Empire V. Бэтман Аполло - Виктор Олегович Пелевин
Человек работал компьютерным инженером в московском банке. У него было множество секретов от других людей, были даже стыдные секреты. Но главной его проблемой, позором и тайной было то, что он плохо разбирался в "Windows". Он ненавидел эту операционную систему как зэк злого надзирателя.
Доходило до смешного - например, просто из-за существования "Windows Vista", у него портилось настроение, когда он слышал в кино испанское выражение "hasta la vista". Все, связанное с работой, располагалось в зоне отталкивания. В самом центре этой зоны реял флаг "Windows".
В центре зоны притяжения был, как мне сначала показалось, секс - но, приглядевшись, я понял, что главным наслаждением в этой жизни было все-таки пиво. Упрощенно говоря, человек жил для того, чтобы пить качественное немецкое пиво немедленно вслед за половым сношением - и ради этого переносил все ужасы службы. Возможно, он сам не понимал про себя главного - но мне это было очевидно.
Я не могу сказать, что чужая жизнь открылась мне полностью. Я словно стоял у приоткрытой двери в темную комнату и водил по разрисованной стене лучом фонаря. Каждая из картинок, на которой я задерживал внимание, приближалась и дробилась на множество других, и так много-много раз. Я мог добраться до любого воспоминания - но их было слишком много. Затем картинки потускнели, как будто у фонаря села батарейка, и все исчезло.
— Видел? - спросил Митра.
Я кивнул.
— Что?
— Компьютерный специалист.
— Опиши.
— Как весы, - сказал я. - С одной стороны пиво, с другой "Виндоуз".
Митра не удивился этой странной фразе. Он уронил каплю жидкости себе в рот и несколько секунд шевелил губами.
— Да, - согласился он. - Виндоуз х-р-р-р.
Я тоже не удивился, услышав это: компьютерный специалист выражал свою ненависть к одной из версий обслуживаемого продукта, произнося "XP" по-русски - получалось как бы тихое похрюкивание.
— Что я видел? - спросил я. - Что это было?
— Твоя первая дегустация, - ответил Митра. - В предельно облегченном варианте. Если бы препарат был чистым, ты бы перестал понимать, кто ты на самом деле. И продолжалось бы все гораздо дольше. С непривычки можно получить психическую травму. Но так остро все ощущается только поначалу.
Потом ты привыкнешь… Что же, поздравляю. Теперь ты один из нас. Почти один из нас.
— Простите, - сказал я, - а вы кто?
Митра засмеялся.
— Я предлагаю сразу перейти на "ты".
— Хорошо, - сказал я, - кто ты такой, Митра?
— Я твой старший товарищ. Правда, старше я ненамного. Такое же существо, как ты. Надеюсь, мы станем друзьями.
— Раз мы должны стать друзьями, - сказал я, - могу я попросить об одной дружеской услуге авансом?
Митра улыбнулся.
— Разумеется.
— Нельзя ли отвязать меня от этой стенки? Мне надо в туалет.
— Конечно, - сказал Митра. - Я прошу прощения, но мне следовало убедиться, что все прошло нормально.
Когда веревки упали на пол, я попытался сделать шаг вперед - и свалился бы, если бы Митра не подхватил меня.
— Осторожно, - сказал он, - возможны проблемы с вестибулярным аппаратом. Должно пройти несколько недель, пока язык полностью приживется…
Ты можешь идти? Или тебе помочь?
— Могу, - сказал я. - Где?
— Налево по коридору. Возле кухни.
Туалет, выдержанный в одном стиле с квартирой, походил на музей сантехнической готики. Я уселся на подобие черного гностического трона с дырой посередине и попытался собраться с мыслями. Но это не удалось - мысли совершенно не хотели собираться друг с другом. Они вообще куда-то пропали. Я не ощущал ни страха, ни возбуждения, ни заботы о том, что случится дальше.
Выйдя из туалета, я понял, что меня никто не сторожит. В коридоре никого не было. На кухне тоже. Дверь черного хода, через которую я вошел в квартиру, была всего в нескольких шагах на кухне. Но я не думал о побеге - и это было самое странное. Я знал, что сейчас вернусь в комнату и продолжу разговор с Митрой.
"Почему я не хочу бежать?" - подумал я.
Откуда-то я знал, что делать этого не следует. Я попытался понять, откуда - и заметил нечто крайне странное. В моем уме словно появился центр тяжести, какой-то черный шар, такой непоколебимо устойчивый, что равновесию оснащенной им души ничто не угрожало. Именно там теперь оценивались все возможные варианты действий - принимались или отвергались. Мысль о побеге была взвешена на этих весах, и найдена слишком легкой.
Шар хотел, чтобы я вернулся назад. А поскольку этого хотел шар, этого хотел и я. Шар не сообщал мне, чего он хочет. Скорее, он просто катился в сторону нужного решения - а вместе с ним туда катился и я. "Так вот почему Митра выпустил меня из комнаты, - понял я. - Он знал, что я не убегу". Я догадывался, откуда Митра это знал. У него внутри был такой же точно шар.
— Что это такое? - спросил я, вернувшись в комнату.
— О чем ты?
— У меня теперь внутри какое-то ядро. И все, что я пытаюсь думать, проходит через него. Словно я… потерял душу.
— Душу потерял? - спросил Митра. - А зачем она тебе?
Видимо, на моем лице отразилось замешательство - Митра засмеялся.
