Дарья Гущина - Своя недвижимость за границей

Она бесцельно слонялась по пустому жилищу, перебирая в уме детали произошедшего, когда зазвонил телефон. Вздрогнув - если только это не ленинградка, то явно перепутали номер, а как же ей объясняться без языка? неуверенно сняла трубку и с изумлением услышала: привет-привет, частная собственница! Машкин голос, казалось, отбрасывал радужные блики по поверхности столика, на котором стоял телефон, и далее, вокруг, по всей полутемной гостиной с так и не открытыми ставнями. Как же она?.. Да очень просто: позвонила ленинградке, номер же был, ну, а та все ей изложила в подробностях и дала этот!.. Из Москвы, из какой на фиг Москвы, я сейчас в Сарагосе!! Откуда, откуда?! Сарагоса - это в Испании, двоечница!..

Машка бодро поведала, что уже неделю живет в студии у новых знакомых (ну, тех ребят, помнишь, я рассказывала!..), задыхается от красоты, продала две картины, пишет на заказ третью, этого должно хватить и на обратную дорогу, и чтоб в Москве потом пару месяцев прожить безбедно; ну а ты молодец, не ожидала от тебя такой прыти, это ж надо - своя недвижимость за границей!.. Кажется, зря я это, невыгодный проект, непонятно, как буду налоги выплачивать, завздыхала она, но Машка в ответ заорала: даже не думай, выкрутимся, будем находить постояльцев за умеренную плату, да хоть среди моих знакомых!.. Прежде всего приезжай ты и живи хоть круглый год, бесплатно, разумеется, - улыбнулась она; можешь мужика какого-нибудь с собой прихватить, желательно рукастого дом, сама понимаешь... А двух? - деловито спросила Машка. Нет, двух - это перебор (тут она решила быть непреклонной). Действительно, в тон ей ответила Машка, зачем в Тулу со своими самоварами, там, небось, своих мужичков навалом, а? Да видала тут одного приличного, и тот русским оказался, хотела она сказать, но не стала: начались бы расспросы, а поскольку дорогой подруге его фамилия вряд ли бы что сказала, ибо политика всегда была ей пофигу, тут Машка не собеседница, то незачем и заводиться... Ой, ну и заболтались, спохватилась Машка, валюта капает, увидимся через месячишко, Новый год, во всяком случае, встречаем, как всегда, у меня!..

Струя бодрости, так нежданно налетевшая из неведомой Сарагосы, толкала к каким-то занятиям. Она постирала разные мелочи, потом от нечего делать съела пару бананов, уныло ворочая в голове одно и то же: зачем, спрашивается, произносить это ритуальное "быть может, еще увидимся", - интересно, где и когда, если даже телефон узнать не потрудился, ни московский, ни здешний. Хотя в Москве, наверно, ее можно отыскать, если очень захотеть - ведь в определенных кругах и в определенной мере она теперь известна, да и во всемирной паутине успела, кажется, засветиться... Но только станет он этим заниматься, как же, это ведь для нее такая встреча - грандиозное событие, а для него - мимолетный эпизод, уже, небось, позабытый намертво.

Внезапно вспомнилась собственная импровизация на вполне дурацкую тему, что случилась на одной из последних лекций. Аудитория была смешанной: и слависты, и просто изучающие русский в качестве второго или третьего языка, и даже любопытствующие с других факультетов, благо, все равно при ней была ленинградка, ведущая синхронный перевод; более того, по случаю присутствовали и та славистка, которая занималась ею еще в первый приезд, и один из двух переводчиков ее книжки. Она что-то рассказывала, как всегда, довольно вяло, с робким удивлением скользя по лицам: вам и впрямь все это так интересно, ребятки? И когда пришлось по ходу дела озвучить известную мысль о том, что в русской литературе нет, по сути, настоящих положительных героев - только героини, совершенно неожиданно была попросту атакована с мест требованиями разъяснить подробнее. После вязкого ответа - вот де Онегин... Печорин... персонажи Достоевского и так далее... - опять в нарушение регламента получила новый вопрос (неправдоподобно красива была та аспирантка, и русский ее был весьма свободен): а, по-вашему, в современной-то как, а в литературе ХХ века вообще? Она начала уклончиво: трудно сказать навскидку по текущей литературе, но, похоже, в ней, по большому счету, ни героев, ни героинь; а вот по поводу всего двадцатого века... что вам сказать... начать с того, что "положительный герой", как вы понимаете, - весьма условное понятие, весьма... В тоске соображая, что придется сейчас отклоняться от темы и влезать в эту бодягу, вдруг увидела еще одну требовательно тянущуюся руку и поспешно кивнула - эта девчушка была явно не из слависток, а вопрос свой выпалила с выражением простодушнейшего любопытства. В переводе он гласил: а не скажете ли просто, какой герой в вашей литературе нравится вам, лично вам, больше всех других именно как мужчина? Очевидно, дитя решило, полагаясь на ее вкус, найти и прочесть произведение, которое она назовет, и, скорее всего, это была бы первая девочкина русская книга... Вопрос, разумеется, вызвал "оживление в зале", однако, как она успела заметить, оживление это было специфически-местным - то есть и без пошлого хихиканья, непременно возникшего бы в современной российской аудитории, но и без того напряженно-сурового внимания, которое наверняка бы установилось в американской, вышколенной феминизмом, - здесь царил добродушный, благожелательный интерес безо всяких подтекстов. Вопросик на засыпку, вот уж никогда ни о чем подобном не задумывалась, однако... однако ответ вдруг пришел сам собой и с четкостью, которой потом долго дивилась; пришел-то пришел, да вот как его изложишь... Она растерянно воззрилась на ленинградку, которой, кажется, тоже стало любопытно, и сказала: боюсь, что все это тут не переводилось... Что именно - осведомилась со своего места славистка. Я, собственно, имею в виду сразу две вещи, пьесу и киносценарий, а точнее даже - фильмы, по ним поставленные, так что, увы... Чья пьеса, что за сценарий, какое кино? - набросились на нее разом ленинградка, славистка, переводчик; ну, хорошо - во-первых, Булгаков, "Бег", персонаж по имени генерал Чарнота в исполнении одного прекрасного российского актера, во-вторых, сценарий Ежова под названием "Белое солнце пустыни", культовый фильм 70-х, до сих пор любимый в народе, и некто товарищ Сухов... К сожалению, эти имена и названия ничего не скажут почтенной публике... Поднялось невообразимое: несколько человек заспорили, перебивая друг друга, ленинградка кричала на двух языках сразу, аудитория радовалась, как детсад на спектакле; в результате выяснилось: "Бег" переведен, его читали и переводчик, и славистка, и целых три аспиранта, но фильма и впрямь никто, кроме, понятно, ленинградки, не знает, что же до "Солнца" - то тут, кроме опять же ленинградки, его видел лишь один паренек с естественно-научного факультета, поскольку прожил несколько лет в Москве с родителями-дипломатами и до сих пор понимает по-русски. Да, фильм очень занятный - тут они с ленинградкой долго что-то вещали на аудиторию, похоже, излагали сюжет, в то время как она думала: ну и ну, с ума сойдешь, но, по крайней мере, хоть одна живая лекция получилась...

Потом, когда они вчетвером сидели в кафе, она спросила у ленинградки, что, собственно, та так авторитетно втолковывала бедным студиозусам? Объясняла, в чем вся соль, разумно ответила ленинградка: вот белый генерал, а вот красный командир, по идеологии и происхождению как бы антагонисты и проч., а ужасно похожи, поскольку у каждого настоящий русский характер в лучших его проявлениях... Ты просто молодец, - восхитилась она, так ловко все сформулировала, что до них, похоже, даже дошло, сама бы я затруднилась это растолковывать. Переводчик, "Солнца" не видевший, был даже заинтригован; на ее попутное замечание "сюжет, разумеется, более чем условный" ленинградка быстро спросила: "более чем", а что ты имеешь в виду? Ну как же, удивилась она вопросу, ведь вообще-то там одно сплошное неправдоподобие, разве не так? Например? Да, например, почему это их всех - семерых? девятерых? не помню! называют женами, когда жен у мусульманина может быть только четыре; значит, остальные - наложницы, а это совсем другой социальный статус, и он должен как-то явственно выражаться. Но это ладно; а не странно ли, что все до одной бездетны, гарем ведь, как я понимаю, прежде всего орда не столько женщин, сколько детей - где они? Потом - откуда эти затворницы знают русский язык, чтобы свободно объясняться с тем же Суховым? Ну, а главная, конечно, чушь, что они, якобы, тут же безоговорочно признают его мужем: по шариату при живом законном за такое - смерть, уж это-то им известно с младых ногтей... Словом, никакого реального Востока там, разумеется, и не ночевало, там - не Восток, но представление христианской России о мусульманском Востоке, что, впрочем, само по себе интересно. Переводчик, сеньор пожилой, продолжил пытать с туповатой серьезностью - что все-таки, по ее мнению, есть в этих русских характерах типично мужского, каковое может импонировать ей как женщине? Как назвать эти черты? Какая дурь, господи, ну я и влипла, с тоской подумала она, но снова вдруг поняла, что ему ответит; а как - это уже сложнее, но стоит постараться... Ну, в общем, оба они как бы супермены, да? Но при этом - сами того не сознают, понимаете? То есть главное даже не в том, что они не кичатся своей силой и всем прочим, а в том - что им такое вообще не может прийти в голову, не может по определению, да? Ибо - слишком простодушны по природе... Впрочем, наверно, я объясняю не совсем понятно... Но сеньор, кажется, понял; во всяком случае, он сказал: да, мачизм - явление неприятное, но это прерогатива только местных, южноевропейских особей (она-то, кстати, ничего подобного тут не замечала). Славистка-феминистка с жаром поддержала покаянные слова своего собрата: воистину так, и если в России... Увы, - они с ленинградкой быстренько охладили ее пыл, - в России таких представителей давно днем с огнем, так что посмотрите лучше фильмы, если будет возможность...