Марианна Баконина - Школа двойников (1 и 2 части)
В самый последний момент Савва умудрился внушить руководству, что на Западе без продюсера, обеспечивающего тылы, даже в соседнюю пивную на съемки не ездят, а уж в Москву... на эпохальные выборы... куда съедутся тысячи журналистов со всего мира... "Да без соответствующей подготовки их затрут!" - не уставал повторять Савва. И, ко всеобщему удовольствию, его прикомандировали к двум бригадам. Случай беспрецедентный - на студии не любили тратиться на "лишних" людей, вроде мифических продюсеров с непонятным кругом обязанностей.
Оператор - понятно, камеру возит и носит. Корреспондент - тоже понятно, с микрофоном бегает. Простыми и понятными были осветители, водители, видеоинженеры, звукооператоры. Продюсер же - личность загадочная, скорее всего, тунеядец, намеревающийся прокатиться за государственный счет. До сих пор не разрешали ездить с продюсерами, а тут вдруг разрешили - и впрямь беспрецедентные съемки.
В Москву все пятеро приехали заранее, в пятницу, чтобы на месте осмотреться, в гостинице поселиться, проверить, заказаны ли перегоны и готовы ли аккредитации.
Народу, пишущего и снимающего, было не просто много, а невероятно много. Журналисты бродили и ездили по Москве табунами. Только "Си-эн-эн" прислало нехилый батальон особого назначения - человек пятьсот. Остальные тоже не ударили лицом в грязь. Практически на каждом перекрестке в центре российской столицы можно было увидеть человека с микрофоном, человека с камерой или человека с портативным компьютером. Что уж говорить о парламентском центре на Цветном бульваре!
Проколов, несмотря на столпотворение, не было. Аккредитационные карточки, с цветными фотографиями, выдали без всяких-яких. Сражаться с охраной тоже не пришлось: пресс-центровские столы установили прямо в фойе. Учли, учли прошлогодний опыт!
Коллеги на Российской студии подтвердили перегон. В гостиницу поселили без осложнений - молодая и уже уставшая от жизни женщина полистала допотопный журнал, нашла их фамилии и выдала ключи.
Савва, с удовольствием игравший роль усердного продюсера, тут же кинулся к телефону. Проверил, будет ли у них завтра и послезавтра автомобиль, составил график поездок и монтажей.
В субботу они поснимали предвыборную Москву. Выяснили, где будут в день выборов основные кандидаты. Больше делать было нечего, и все отправились ужинать в город.
Утром первой уехала Лизавета, ей выдали спецпропуск для съемок в школе на Осенней улице, где должны были голосовать российские верхи. Полдня она болталась там вместе с десятком других журналистов. Со всей громоздкой радио- и телевизионной аппаратурой они расположились в школьном коридоре и превратили стандартно оборудованный избирательный участок в своего рода восточный базар.
Как и положено, журналистам, во избежание неожиданностей, не сообщили, во сколько будет голосовать исполняющий обязанности, во сколько - мэр Москвы и когда посетит школу на Осенней улице семейство первого президента России. Поэтому они прибыли заблаговременно: первыми, в половине восьмого, - коллеги с Независимого канала, потом, спустя полчаса, - все остальные счастливцы, сумевшие заполучить спецаккредитации.
Поскольку в одном микрорайоне с властью проживала и оппозиция, как демократическая, так и ортодоксальная, то журналисты рассчитывали на богатый улов. Пока же сидели - кто на полу вдоль стен, кто на скамейках, поставленных для престарелых и ослабленных избирателей, - и судачили.
Судачат журналисты всего мира об одном и том же. О видах на политический урожай, о перестановках внутри телестудий, о поведении великих мира сего во время интервью и о капризах техники. Наконец появлялся очередной "клиент". О его прибытии по беспроволочному репортерскому телеграфу предупреждали заранее, и журналистский народ, суетясь, выстраивался с камерами, пушками, журавлями и ручными микрофонами. В эти минуты каждый воевал за себя и свою бригаду, а потом все возвращались к мирной жизни и охотно делились слухами, пивом, пепси-колой, пирожками и сигаретами.
День был сумбурный и удачный. К пяти все вернулись на Российское телевидение. Савва, сидевший в тылу и следивший за сообщениями агентств, вручил вернувшимся коллегам информационные подборки. Саша отправился к себе в комнату писать текст. Лизавета осталась в шумной редакции "Российских новостей" - притулилась у стола, отведенного гостям.
Отписавшись и смонтировав репортажи, отправились ужинать. Операторы, уже сытые и умиротворенные, выглядели особенно отдохнувшими, старик Ромуальд даже поспать успел. Потом перегнали сюжеты в Петербург. Затем мальчики хором закричали, что пора ехать в парламентский центр. Лизавета и Славик возражали - в декабре реальная жизнь в бетонно-стеклянном дворце на Цветном бульваре начиналась после полуночи.
- Ребята, там сейчас всего полтора землекопа из особо усердных. Да еще гиганты разворачивают аппаратуру. Делать в центре абсолютно нечего!
- Мы в тот раз приехали сразу после десяти вечера, и то почти никого еще не было, - флегматично поддержал Лизавету Славик Гайский.
Ромуальд Борисович склонялся на их сторону, но молодость и энтузиазм победили.
- Я устала, мне надо привести себя в порядок, не хочется болтаться там без толку, - заупрямилась Лизавета.
Савва, как и положено продюсеру, нашел выход из положения: пообещал прислать за ней машину к одиннадцати. И выполнил обещание.
Лизавета появилась на Цветном бульваре около полуночи. Савва, Саша и операторы сидели в буфете вместе с другими журналистами. Пили сугубо суровую водку.
- Здравствуй, мы уже заждались! - улыбнулся Маневич.
Савва побежал за кофе и шампанским для Лизаветы, а она окинула взором обстановку. За три месяца практически ничего не изменилось. Те же длинные высокие столы, покрытые скатертями красного тяжелого шелка, стойки с яствами вдоль стен и неприхотливое меню: кофе, чай, бульон, водка, шампанское, бутерброды с пирожками и йогурт для язвенников.
- Ну, как дела? - Лизавета взяла пластиковый стаканчик, наполненный шампанским. За прошедшие три месяца парламентский центр так посудой и не обзавелся.
- Записали пару интервью, - скромно потупился Савва.
Саша Маневич таким сдержанным не был.
- Знакомых лиц мало. Вот только великий Боровой явился.
- Толстый, мочи нет...
Оба говорили азартно, наперебой.
- И болтлив не в меру. Мы к нему подошли просто от нечего делать. Он такого наговорил!..
- Следом прикатил аптекарь, на лимузине, я таких не видел, метров двадцать длиной. Он хоть и не кандидат, как в прошлый раз, но тоже хочет быть в центре событий. И жена с ним. У жены шляпа с полями, тоже метров двадцать в диаметре.
- Он попозировал, мы сняли. На всякий случай, - осторожно добавил Савва. Он помнил разнос, учиненный Лизаветой за оду, пропетую им в честь аптекаря еще в прошлом году.
- Потом приехал кинорежиссер. А следом - красавчик.
Красавчиком журналисты, занимающиеся коверными съемками, называли первого помощника и. о. президента.
- Он явно что-то знает... Держался скромнягой. Однако улыбался и набросившихся журналеров зычно звал пить пиво в буфет.
- Попил, попил и незаметно куда-то слинял. По-моему, они уже знают, за кого проголосовали на Чукотке и в Ямало-Ненецком автономном округе.
- Чукчи и коряки, как тут верно заметили товарищи, - поддакнул Савва.
- А в одиннадцать, пять минут двенадцатого первые цифры пошли. На Чукотке - за исполняющего.
- Что и требовалось доказать... Убедились, что до одиннадцати здесь делать нечего?
- Не то чтобы совсем уж нечего... - попытался уклониться от ответа Савва.
Но старый, многомудрый Ромуальд не дал соврать:
- Как есть нечего, они тут изнылись все... Прям как на партсъезде, только там буфет побогаче был да зевать в открытую боялись. - Ромуальд Борисович с чувством опрокинул в рот граммов сто водки, крякнул: - И водка почище была.
- Саша еще и либерал-демократа снял, - вдруг заговорил Славик Гайский. Он, вероятно, вспомнил, как они с Лизаветой вели телеохоту в декабре.
Саша рассказал о пришествии либерал-демократа:
- Появился, как обычно, с эскортом. Восемь плечистых парней с мускулистыми затылками. Прошествовал в первый ряд и уселся строго напротив полиэкрана. Уставился на экран. Засветились первые цифры. Надо было видеть выражение его лица! Никакая компьютерная графика не заменит подлинную игру страстей, особенно политических. Довольство сползло с него, как перчатка. Смотрит на свой жалкий процент и отвечает на дурацкие вопросы...
- Привет, я так и думал, что опять увидимся. - Из-за плеча Саши Маневича вырос Глеб из "Огонька". - Чего ты так поздно?
- Нас теперь много, бригадой работаем... Познакомься... - Лизавета представила коллег. Саша по-компанейски предложил выпить за знакомство, Глеб не отказался.
Потом к ним присоединились человек из "Московских новостей", дама-обозреватель из "Литературки" и двое с радио. Затем компания раскололась - часть публики вернулась в зал. Остальные решили не оставлять насиженное, вернее, "настоянное" место - громкая трансляция позволяла быть в курсе без отрыва от буфета. Глеб отошел, потом вернулся с шампанским. Хлопнула пробка. Он протянул стаканчик Лизавете.
