Глеб Успенский - Том 1. Нравы Растеряевой улицы
Написанные на основе большого фактического материала, очерки Успенского давали обобщающую картину жизни пореформенной русской деревни, Картины крестьянской жизни, нарисованные Успенским, раскрывали всю иллюзорность утверждений народников о незыблемости сельской общины, об «искусственности» проникавших в деревню товарно-денежных отношений и связанного с этим расслоения крестьянства. На примере жизни новгородского крестьянина Успенский показывал, насколько острой стала в пореформенной деревне нужда в деньгах, насколько безудержной становится жажда наживы у отдельных преуспевающих крестьян (образ Михаила Петрова и его жены), насколько, напротив, безрезультатны попытки «рядового» крестьянина выбиться из нужды (образ Ивана Афанасьева).
Анализ разложения крестьянской общины с особой убедительностью дается на материале наблюдений в самарской деревне, где расслоение крестьянства к концу 1870-х годов достигло уже высокой степени. На конкретных образах крестьян Успенский показывает, что внутри общины господствует индивидуализм собственников, община раскалывается и не помогает тем, кто разоряется, «ослаб», бьется из последних сил. «Общественные порядки, — заявляет писатель от имени крестьянина-общинника, — могут меня разорить, но уж помочь мне стать на ноги, — нет, не помогут».
Особенностью воспроизведения действительности в очерках «Из деревенского дневника» является то, что главной задачей здесь ставится нарисовать не столько личные судьбы и характеры отдельных крестьян, сколько общую картину современной деревни. Но Успенский вместе с тем создает в очерках и яркие типические зарисовки представителей отдельных социальных групп крестьянства: кулака Клейна, крестьянина-труженика Ивана Афанасьева, фигуры деревенских пролетариев в описании самарской деревни, большой впечатляющей силы образ Федюши-конокрада. Характерной особенностью манеры писателя здесь, как и в других произведениях 1870-х годов, является органическое сочетание живых образов с публицистическими рассуждениями. Тесно связаны с этим и такие особенности очерков, как их документальность, отражение в художественных деталях злободневных и конкретных явлений. Большое значение в построении очерков, в композиции циклов имеют образы рассказчиков, в том числе и авторское «я», от имени которого в основном идет все повествование.
Очерки «Из деревенского дневника» явились выдающимся событием в литературно-общественной жизни конца 70-х годов и вызвали многочисленные отклики критиков. Органы печати, стремившиеся выразить мнение широкого демократического читателя, отмечали большую идейную и художественную силу новых произведений Успенского. «До глубине мысли, — говорилось в одном из отзывов, — по силе чувства и таланту изображения он ставится в них смело в ряды первоклассных наших писателей, а по жизненности темы и направления он становится во главе современной литературы». О значении очерков говорилось, что они указывают «литературе новые плодотворные пути, такие задачи, для работы над которыми найдется дело для целого литературного поколения». Было очевидно, что очерки Успенского ответили назревшей потребности общества знать правду о деревне, о мужике, ту правду, к которой призывал в свое время писателей Н. Г. Чернышевский в статье «Не начало ли перемены?». Однако не все общественные круги были довольны очерками Успенского. С ожесточением нападали на Успенского представители народнической критики (особенно выступавшие на страницах органа либерального народничества «Неделя»), смыкаясь в своих нападках с отзывами реакционной прессы. Народники были недовольны теми картинами русской действительности, которые опровергали их утверждения о современной общине, о национальной исключительности развития России, отсутствии пролетариата и т. д. Отношение самого Успенского к народнической критике ярко выражено в его словах об известной революционерке-народнице В. Н. Фигнер, также упрекавшей писателя за слишком якобы мрачное изображение деревни: «Она требует: подай ей мужика, но мужика шоколадного».
Отмечая общую антинародническую направленность очерков «Из деревенского дневника», следует указать, что и самому Успенскому неясны были пути разрешения тех социальных противоречий, от которых страдали трудовые массы деревни. В очерках наметилась та идеализация земледельческого труда и типа крестьянина-земледельца (образ Ивана Афанасьева), которая будет особенно очевидной в последующих крестьянских очерках.
Центральными циклами крестьянских очерков Успенского начала 1880-х годов являются «Крестьянин и крестьянский труд» и «Власть земли», тесно с ними связан и примыкает к ним ряд других очерков тех же лет («Непорванные связи», «Малые ребята», «Равнение „под одно“», «Без определенных занятий» и др.).
Огромный фактический материал для всех этих очерков дало Успенскому длительное пребывание в Новгородской губернии. Весной 1880 года он поселяется на мызе Лядно (около ст. Чудово, тогда Николаевской ж. д.), принадлежавшей приятелю Успенского А. В. Каменскому. Осенью 1881 года семья Успенских снимает участок земли с домом в д. Сябринцы (также около ст. Чудово), а затем и приобретает его. Деревня Сябринцы стала основным местом пребывания Успенского до конца его творческой жизни. В общении с крестьянами этой и окружных деревень расширяются и углубляются звания писателя о современной ему деревне.
Особенность положения крестьян в избранном Успенским для наблюдений районе состояла в том, что крестьянское хозяйство здесь носило отчетливо выраженный товарный характер, что развитие этого хозяйства было в значительной степени обусловлено потребностями близлежащих столичного и губернского рынков. Характерно, что Успенский не отвернулся от деревни, «испорченной», по мнению народников, городской капиталистической «цивилизацией». Успенский берется за изучение того же крестьянина, которого сто лет назад изучал Радищев — на пути из Петербурга в Москву. Что выбор Успенского был вполне сознательным и преднамеренным, доказывают следующие слова в очерке «Подгородный мужик» (цикл «Непорванные связи»): «Таких крестьян, как те, о которых идет речь, многие, изучающие народную жизнь, значительно недолюбливают… Таких крестьян, как известно, совсем не считают даже крестьянами: „Какие это крестьяне, помилуйте! Тут все перепорчено городом, тут кадрили, пиньжаки!“» Совершенно очевидна антинародническая направленность этих строк. Отмечая обобщающий характер наблюдений, сделанных в Новгородской губернии, Успенский писал там же: «Да наконец, не та ли же участь рано или поздно ждет самый дальний российский угол и то, что уже получилось в здешних местах?.. Не Питер, так какой-нибудь Тихвин будет рассадником той же самой цивилизации, какою наделяет наши места столица.
Питер для здешних мест ведь только рынок, да и не Питер даже, а Сенная. Сенная же, хоть и маленькая, везде есть; а если нет, то будет везде, где дорога сделает новый рывок».
В обстановке революционной ситуации 1879–1880 годов значение творчества Успенского, продолжавшего углубленное изображение современной русской деревни, особенно возросло. «По моему, — говорил Салтыков-Щедрин в 1881 году об Успенском, — это самый для нас необходимый писатель».
В циклах «Крестьянин и крестьянский труд», «Власть земли» и примыкающих к ним очерках Успенский углубляет общую социальную характеристику деревни в условиях развивающегося капитализма, данную в очерках «Из деревенского дневника».
Успенский рисует картины дальнейшей дифференциации деревни, роста кулачества и вместе с тем растущей нищеты крестьянских масс. В очерке «Равнение „под одно“» писатель указывал, что кулак «есть результат общего расстройства деревенского организма, он есть цвет, корень которого в земле, в глубине всей совокупности условий народной жизни». Изображение кулачества как органического порождения самой деревенской действительности является совершенно отличным от народнических представлений о кулаке как явлении внешнем и искусственном, которые господствовали в произведениях писателей-народников (Наумова, Засодимского, Златовратского и др.).
Глубоко критическая по отношению к народничеству позиция Успенского, выраженная в очерке «Равнение „под одно“» и в других произведениях этой поры, была впоследствии отмечена В. И. Лениным. В работе «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?» он приводит в собственном переводе известную цитату из книги И. А. Гурвича «Экономическое положение русской деревни» (впервые книга появилась на английском языке): «Народник 70-Х годов — очень метко говорит Гурвич — не имел никакого представления о классовом антагонизме внутри самого крестьянства, ограничивая этот антагонизм исключительно отношениями между „эксплуататором“ — кулаком или мироедом — и его жертвой, крестьянином, пропитанным коммунистическим духом. Глеб Успенский одиноко стоял со своим скептицизмом, отвечая иронической улыбкой на общую иллюзию. Со своим превосходным знанием крестьянства и со своим громадным артистическим талантом, проникавшим до самой сути явлений, он не мог не видеть, что индивидуализм сделался основой экономических отношений не только между ростовщиком и должником, но между крестьянами вообще. См. его статью „Равнение под одно“ в „Русской Мысли“ 1882 г., № 1».[10]
