Максим Горький - Каин и Артем
- "Кто восстанет за меня против злобствующих? Кто постоит за меня против лиходеев?" - тихо спросил еврей словами псалма.
- Я -- не могу! - отрицательно мотнул головой Артём. - Не жаль мне тебя... А за то - я лучше заплачу деньги...
- "О, мстящий боже! Предвечный бог возмездий, воссияй, вознесись, судия земли..." - молился Каин, съёжившись в маленький комок.
Летний вечер был тих и тёпел. Грустно и ласково отражала вода реки лучи заката. С обрыва на Каина и Артёма упала тень.
- Ты подумай, - убедительно и грустно говорил Артём, - какая моя задача теперь? Ты вот этого не понимаешь... а я - я должен за себя стать... они меня как избили? Помнишь?
Он скрипнул зубами и завозился на песке, а потом лёг на спину, протянув ноги к воде и закинув руки за голову.
- Я теперь всех их знаю...
- Всех? - спросил Каин убито.
- Всех! Теперь я начну с ними расчёт... И ты мне мешаешь...
- Чем я могу мешать? - воскликнул еврей.
- Не то, чтобы мешать, а такое дело - озлобился я против всех людей. Вот оно что... Ну и, стало быть, ты мне теперь - лишний. Понял?
- Нет! - кротко объявил еврей и тряхнул головой.
- Не понимаешь? Экой ты какой! Тебя жалеть надо - так? Ну, а я теперь не могу жалеть никого... Нет у меня жалости...
И, толкнув в бок еврея, он добавил:
- Совсем нет. Понял?
Наступило долгое молчание. Вокруг собеседников, в тёплом и пахучем воздухе, плавали всплески волн и какие-то глухие, охающие звуки, приносившиеся издалека, с реки, сонной и тёмной.
- Что же мне теперь делать? - спросил, наконец, Каин, но ответа не дождался, потому что Артём задремал или задумался о чём-то. - Как я буду жить без вас? - громко сказал еврей.
Артём, глядя на небо, ответил ему:
- А уж ты это сам подумай...
- Боже мой, боже мой!..
- Ведь это тоже не скажешь сразу - как жить, - лениво говорил Артём.
Сказав то, что хотел, он сразу стал ясен и спокоен.
- А ведь я знал это!.. Ещё тогда, когда шёл к вам, избитому, то уж знал, что не можете вы заступаться за меня долго...
Еврей умоляющими глазами посмотрел на Артёма, но не встретил его глаз.
- Вы, может быть, потому, что смеются они над вами за меня? - спросил Каин осторожно и чуть не шёпотом.
- Они-то? А что мне - они? - открыв глаза, усмехнулся Артём. - Ежели бы я захотел, то посадил бы тебя на плечи, да и носил по улице. Пускай смеются... А только ни к чему это... Надо всё делать по правде... Чего в душе нет - так уже нет... И мне, брат, прямо скажу, - противно, что ты такой... Вот как выходит.
- Ах!.. Верно! Ну и что я теперь?! уходить?
- Иди, пока светло... Не тронут ещё пока! Ведь нашего разговора никто не знает...
- И вы не говорите никому, а? - попросил Каин.
- Ну - известно! А ты всё-таки не лезь мне на глаза часто...
- Хорошо, - тихо и грустно согласился еврей и встал на ноги.
- Тебе бы лучше в другом месте где торговать, - равнодушно сказал Артём. - А то тут - строго жизнь держат...
- Куда же я пойду?
- Ну уж... как знаешь...
- Прощайте, Артём.
- Прощай, брат!
И он, лёжа, протянул еврею руку и стиснул своими пальцами его сухие кости.
- Прощай. Не обижайся...
- Я не обижаюсь, - подавленно вздохнул еврей.
- Ну вот... Ведь этак-то лучше, сам посуди... Больно ты - не для меня товарищ... Разве мне для тебя жить? Не идёт это...
- Прощайте!
- Ну иди...
Каин пошёл берегом реки, опустив голову на грудь и сильно сгорбившись.
Красавец Артём повернул голову вслед ему и через несколько секунд снова улёгся в прежней позе, лицом к небу, уже тёмному от близости ночи...
В воздухе рождались и таяли странные звуки. Река плескалась о берег однообразно, печально и тоскливо.
Каин, пройдя шагов пятьдесят, вернулся снова, подошёл к могучей фигуре Артёма, распростёртой на земле, и, остановясь перед ней, тихо и почтительно спросил:
- А может, вы иначе подумаете?
Артём молчал.
- Артём? - позвал Каин и долго ждал ответа.- Артём? Может, всё это так себе вы? - повторил еврей дрожащим голосом. - Вспомните, как я тогда вас... а? Артём?! Никто не пришёл, а я пришёл...
В ответ ему раздался слабый храп.
...Каин ещё долго стоял над силачом и всё всматривался в его безжизненно красивое лицо, смягчённое сном. Богатырская грудь вздымалась ровно и высоко, чёрные усы, шевелясь от дыхания, открывали блестящие, крепкие зубы красавца. Казалось, он улыбался...
Глубоко вздохнув, еврей ещё ниже склонил голову и снова пошёл по берегу реки. Весь трепещущий от страха пред жизнью, он шёл осторожно, - в открытых пространствах, освещённых луной, он умерял шаг, вступая в тень - крался медленно...
И был похож на мышонка, на маленького трусливого хищника, который пробирается в свою нору среди многих опасностей, отовсюду грозящих ему.
А уж ночь наступила, и на берегу реки было пустынно...
1898 г.
