Аркадий Аверченко - Том 4. Сорные травы
Таков бытовой уклад. Не от нас это повелось, не нами и кончится…
Специалист по вопросам кооперации Кривобоков сидел у себя дома в столовой, заменявшей ему кабинет, и писал для газеты статью: «Вопросы кооперации в Соединенных Штатах».
Вошла жена и озабоченно сказала:
— Проваливай отсюда, сейчас будем окна мыть, пыль сметать.
— А может быть, не стоит, — пролепетал кроткий Кривобоков, только что настроивший себя самым кооперативным образом.
— Вот еще новости! Праздники на носу, а мы будем в грязи сидеть… В этакий-то праздник!
— Неужели уже праздники?
— А ты что же думал?!..
Как раз в этот момент с колокольни ближнего собора ударил густой колокол, а из кухни потянуло запахом чего-то дьявольски скоромного — не то запекаемого окорока, не то индейки.
— Гм!.. — подумал Кривобоков. — А ведь, пожалуй, и действительно праздники. Надо будет рассказец праздничный нажарить…
Он побрел с чернильницей и бумагой в спальню и уселся за туалетный столик.
Четырехлетняя Нюся взобралась к нему на колени, любовно поцеловала его в нос и спросила:
— Папочка, праздники скоро?
— Да, детка.
— А мне елочка будет?
Кривобоков поглядел на дочку своими туго соображающими кооперативными глазами и медленно переспросил:
— Е-лоч-ку? А почему бы я тебе ее и не устроил? Конечно, будет и елочка. Только ты, Нюся, не мешай мне. Я сейчас напишу рассказец, а потом тебе и елочка будет.
Нюся ушла, а Кривобоков опустил голову на грудь и глубоко задумался.
— Елочка… Чем же и побаловать ребенка, как не елочкой. О, Боже, Боже, как несчастны те детки, родители которых не могут сделать им елочки… Напишу-ка я рассказ о бедных детках, у которых не было елочки.
Кривобоков обмакнул перо в чернильницу и принялся писать.
Но так как он был добрый человек, то и рассказ у него выходил хороший, добрый.
Дело было вот в чем: папа бросил маму и ушел к другой, нехорошей женщине… Мама и детки стали жить в домике, на окраине города, где уже начинался лес. И вот наступила Рождественская ночь, а елки у деток (мама ихняя была бедная) — не было, если не считать одной большой елки, которая стояла на опушке леса, перед самыми окнами обездоленных деток. И что же! В Рождественскую ночь папе вдруг делается жаль своих деток, он покупает им игрушек, елочных украшений, но так как раскаявшийся грешник боится войти в дом, то он и украшает купленными игрушками елку, стоящую совсем на улице перед окнами детей. И дети, проснувшись, видят елку, и мама видит, и папу все видят около елки — и все плачут, кто как: дети и мама радостно, папа смущенно, и даже елка плачет, потому что уж, действительно, трудно сдержаться.
Хороший вышел рассказ.
Идя в редакцию, Кривобоков распахнул шубу и, отдуваясь, думал так:
— С этой кооперацией возишься и совсем не замечаешь, что климат у нас в России меняется с каждым годом. Теплынь такая, что хоть в летнем пальто ходи. Бывало, раньше на Рождество эва какие морозы завинчивали… Положим, в ледниковый период и летом все было завалено льдами, а теперь… Гм… да! Очень оригинальная штука — природа.
— Рассказ принесли? — встретил его редактор. — Давайте.
Взял рассказ, прочел. Задумался.
— Скажите, вы сколько времени шли из дому?
— Минут двадцать. А что?
— А я думал — четыре месяца.
— А что? — обеспокоился Кривобоков. — Устарелый рассказ?
— Черт его знает, как его рассматривать: если он написан для прошлого Рождества — он устарел. Для будущего — он очень молод. Вопросы кооперации — вещь, конечно, хорошая и нужная, но уж очень эта вещь мозги засаривает. Знаете ли вы, что теперь не Рождество, а Пасха?
Кривобоков оторопел.
— Серьезно?!.. Что же это я, действительно… Постойте! А как же дочка моя елку у меня просила?..
— А ей сколько лет?
— Четыре.
— А вам чуть не сто! Стыдитесь. Забирайте ваш рассказ.
— Может быть, вы как-нибудь… тово… ошибаетесь? — робко прошептал Кривобоков. — Я хорошо помню, что нынче у нас сметали пыль, запекали окорок… Опять же колокол звонил…
— Это ничего не доказывает, — сухо возразил редактор. — Эти явления повторяются и на Пасху, и на Рождество.
— Так знаете что? Пусть и рассказ мой будет пасхальным, а?
— Тоже вы скажете. Там одного снегу сколько…
— Снег уберем.
— Детишки у вас резвятся вокруг елки в полушубках…
— Детишек разденем.
— А елка? Куда ж вы елку сунете?!
— Елка?.. Елку? А мы вместо нее устроим пасхальный стол. Папа ихний вместо елки, вместо игрушек покупает кулич, окорок, крашеные яйца и украшает пасхальный стол.
— Но ведь у нас вся суть в том, что папа этот анафемский делает свой сюрприз потихоньку на улице!!..
Кривобоков защищал свое детище с мужеством отчаяния:
— Ничего не значит! Мама выставила стол на улицу, потому что в квартире было тесно, а папа потихоньку подкрался с окороком и куличом, положил на стол… и… тово…
Кривобоков споткнулся, весь обмяк и сконфуженно умолк.
— Нет, — с достоинством сказал редактор. — Еще елка могла стоять на улице, в лесу, но чтобы стол стоял на улице, в лесу… Нам таких рассказов не надо. Напишите лучше к четверговому номеру «Вопросы кооперации на Скандинавском полуострове».
* * *О, Боже, Боже!.. Как несчастны те детки, которые лишены лучшей радости ребенка — зеленой, кудрявой елочки!
Не одно читательское сердце сожмется, узнав, что у малютки Нюси так и не было в эту Пасху зеленой, кудрявой елочки…
Бедные городские дети!
Люди, близкие к населению
Его превосходительство откинулось на спинку удобного кресла и сказало разнеженным голосом:
— Ах, вы знаете, какая прелесть это искусство!.. Вот на днях я был в Эрмитаже, такие есть там картинки, что пальчики оближешь: Рубенсы разные, Тенирсы, голландцы и прочее в этом роде. Секретарь подумал и сказал:
— Да, живопись — приятное времяпрепровождение.
— Что живопись? А музыка! Слушаешь какую-нибудь ораторию, и кажется тебе, что в небесах плаваешь… Возьмите Гуно, например, Берлиоза, Верди, да мало ли…
— Гуно, — хороший композитор, — подтвердил секретарь. — Вообще музыка — увлекательное занятие.
— А поэзия! Стихи возьмите. Что может быть возвышеннее?
Я помню чудное мгновенье:Передо мной явилась ты,И я понял в одно мгновенье…
Ну, дальше я не помню. Но, в общем, хорошо!
— Да-с. Стихи чрезвычайно приятны и освежительны для ума.
— А науки!.. — совсем разнежась, прошептало его превосходительство. — Климатология, техника, гидрография… Я прямо удивляюсь, отчего у нас так мало открытий в области науки, а также почти не слышно о художниках, музыкантах и поэтах.
— Они есть, ваше превосходительство, но гибнут в безвестности.
— Надо их открывать и… как это говорится, вытаскивать за уши на свет божий.
— Некому поручить, ваше превосходительство!
— Как некому? Надо поручить тем, кто стоит ближе к населению. Кто у нас стоит ближе всех к населению?
— Полиция, ваше превосходительство!
— И прекрасно! Это как раз по нашему департаменту. Пусть ищут, пусть шарят! Мы поставим искусство так высоко, что у него голова закружится.
— О-о, какая чудесная мысль! Ваше превосходительство, вы будете вторым Фуке!
— Почему вторым? Я могу быть и первым!
— Первый уже был. При Людовике XIV. При нем благодаря ему расцветали Лафонтен, Мольер и др.
— А-а, приятно, приятно! Так вы распорядитесь циркулярчиком.
Губернатор пожевал губами, впал в глубокую задумчивость и затем еще раз перечитал полученную бумагу:
«2 февраля 1916 г.
Второе делопроизводство
департамента.
Принимая во внимание близость полиции к населению, особенно в сельских местностях, позволяющую ей точно знать все там происходящее и заслуживающее быть отмеченным, прошу ваше превосходительство поручить чипам подведомственной вам полиции в случае каких-либо открытий и изобретений, проявленного тем или иным лицом творчества, или сделанных кем-либо ценных наблюдений, будет ли то в области сельского хозяйства или технологии, поэзии, живописи, или музыки, техники в широком смысле, или климатологии, — немедленно доводить о том до вашего сведения, и затем по проверке представленных вам сведений, особенно заслуживающих действительного внимания, сообщать безотлагательно в министерство внутренних дел по департаменту полиции».
Очнулся.
— Позвать Илью Ильича! Здравствуйте, Илья Ильич! Я тут получил одно предписаньице: узнавать, кто из населения занимается живописью, музыкой, поэзией ила вообще какой-нибудь климатологией, и по выяснении лиц, занимающихся означенными предметами, сообщать об этом в департамент полиции. Так уж, пожалуйста, дайте ход этому распоряжению!
