Выходное пособие - Лин Ма
— Не волнуйся, — говорю я ей.
Убеди саму себя. Поверь сама в свою историю, пока не придет время. Ты просто вышла прогуляться в пять утра. На тебе пижама, а кроссовки ты надела, потому что тебе нужно зайти в биотуалет на парковке. Кто же идет на парковку без обуви? Ты не могла заснуть, и тебе нужно в туалет.
Чтобы добраться от Sephora до Hot Topic, нужно пересечь половину второго этажа, миновать два эскалатора и с десяток магазинов. Снег на световом люке растаял, так что через него пробивается рассвет. Я осматриваю второй этаж: никого нет, никакой опасности. Я чувствую себя почти глупо.
Мне хочется побежать, но я этого не делаю. Я иду размеренно, не слишком быстро, не слишком медленно, походкой человека, которому нечего скрывать, у которого нет никаких тайных мотивов. Перегнувшись через парапет, я осматриваю первый этаж — он тоже пуст. Может быть, я скрыла свои намерения от самой себя. Я удивляюсь своему спокойствию.
Вот и Hot Topic, огромный черный магазин справа.
Издалека я ничего не вижу на полу. Сердце мое падает. Я стараюсь не паниковать. Может быть, ключ там, но с такого расстояния его не видно. Это маленький ключ, и он, наверное, сливается с бежевой плиткой. Я найду его. Я найду его, наклонюсь и схвачу его — и в этот момент мои намерения станут очевидны.
Затаив дыхание, я приближаюсь. Но, подойдя прямо к самому Hot Topic, я вижу, что ключа на полу нет. Нет ключа. Ничего нет.
Звяканье.
О боже. Я поднимаю глаза.
Из магазина выходит Боб.
Я сглатываю.
— Боб, — говорю я, когда он идет ко мне с бесстрастным лицом.
Я смотрю на него, готовая врать, готовая все отрицать. Я видела разные выражения его лица. Я видела его злым, довольным, авторитарным. Я бывала у него на хорошем счету и на плохом. Я всегда пыталась понять это лицо, пыталась взывать к нему, пыталась капитулировать перед ним, пыталась притворяться перед ним. Я всегда подстраивалась к нему, думая, что могу ходить по струнке, думая, что все будет хорошо, если я просто буду сотрудничать, думая, что я могу еще немножко прижаться.
Но такого выражения лица, как сейчас, я у него никогда не видела. Оно пустое: не злое, не разочарованное и не расстроенное. На нем ничего не отражается.
Он подходит все ближе и ближе. Я машинально отступаю. А он просто проходит мимо.
Может быть, он ходит во сне? Может быть, мне повезло?
Я поворачиваюсь и смотрю на него в недоумении. Он ни единым жестом не выдает, что заметил меня. Я наблюдаю за тем, как он уходит, как спускается по эскалатору; движения его плавные и бессознательные.
Луч утреннего солнца пробивается через световой люк и отражается от связки ключей, прицепленной к шлевке алюминиевым карабином. Ключи блестят и манят меня.
Я глубоко выдыхаю. Я иду за ним. Я крадусь за ним, быстро спускаясь по эскалатору, чтобы сократить расстояние между нами. Какой-то своей частью я боюсь, что он выйдет из этого состояния, что он проснется, поэтому я иду совершенно беззвучно.
Когда я спускаюсь на первый этаж, Боб всего в нескольких шагах передо мной. Он проходит мимо Old Navy. На его белой футболке пятно кофе. Вообще-то, я никогда не видела Боба в футболке. Перед нами он всегда носит более парадную одежду. Футболка тонкая, через нее просвечивает розовая кожа.
Ключи звенят и звякают.
Я подхожу все ближе и ближе. Я вижу его затылок, вижу пучки волос, торчащие из-под воротника. Его мускулистые плечи. Я чувствую запах у него изо рта, кислый и едкий. Я представляю его подростком, как он бесцельно бродил по этому торговому центру, чтобы не видеть, как ругаются дома родители. И думаю о его ночных прогулках, которых, по его словам, нет.
Ключи звенят и звякают. Тут меня осеняет.
Я забегаю перед Бобом и смотрю ему в лицо. Он приближается ко мне, не замечая; в его глазах не мелькает даже искры узнавания. Его взгляд не направлен ни на что конкретное, он смотрит куда-то вдаль, будто тайно смотрит кино на скрытом экране. Когда он подходит еще ближе, у меня не остается никаких сомнений. Это взгляд зараженного. Я помнила этот взгляд у Эшли в ту ночь, когда мы забрались в ее дом, когда я видела ее в последний раз, и когда я в последний раз видела Джанель.
Кровь приливает к моей голове. Пульс становится оглушительным. Слышен какой-то неровный звук, и я не сразу понимаю, что это мое собственное дрожащее, злое дыхание. Я сама удивляюсь своей ярости.
— Вы потрясающе много сделали, — говорит Майкл Райтман.
Я толкаю Боба и отпихиваю его назад. И еще, и еще, пока он не падает навзничь и не растягивается на полу, как жук; руки его хватают воздух. Надо быстро схватить ключи, но вместо этого я бью его ногой по ребрам, по животу, в пах, по лицу, по всем мягким частям тела. Яростные удары следуют все быстрее, и он не успевает среагировать, да и не может. Потому что даже не закрывается руками. От этого я удваиваю усилия. Я плюю ему в лицо, в глаза, которые даже не моргают. Удары обрушиваются с хлюпаньем и хрустом, как в компьютерной игре.
— Кандейс!
Я поднимаю голову. Неподалеку стоит Адам. Он появился из ниоткуда. Недоверчивое выражение на его лице быстро становится властным, авторитарным.
— Кандейс. Остановись, пока ты не сделала чего-то, о чем будешь потом жалеть, — говорит Адам громко, тщательно выговаривая каждое слово, будто говорит с ребенком. — Мы всё исправим, если ты сейчас остановишься.
Его слова кажутся ему самому, надо полагать, очень смешными, потому что я слышу дрожащий смех. Но его лицо не меняется, даже рот все еще закрыт. Кто-то смеется. Знакомый смешок, похожий на звук сыплющегося гравия, на звук камней в стиральной машине, смешок, который не имел успеха на офисных вечеринках. Это я. Это же я смеюсь. Я смеюсь потому, что за все это время ни разу не разговаривала с Адамом один на один, а теперь он указывает мне, что делать. Это довольно забавно.
Прямо под носом у Адама я наклоняюсь к Бобу и отцепляю карабин с ключами от его джинсов. На полу пятна крови.
Потом я не спеша иду в сторону парковки, притворяясь победительницей. Потом раздаются недоуменные крики, и я пускаюсь бежать. Из своей кельи выходит Рейчел; на ее лице отражается только отчаяние.
— Идем со мной! —
