громоздкой – чтобы оснастить ей номер, в котором проживал Руслан, пришлось соорудить электрифицированные блоки, которые скрыли каркасом с гипсокартонными листами, существенно сократив площадь просторного помещения. Зато находясь в своём номере, Стахов больше не встречал грузного родственника, всматривающегося куда-то сквозь окружающую обстановку или с укором пялящегося прямо на Руслана. Особенно последнее выбивало из колеи, заставляя телу сжаться, приготовившись к самому позорному крику ужаса, который только из последних сил сдерживался, не нанося урону репутации мужчины.
Руслан выбрался на свежий воздух. Не было даже намёка на порыв ветра, но в тени было хорошо. Мужчина добрался до беседки, оснащённой урнами, где и закурил около одной из них.
На огороженной крепким забором территории пансионата было немноголюдно, почти как и всегда, но, несмотря на отсутствие ажиотажа, с экономической точки зрения Гжельский никак не был в убытке. А вот с эмоциям было сложнее. Он никогда их не демонстрировал и иногда, когда не заговаривал зубы своими речами, Олег Рубинович выглядел несчастным, потерянным. Ходили слухи, что он действительно был потерян, потерян в этом мире, который был ему в прямом смысле слова чужим. Но откуда он такой одарённый взялся никто не знал.
Из задумчивого состояния Руслана вызволили голоса, которые послышались со стороны главного входа здания. Это был Гжельский и какой-то полноватый мужчина, явно не из бедных – очередной клиент известного в узких кругах специалиста.
Мужчина рассыпался в благодарностях к Гжельскому:
– … и я уверен, что вы не представляете, как велика моя благодарность! Это так здорово чувствовать себя хорошо! Последняя сигарета была уже две недели назад, а последняя рюмка коньяка ещё позже. Стал контролировать количество потребляемой пищи. На вредную еду смотреть, конечно, могу, но есть, не! И не тянет! Вот самое главное в победе над зависимостью это то, что тебя больше к ней не тянет! Замечательное чувство. Будто свободы стало больше, больше могу себе позволить, хотя вы и так знаете, что позволить я могу себе очень и очень многое…
– В этом не только моя заслуга, но и ваша. Вы тоже хорошо поработали, – учтиво сказал Гжельский.
Отчасти единственной заслугой этого мужчины в работе над собственными пороками было лишь то, что он поддавался воздействию необычной Силы Гжельского, которая могла укоренить в чужом сознании любое желание Олега Рубиновича буквально с полуслова. Это не было похоже на то, что называют классическим гипнозом.
– У меня есть к вам вопрос, Олег Рубинович, – мужчина снизил громкость своего голоса. – Вопрос не простой, деликатный.
Они остановились прямо напротив Руслана, которого не было видно из-за плетёных стен беседки и густого кустарника. Курилка специально была скрыта от посторонних глаз, чтобы те, кто не захотел бросать никотиновую зависимость, лишний раз не выставляли напоказ своё решение – Гжельский порицал дурные привычки, но насильно никого не склонял к их бросанию.
– Вы можете мне довериться, – сказал Гжельский, которому, как могло показаться по интонации голоса, всегда было скучно.
– У меня есть любовница, – открыл секрет мужчина. – Молодая. А я, как видите, уже сдаю позиции. Даже в плане чувств. Она красивая, такая… с преимуществами, вы бы их видели, поняли бы мою слабость. Ну так вот. Слабость есть, а сильных чувств нету. А я хочу, как в
