Михаил Салтыков-Щедрин - СКАЗКИ
Использование образов животного мира становится в сатире Салтыкова особенно широким начиная с «Признаков времени». В очерке этого цикла «Литературное положение» (1868), где публицисты-обыватели уподоблены зайцам, а поэты – соловьям в клетках, намечаются некоторые мотивы таких будущих сказок, как «Орел-меценат» и «Здравомысленный заяц».
Частота применения зоологических сравнений, их разнообразие и та свобода, с какой они включаются в характеристику социальных типов, свидетельствуют о том, что здесь мы имеем дело с одним из наиболее излюбленных и привычных ходов поэтической мысли сатирика.
Самое существо задач обличения психики представителей эксплуатирующих групп и классов закономерно подводило сатирика к зоологическим уподоблениям. Так, в образе дикого зверя намечен художественный эквивалент для помещика-мракобеса. Он тоже одичал, весь оброс волосами, «ходил же все больше на четвереньках (…) Но хвоста еще не приобрел» («Дикий помещик»). Пройдет еще некоторое время, и процесс оформления «хвостатого» героя завершится note_268. В мае 1881 г. в очерках «За рубежом» появится драматическая сцена «Торжествующая свинья», в декабре 1882 г. в составе «Современной идиллии» станет известна читателям знаменитая «Сказка о ретивом начальнике», в январе 1883 г. будет напечатан «Злополучный пискарь» (гл. XXIV «Современной идиллии»). После этого в течение 1883-1886 гг. Салтыковым будет написано четырнадцать сказок, населенных разнообразной фауной.
Дополним сказанное примерами из наблюдений, относящихся к творческой истории отдельных сказок.
«Медведь на воеводстве» (1884) – сатира на административные принципы самодержавия. Тема сказки восходит ко многим ранее созданным Салтыковым произведениям и прежде всего к «Помпадурам и помпадуршам» и «Истории одного города». В свою очередь и художественный прием уподобления представителей помещичьего класса медведю возникает довольно рано. Так, в рассказе 1863 г. «Деревенская тишь» помещик Сидоров видит себя во сне превратившимся в медведя и испытывает удовольствие от того, что в этом новообретенном зверином образе торжествует физическую победу над своим непокорным слугой Ванькой. «Дикий помещик» в одноименной сказке 1869 г., оказавшись без мужиков, звереет, приобретает ухватки и облик медведя. В рассказе того же года «Испорченные дети» есть упоминание о «принце Шармане, обращенном в медведя злым волшебником». Примерка медвежьего костюма к соответствующим социальным типам завершилась к 1884 г. созданием сказки «Медведь на воеводстве», где царские сановники преобразованы в сказочных медведей, свирепствующих в лесных трущобах.
«Карась-идеалист» – еще более наглядный пример синтеза идейно-художественных мотивов, ранее встречавшихся в целом ряде произведений Салтыкова. В них неоднократно появляются образы «правдоискателей»-одиночек, отважно пытающихся склонить жестоких правителей к сострадательности и добродетели и трагически погибающих (общественный ходок Евсеич в «Истории одного города», Андрей Курганов в «Пошехонских рассказах» и др.). Сказка «Карась-идеалист» продолжила этот трагический мотив наивного правдоискательства и явилась аккордом в разоблачении утопических надежд на умиротворение хищников и деспотов.
Наряду с этим, изображая социальные противоречия, Салтыков часто прибегал к уподоблению враждующих лагерей прожорливым щукам, с одной стороны, и дремлющим в неведении карасям – с другой; напоминал пословицу: «На то и щука в море, чтобы карась не дремал», и временами воплощал идею этой пословицы в образные картины: «Горе «карасям», дремлющим в неведении, что провиденциальное их назначение заключается в том, чтобы служить кормом для щук, наполняющих омут жизненных основ!» («Благонамеренные речи», «Кандидат в столпы»; 1874). В подобных эпизодах вызревала идейно-образная система сказки о трагическом столкновении карася со щукой.
Устойчивость мотивов, подводящих к этой сказке, свидетельствует, что ситуация, представленная в ней, воплотила идею, давно и глубоко волновавшую писателя. Но, безусловно, сказка «Карась-идеалист» является не только итогом длительных наблюдений и раздумий писателя. Она несет на себе яркий отпечаток эпохи: в обстановке правительственной реакции 80-х гг. XIX в. образ прожорливой щуки, давно уже вошедший в арсенал изобразительных средств сатирика, оказался как никогда уместным и эффективным.
Процесс формирования идейных мотивов и поэтической формы сказок «Медведь на воеводстве» и «Карась-идеалист» характерен в известной мере и для многих других салтыковских сказок note_269. Сами задачи сатирической типизации диктовали привнесение в человеческие образы тех или иных зоологических оттенков. Появлялись соответствующие эпитеты и сравнения с животными, возникали отдельные эпизоды, сцены, вставные сказки и, наконец, обособленные сказки в форме животного эпоса. Это не означает, что сказки явились лишь следствием внутреннего развития определенных сюжетных и идейных мотивов. Сами мотивы повторялись, варьировались, развивались, обогащались именно в силу того, что в сознании писателя наслаивались все новые и новые впечатления от фактов реальной действительности, не позволявшие замереть этим мотивам, побуждавшие писателя двигать найденную художественную форму до ее полного завершения.
Появление целого цикла сказок в первой половине 80-х гг. объясняется, однако, не только тем, что к этому времени Салтыков овладел жанром сказки. В обстановке правительственной реакции сказочная фантастика в какой-то мере служила средством художественной «конспирации» для идейно-политических замыслов писателя, формально затрудняла применение к ним буквы цензурного устава. В то же время приближение формы сатирических произведений к народной сказке открывало писателю путь к более широкой читательской аудитории. Поэтому в течение нескольких лет Салтыков с увлечением работает над сказками. В эту форму, наиболее доступную народным массам и любимую ими, он как бы переливает все идейно-тематическое богатство своей сатиры и, таким образом, создает своеобразную малую сатирическую энциклопедию для народа.
2Книга Салтыкова-Щедрина «Сказки» включает тридцать два произведения; первые три из них созданы в 1869 г., последние – в 1886. Однако работа над сказками проходила весьма неравномерно. В февральской книжке «Отечественных записок» за 1869 г. Салтыков начал печатать новый цикл под названием «Для детей». Первая публикация произведений этого цикла включала две сказки («Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» и «Пропала совесть») и рассказ «Годовщина». Творческий замысел задуманного цикла разъяснил сам сатирик в авторском примечании: «Автор настоящих рассказов предполагает издать книгу для детского чтения, составленную из прозаических рассказов и стихотворений (последние принадлежат Н. А. Некрасову). Но предварительно желал бы знать мнение публики, насколько намерение его осуществимо и полезно, С этой целью и помещаются здесь образчики детских рассказов» note_270. В следующем, мартовском, номере Салтыков продолжил начатую публикацию, напечатав в качестве четвертого и пятого звеньев цикла сказку «Дикий помещик» и рассказ «Добрая душа». После этого в работе над циклом произошла остановка. Только 9 июня 1869 г. в письме Некрасову Салтыков как бы между прочим сообщил: «Для 8-го № (…) я кое-что приготовил «для детей"» (XVIII, кн. 2, с. 28). Однако в августовском номере продолжения этого цикла не последовало, а было напечатано восьмое письмо из цикла «Письма из провинции». Замысел цикла «Для детей», видимо, пересматривался. Правда, в сентябрьской книжке журнала под шестым номером появился рассказ «Испорченные дети», но это было последнее произведение цикла, незавершенного и более не привлекавшего внимания сатирика. Напечатанные в его составе рассказы «Годовщина», «Испорченные дети» и «Добрая душа» Салтыков никогда не перепечатывал и даже не включил их в составленный им план собрания своих сочинений. Что же касается напечатанных в 1869 г. в составе цикла «Для детей» сказок «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Пропала совесть» и «Дикий помещик», то в 1878 г. они были включены Салтыковым в сборник «Сказки и рассказы», а позднее-в 1881 и 1883 гг.– перепечатаны в составе «Сборника», но в изданную в 1886 г. книгу «23 сказки» эти произведения не вошли. Предполагая, видимо, в будущем переиздать «Сборник», писатель еще не желал разбивать его содержание. Тем не менее при составлении проспекта собрания своих сочинений Салтыков подключил три сказки 1869 г. к сказочному циклу, и с тех пор, т. е. с момента выхода в свет восьмого тома Сочинений в 1889 г., они печатаются в его составе.
С отказом от продолжения цикла «Для детей» работа над сказками, которые еще не оформились в качестве цикла, была приостановлена и до 1882 г. не возобновлялась. Правда, в 1880 г. был напечатан сатирический рассказ «Игрушечного дела людишки», задуманный как начало особой серии, кукольной, и включенный впоследствии, когда Салтыков отказался от продолжения этого цикла, в книгу сказок. В замысле сказочного цикла рассказ «Игрушечного дела людишки» не был предусмотрен: в книге сказок – это единственное произведение, выделяющееся по своим сюжетно-жанровым особенностям и включенное в нее лишь по причине распада параллельно задуманного и в самом начале оставленного цикла. В том же 1880 г. Салтыков написал две небольшие сказки: «Сенаторская ревизия» и «Архиерейский насморк», которые не предназначались для печати, а были сочинены лишь для чтения в кругу близких друзей писателя. К сказочному циклу они прямого отношения не имеют, хотя и близки к составляющим его произведениям по своим жанрово-композиционным признакам note_271.
