Акрам Айлисли - Сияние шести солнц
- Подумаешь - история! - говорил он. - Точные науки - это да, это вещь! Стране нужен всего какой-нибудь пяток хороших историков. Гуманитарные науки процветают сейчас главным образом в малоразвитых странах. В этих странах уровень развития гуманитарных наук намного выше точных. Хотя точные науки этим странам еще более необходимы.
Теймур внимательно слушал Бешира, с удовольствием слушал. И не потому, что тот говорил умные вещи. Потому что, говоря эти умные вещи, он смотрел на Теймура с интересом, с уважением. Совсем не похоже на беседы, которые вел с его отцом профессор Джемшидов. Слушая Бешира, Теймур чувствовал себя уверенней, он уже жалел, что весь день прокрутился вокруг этого дома, не решаясь войти. Беневша иногда отрывалась от книги и улыбалась Теймуру, а стоило ей улыбнуться, усталость вообще как рукой снимало, он сразу весь преображался; и рубашка с коротким рукавом вроде идет ему, и руки у него ничего - длинные, мускулистые... И этот огромный город вроде совсем не такой уж страшный...
Вдруг профессор резко поднялся из-за стола. И уже в дверях сказал сыну:
- Давай-ка устрой его в гостиницу. Поздно уже. Парню идти пора.
Бешир укоризненно взглянул на отца, прищурился и покачал головой. Жена его молча вышла. Теймур увидел, что Беневша медленно закрыла книгу и что у Туту-ханум трясутся руки.
О чем Бешир говорил с отцом в другой комнате, Теймур не слышал. Через несколько минут Бешир появился.
- Чего не умываешься? - весело спросил он. - Мойся давай и ложись. Кафедра твоя - вторая дверь налево... Иди, иди, не стесняйся! Спать будешь на диване в этой комнате. По-моему, неплохая комната...
Когда Теймур вернулся, жена Бешира готовила ему постель. Потом Бешир погасил свет и ушел. Потом в других комнатах погас свет, все затихло... Но прошло еще немного, и Теймур услышал за стеной приглушенные голоса.
- А кто будет стирать простыни, на которых он валяется?!
- Не надо, папа. Не нервничай. Ради бога, не нервничай! Я выстираю!
- Мне не нужно, чтоб ты. А вот жену свою заставь! Чтоб хоть носки мужу стирала! Почему моя жена должна вас обслуживать?
- Папа, ты не прав. Так нельзя...
- Разреши мне, пожалуйста, самому знать, что можно и что нельзя. Самому устанавливать порядки в своем доме. Я не желаю, чтоб мне навезли из деревни вшей!..
- В деревне уже лет пятнадцать, как нет вшей. Ты отстал от жизни.
- Зато ты, я вижу, слишком ушел вперед! Чересчур хорошо деревню знаешь!
- Зачем этот тон, папа? В конце концов, не я писал докторскую о культурном преобразовании деревни.
Они замолчали. Профессор кашлянул.
- Я вижу, моё докторство и у тебя засело в печенках! Ты только одно должен понимать, милый: не будь я доктором, тебе тоже бы грош цена! Ясно тебе это?
- Ясно, папа. Все абсолютно ясно. Разреши, я пойду?
Бешир на цыпочках миновал комнату, в которой лежал Теймур, осторожно прикрыл за собой дверь. Теймур, закрыв глаза, ждал, пока все улягутся, чтобы встать, потихоньку одеться и, неслышно отворив дверь, навсегда покинуть этот дом, но сон сморил его. Странное что-то снилось ему в ту ночь. Будто он в деревне, в своем доме. И будто в каждом из шести окон - солнце, фиалкового цвета солнце - в каждом окне по солнцу. И в сиянии этих шести солнц выходит Беневша: в подвенечном платье, на голове белая вуаль; словно легкий тюлевый занавес, раздвигая ветки орешника, она идет прямо к нему, А он пытается выбраться из кустов и не может. А откуда-то доносится голос Бешира: "Кафедра истории..." "В деревне уже пятнадцать лет нет вшей..." "Точные науки - это вещь... Точные науки - это да, это вещь..."
СИЯНИЕ ШЕСТИ СОЛНЦ
Рассвело. Давно уже рассвело, вой ветра на улице уже смешивался с другими дневными звуками... Шесть солнц... Сияние шести солнц... Умывшись, Теймур подошел к окну. Он смотрел на дома, одинакового цвета, одинакового размера, и думал о том, сколько же лет прошло с тех пор, как привиделся ему этот сон... Пять лет института. Два года аспирантуры. Потом...
Потом кто-то постучал в дверь. Тихонько постучал. И если бы сейчас на глазах Теймура из-за домов, которые он разглядывал, поднялось бы шесть солнц, привидевшихся ему когда-то во сне, он удивился бы не больше, чем теперь, увидев в дверях Бешира...
- Привет мученикам науки!.. Ну и местечко ты себе подобрал, дорогой! Нет, место отличное! Вот только попробуй разыскать!.. - Бешир взглянул на часы. - С десяти часов хожу вокруг да около. - Он легонько поддал Теймуру кулаком в бок. - Ну, как? Прочный ты? - Окинул комнату взглядом. Холостяком живешь? А комната ничего - прохладная... Слушай, ты вроде сонный какой-то. Встряхнись! Чайку гостю предложи!..
Бешир изо всех сил старался казаться веселым. А выглядел плохо, хуже, чем раньше: под глазами мешки, а в глубине их тревога, боль. Чего он пришел?
Теймур тоже пытался изобразить оживление. Не получалось. Спросить гостя о чем-нибудь, и то ничего не мог придумать.
- А что ж в Бузбулак не уехали? - сказал он наконец.
- Неохота, - ответил Бешир, глядя в окно. - Ну, что Бузбулак? Поесть да поспать - и все дела. - Он обернулся к Теймуру. - Шефа твоего я вчера вечером отправил. Посадил на поезд. Мать и моя жена тоже с ним уехали. И дочку Беневши увезли... Мы теперь с Беневшой на холостяцких правах. Так что в любое время можешь нанести визит...
То ли оттого, что после их вчерашнего разговора профессор вот так запросто укатил в Бузбулак, то ли оттого, что услышал имя - Беневша, Теймур вдруг почувствовал, что комок подступает к горлу. Быстро пошел на кухню, налил в чайник воды, поставил на плиту. Вымыл руки, ополоснул лицо, но комок все не проходил. Не хватало только разрыдаться, сейчас, при Бешире.
- Ну что, скверно на душе?
Теймур не ответил. Бешир поднялся со стула, сунул руки в карманы, прошелся по комнате.
- Я знаю про вчерашнее, - сказал он и сел за стол. - Диссертацию твою я прочел. По секрету от отца - две ночи подряд не спал. Беневша тоже читала... - Бешир помолчал. Подумал немного. - Она в диком восторге. Да ведь и впрямь здорово написано! Ей-богу, здорово! Странно у вас с этой вашей наукой. Вообще с гуманитарными!.. Ни бога у вас, ни пророка, и каждый считает себя правым.
- Но что же теперь будет? - вдруг вырвалось у Теймура. - Пять лет! Пять лет работы...
Мгновенно пожалев, что сказал это, Теймур испуганно взглянул на Бешира: тот морщился - не по нраву был ему этот жалобный тон.
- Тебе прекрасно известно, что будет. Если ты прав, - слово "ты" Бешир произнес с нажимом, - это нужно доказать. Джемшидов в ваших кругах величина, я знаю. Но свет клином на нем не сошелся. Велик верблюд, а слон больше.
"Слон, - мысленно повторил Теймур, - Слон..." Он хотел представить себе этого "слона", но воображение представило ему не "слона", а Беневшу, читавшую его диссертацию. Ему вдруг пришло в голову, - вероятно, впервые в жизни, - что он и диссертацию-то хотел защитить, в сущности, ради Беневши. Да, но если это так, почему он не мог принять во внимание, что его работа неизбежно попадет в руки к Джемшидову? Зачем обрек себя на мучения, когда можно было без особых сложностей, без шума, без скандала защититься, получить докторскую степень и мирно, спокойно прожить остаток своей жизни. Может быть, он слишком уверовал в то, что закон непременной смены сезонов распространяется на все сферы жизни... А может, вообще ерунда - "сезоны" эти? Втемяшилось в башку, сбило с толку, запутало... Теймур размышлял об этих неутешительных вещах, а в глубине сердца маленьким веселым огоньком теплилась радость - Беневше понравилась диссертация! И тупая, сосущая боль вдруг начала отступать, вытесняя отчаяние, все его существо постепенно заполняла радость.
- Да, - вдруг сказал он. - Надо быть с людьми! Всегда быть с людьми. Иначе возникает отчуждение. Потому что люди меняются. Какой-нибудь день, час - и перед тобой другой человек. Вчера только видел его и уже не можешь узнать. Посидишь вот так недели две дома, вышел, и какое-то все кругом чужое, незнакомое... Даже теряешься... Я, может, утрирую: не две недели, пускай месяц, год... Но меняются, очень меняются люди. Мне кажется, так не было раньше.
- А может, в тебе дело? Ты меняешься. - Бешир улыбнулся и поднялся со стула. - Пойдем пройдемся немного! Поглядим, как там народ изменился за ночь...
- А чай?
- Чай?.. Может, действительно, чайку выпить? - Бешир хотел было сесть, но махнул рукой. - Нет, лучше пойдем, побродим... Ветер вроде немного угомонился.
Но ветер не угомонился, бесчинствовал вовсю. Теймур всегда поражался свирепости, с какой этот ветер гнул деревья, сдирал с них листву: каждый раз, когда начинало вот так крутить, Теймур испытывал сострадание к беззащитным деревьям, и сейчас все его существо возмутилось этой бессмысленной жестокостью. Дует и дует, губя, иссушая листву...
- Я считаю, или ветра здесь не должно быть, или этих деревьев... Они исключают друг друга.
Бешир кивнул. Он шел, поглядывая на дома, которые, вероятно, видел впервые, что-то мурлыкал под нос.
