Павел Нилин - Впервые замужем
- Но я же сейчас на работе, - сказала я.
- Ну, это пустяк, устроим, - засмеялась Галя. И, сказав что-то нашему заведующему хозяйством, повезла меня на своем "Москвиче" к себе домой на Ломоносовский проспект.
- Ты понимаешь, какая получилась дикая ситуация у нас в стране, говорила она, сидя за баранкой. - Нельзя найти или очень трудно найти подходящего человека, чтобы, например, убраться в квартире. Эта фирма "Заря" существует вроде зря. Или только налаживается. И у нее тоже не все благополучно с кадрами. Все, понимаешь, хотят быть господами. Я очень рада, что встретила тебя. Ты можешь меня сейчас сильно выручить, поскольку мы с мужем уезжаем. И у нас, понимаешь, просто горят путевки. Ну просто горят, понимаешь? И ты должна меня выручить...
Вдруг мне вспомнилось в этот момент, как когда-то, теперь уже больше двадцати лет назад, вот так же нервно, в суете Галя попросила у меня на минутку чулки и кофточку. И надела их очень быстро, не сомневаясь, что у нее сейчас более важные дела, чем у меня, - и новые чулки и моя кофточка ей поэтому нужнее. Но тогда была все-таки другая Галя, даже более суетливая и не такая полная, дебелая, в крашеных волосах, затейливо взбитых на лбу.
- А вон и мой дом, - показала она на высокое здание с башней. И засмеялась: - Правда, я пока не весь его занимаю, а только четыре комнаты... Заходи, - отомкнула она два врезных замка в обшитой красной кожей двери на шестом этаже.
Но только я ступила на цвета яичного желтка лакированный пол передней, как на меня не с лаем, а каким-то взвизгом двинулась никогда до той поры не виданная собака, ростом, наверно, с доброго ослика и такой же грязно-пепельной масти.
Я вскрикнула.
- Да не бойся, дурочка, - опять засмеялась Галя. - Не укусит она тебя. Это добрейшее животное. Она мне как подруга, даже лучше другой подруги...
- Но зачем она тебе?
- Как зачем? Ты что, не любишь животных? Как странно. Как раз сейчас идет борьба за охрану биосферы. Я же тебе говорила, я работаю старшим методистом. Это как раз по моей части. Охрана среды - это в первую очередь. Ты что, даже газет не читаешь? А радио?
- Ну, а собака-то? - посторонилась я все-таки от собаки, обнюхивающей меня.
- А собака - это как раз и есть животный мир, - стала объяснять Галя. Это как лес и вообще - биосфера. То есть среда... Это сейчас очень важно. Острейший вопрос.
Объясняя, она вела меня по квартире, по сверкающему лаком паркету, показывала кухню, санузел, встроенные шкафы.
Все облицовано красивой разноцветной плиткой, обклеено особой пленкой, заменяющей обои.
- А это Павел, - показала Галя на красивый шкаф, плотно набитый книгами.
- Павел? - удивилась я. - Кто же это?
- Павел, дурочка, это был такой царь, - снова засмеялась Галя. - При том царе делали особую по его вкусу мебель. Ну а сейчас она как будто опять в моде. Надоел же всем стандарт. Нам-то эти шкафы достались почти в обломках. Но нашелся реставратор. За хорошие деньги. Кстати, не хочешь выйти замуж? А это уже югославский гарнитур, - продолжала показывать Галя, не ожидая моего ответа. - Тоже безумно дорогой - и все-таки добытый по блату...
- Ну, а кто читает эти книги? Ты или муж? - спросила я. - Ведь это за всю жизнь не перечитать.
- А что особенного-то? Это подписные издания, - почему-то слегка смутилась Галя. - Читаем. И есть на что посмотреть. Ты что улыбаешься?
Невольно я вспомнила, как жили мы когда-то в общежитии по шесть девушек в одной комнате - кровать к кровати, почти впритык, даже тумбочки некуда поставить. А тут - великолепное зеркало чуть ли не во всю стену.
- Как ты, Галя, все это сумела за такой ведь короткий срок? Все ведь надо было добыть...
- А что особенного? Очень просто, - засмеялась Галя. - Жить надо боевито, с огоньком. С живинкой в теле. И - не зевать. Ну, давай садись, поговорим по делу. Главное для меня сейчас - собака. Запомни, ее зовут Вика. Во-первых, она очень дорогая. За нее отданы большие деньги. А во-вторых, она сейчас беременная, готовится производить потомство...
"А ты?" - хотела я спросить Галю. Но не решилась. Побоялась, что она обидится. Но странным мне все-таки показалось, что в такой большой квартире нет детей. И, наверное, не предвидятся Гале, как и мне, уже хорошо за сорок.
- Так вот насчет собаки, - продолжала Галя. - Ей требуется не просто еда, а выбор еды. С витаминами. Ну, это я тебе оставлю список и деньги. За мебель я не так беспокоюсь, как за животное. Хотя мебель у нас, ты сама видишь, уникальная.
- Какая? - переспросила я.
- Уникальная, - повторила Галя. - Мы ее собирали по частям и вот, видишь, создали кое-что постепенно. Нам помог тут один интересный мастер. Да, кстати, я тебя уже спрашивала, - ты не хочешь выйти замуж? Поздно? А ты подумай. Могу дать адрес. Ой, я, кажется, опаздываю, - спохватилась она. - В четырнадцать тридцать меня ждет народ...
Сели мы опять в ее "Москвич", чтобы доехать сперва до моего института, а потом она поедет дальше - по своим делам. И тут, в автомобиле, я почувствовала себя неловко. Зачем, думаю, морочить человеку голову. Ведь никогда я не буду воспитывать ее собаку. Просто не могу я это, не умею. И не хочу. А сказать прямо мне было неудобно. И я сказала, вылезая у института:
- Знаешь, Галя, я подумаю.
- О чем подумаешь?
- Ну, о твоем предложении домовничать. Как-то я боюсь, что не справлюсь.
- А что особенного? Хотя очень странная ты, - сказала Галя почти сердито. - И всегда была странная. Я же тебе, ясно-понятно, и плюс ко всему - хорошо заплачу. Тебе ведь, наверно, нужны деньги?
- Нет, не надо, - твердо сказала я. - Я и так хорошо получаю.
- Ну, что там хорошо, - засмеялась Галя и опять со злом: - А я хотела познакомить тебя с человеком. Он тоже отчасти странный, как и ты. Но в него надо вглядеться. Могу дать тебе адрес. Запиши. Да вот...
Она вынула из-под козырька машины замусоленную записную книжку, должно быть с адресами, и списала оттуда адрес в свой блокнот. Потом вырвала из блокнота листик и протянула мне.
- Жаль, конечно, - сказала она, - что ты не хочешь или не можешь...
- Не могу, - подтвердила я.
- Ну, как знаешь, но насчет этого человека подумай. - Галя посмотрелась в автомобильное зеркальце, чуть взлохматила волосики на лбу. - Я, понимаешь, ему пообещала, что поговорю с тобой. Дала, ясно-понятно, небольшую устную тебе характеристику. Все-таки у нас уже старая с тобой, как говорится, нерушимая дружба. И у тебя, я считаю, много хороших качеств. Если б ты осталась у меня подомовничать, я была бы совершенно спокойна. Ну не можешь - не можешь, не надо. Значит, с этим вопросом все. Еще кого-нибудь поищу. Свято место не бывает пусто. А ты подумай о человеке. Очень занятный человек. Только в него надо вглядеться, - еще раз повторила Галя.
И уехала.
Несколько дней, вернее, ночей я раздумывала, ютясь на раскладушке под лестницей в нашем институте, как мне дальше быть, куда деваться.
Дочь родная, должно быть, и не вспомнила обо мне.
И тут я решилась. Даже не знаю, как это я решилась написать этому якобы жениху, проживающему будто бы в собственном доме на Куминке.
Другая женщина в моем положении, наверно бы, сразу поехала на эту самую Куминку, чтобы разведать на месте, что и как.
А я только подумала: а что, если я напишу ему, как бы просто для смеху? Получится или не получится? И, ни на что особенно не надеясь, отправила не очень длинное письмо и приложила свою фотокарточку, оставшуюся от получения паспорта. Так, мол, и так, слышала от некоей Тустаковой Галины Борисовны, будто бы знакомой вам, что вы желаете в настоящее время вступить в законный брак, то есть нормально расписаться в загсе с порядочной женщиной ниже средних лет, умеющей вести хозяйство, а также работать на огороде. Так вот, мол, я и являюсь точно такой женщиной, как вы можете видеть на прилагаемой фотографии. В случае, пишу, вашей заинтересованности или даже согласия прошу ответить по указанному адресу и представить также ваше, если не затруднит, фото. Марку и конверт для ответа с моим адресом прилагаю.
Адрес я дала, конечно, своего института.
Говорят, не только за границей, но и у нас раньше были газеты для такой вот как бы интимной, что ли, переписки. И, кажется, ничего ужасного в этом нету, но я, откровенно скажу, не сильно верила, что получу ответ. Просто вот так положилась на благо святых.
А между прочим деваться мне уже было некуда. Один раз, когда я позвонила Тамаре по телефону, она разговаривала со мной кое-как и как бы сквозь зубы. В самом деле, хоть поезжай к тете Клаве, то есть к моей сестре.
Особенно невыносимо было по вечерам, когда дежурила у нас в виварии Лукерья Петровна - милая с виду старушка-пенсионерка, подстриженная "под мальчика". Только я начинаю стелиться в поздний час в маленьком закутке, как она появляется, точно из-под земли вырастает:
- Это что же, - говорит, - ты опять тут? А ведь это не положено. Товарищ Тятинов Василий Васильевич, разве не слышала, как сегодня сильно опять кричал, что, мол, устраивают разные ночевки в научном учреждении. И даже кое-что такое себе позволяют.
