Багровая связь - Марьяна Куприянова
– О чем Вы говорите?! Какое, к чертям, обострение? Какой стресс?!
– Понимаете, Ваши близкие заметили, что Вы себя очень странно ведете. И не только близкие, это заметили многие, в том числе Ваши одногруппники. Они видели, как Вы говорили сама с собой, наносили себе травмы…
– Куда они все делись? Вы их тоже прямо из леса по палатам рассовали?
– В лесу Вы были одна, повторяю. Постарайтесь это принять.
– Нет! Со мной была группа! Со мной был Шувалов! Где он?! Где Роман Григорьевич?!
Я знала, если кто и может разобраться в этом кошмаре, так это Роман. Но где он? Почему он не рядом со мной? Как он позволил, чтобы со мной сотворили все это? Усадили в камеру и убеждали меня в том, что я безумна?
– Роман Григорьевич, боюсь, не существует, – сказал врач виноватым голосом.
– Что значит не существует?! – взревела я, уверенная в том, что меня пытаются обмануть, но не понимая мотивов. – ЧТО ЗА ЧУШЬ? ЗАЧЕМ ВЫ ЛЖЕТЕ? ЭТО КАКОЙ-ТО ЭКСПЕРИМЕНТ? ВЫ ОТЛАВЛИВАЕТЕ ЛЮДЕЙ И УБЕЖДАЕТЕ ИХ В ТОМ, ЧТО ОНИ БЕЗУМНЫ?! ПОДСТРАИВАЕТЕ ВСЕ ТАК, ЧТОБЫ ОНИ САМИ В ЭТО ПОВЕРИЛИ? ВОТ ЧТО Я СКАЖУ ВАМ: ВЫ НЕ НА ТУ НАПАЛИ! Я ПРЕКРАСНО ЗНАЮ ТАКИЕ РАЗВОДЫ! СВОИМИ ФОКУСАМИ ВЫ МЕНЯ НЕ ПРОВЕДЕТЕ, ЯСНО ВАМ? ВСЕ ЭТО Я УЖЕ ВИДЕЛА. Я АБСОЛЮТНО ТОЧНО УВЕРЕНА В ТОМ, ЧТО СОБЫТИЯ, КОТОРЫЕ Я ПОМНЮ, РЕАЛЬНЫ. В ОБРАТНОМ ВАМ МЕНЯ НЕ УБЕДИТЬ!
– Пожалуйста, не кричите, Елизавета.
– ГДЕ ШУВАЛОВ? ГДЕ МОЙ ТЕКСТ?
– Расскажите мне, кто такой Шувалов.
– Роман Григорьевич, наш новый преподаватель, это он повел нас в поход.
– Опишите его.
– Он высокий, широкоплечий, светлые волосы, голубые глаза, загорелая кожа.
– Если Вы так настаиваете, я попрошу уточнить, не было ли в Вашем окружении последние месяцы кого-то с похожей внешностью.
– ЧТО ЗНАЧИТ УТОЧНИТЬ?! У КОГО УТОЧНИТЬ? С КАКОЙ ЕЩЕ ПОХОЖЕЙ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! ВЕРНИТЕ МНЕ ШУВАЛОВА! ЭТОТ ЧЕЛОВЕК СУЩЕСТВУЕТ! ОН РЕАЛЕН! РЕАЛЕН!!!
– Елизавета, к сожалению, я не понимаю, о ком Вы говорите. Никакого нового преподавателя в Вашем университете не было. Как и похода.
– Я поняла, – засмеялась я. – Это такой розыгрыш, да? Как «Шоу Трумана»? Да? Вы из этого телешоу делаете? Да? Вы читали мой текст и теперь воплощаете его в жизнь, заставляя меня думать, будто я психически больна? Да?
– Елизавета, боюсь, Вы и правда больны. Иного объяснения Вашему поведению на протяжении последних месяцев просто нет.
– Вы читали мой текст, – испуганно повторила я. – ВЫ ЗАБРАЛИ МОЙ ТЕКСТ!
Я кинулась на врача и сбила его с ног. Сцепившись, мы упали на пол. В ярости я трясла его, схватив за грудки. В дверях появились санитары. Два мощных парня в светло-голубых рубахах кинулись и насилу оттащили меня.
– ГДЕ МОЯ РУКОПИСЬ?! ВЕРНИТЕ МНЕ МОЮ РУКОПИСЬ!!!
– Никакой рукописи не было. Вы, скорее всего, придумали ее себе, как и все остальное. Прошу Вас, успокойтесь. Не провоцируйте еще один приступ, Елизавета!
– МОЯ РУКОПИСЬ СУЩЕСТВУЕТ! ОНА НЕ ВЫДУМКА! Я НАПИСАЛА ЕЕ! ГДЕ ОНА??? ВЕРНИТЕ ЕЕ МНЕ! ВЕРНИТЕ! ЭТО САМОЕ ГЕНИАЛЬНОЕ, ЧТО Я СОЗДАЛА! ВЕРНИТЕ РУКОПИСЬ! ВЕРНИТЕ ШУВАЛОВА! ВЕРНИТЕ МНЕ МОЮ ЖИЗНЬ!!!
Врач горестно покачал головой.
– Простите, но я не в силах этого сделать. Сестра! Вколите ей снотворного! Срочно!
Понимая, что выпускать меня не собираются, я начала кусать санитаров и по возможности бить в самые незащищенные места. Но парни оказались сильнее и швырнули меня на кровать, прижали руки и ноги, пока не прибежала медсестра со шприцем.
– НЕ ВЗДУМАЙТЕ УСЫПИТЬ МЕНЯ! НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ! Я НЕ ХОЧУ СПАТЬ! Я НЕ ХОЧУ СНОВА СПАТЬ!!!
– Елизавета, мне очень жаль, но так нужно. Иначе Вам будет только хуже, поверьте. Это случалось уже неоднократно.
Игла вошла в вену, и вскоре тело стало горячим, а веки отяжелели. Засыпая, я продолжала бормотать еле слышно:
– Верните мне… Шувалова… верните… текст… моя… рукопись…
***
Я отложила ручку в сторону и окинула взглядом последний исписанный лист. Готово. Я создала роман о девушке, которая свихнулась, пока писала роман о девушке, которая написала роман о том, как сошла с ума, а потом убила себя. Забавно, что я тоже сошла с ума. По крайней мере, все вокруг так считают.
Я все еще прежняя Лиза, и на самом деле всего этого не было. За исключением, может быть, того, что я описывала в самом начале. Я так и не сумела справиться с тем кризисом и съехала с катушек, поэтому и оказалась в лечебнице. Я нахожусь здесь уже три года. За все это время я осуществила на бумаге пять разных сценариев своего выздоровления. Я создала пять романов о том, как преодолела кризис, но все написанное мной здесь изымается. Потому что все должны считать, что я окончательно помешалась на почве творчества.
По версии врачей мой кризис все еще продолжался, хотя сегодня я дописала свою пятую книгу. Однако ее уничтожат, как и все предыдущие. Никто не должен узнать о ней. Официальная версия такова, что продолжительная депрессия привела меня к тяжелому психическому заболеванию, сопровождающемуся галлюцинациями и неконтролируемым стремлением наносить себе травмы. Моих родных убедили, что мне лучше остаться здесь на неопределенный срок, а им – бесконечно оплачивать мое лечение. Они считают, что мне только кажется, будто здесь я начала снова писать книги. Они все считают, что я пишу их только внутри своего воображения, но не в физическом мире. И это моя главная проблема, поэтому я остаюсь здесь. При этом они уничтожают все листы, исписанные мною, даже не читая их. Они заранее убедили себя, что увидят на них бред сумасшедшего. Да и кому это нужно – лишаться такого удачного пациента, лечение которого приносит им отличный доход?
Я знаю, что не сошла с ума, и знаю, что никому не смогу этого доказать. Я не могу и не хочу так жить. Я устала снова и снова испытывать эту невыносимую боль, когда твою идеальную рукопись забирают и уничтожают, ты пишешь новую, но с ней поступают так же. Лучше бы они прикончили меня, а мои тексты оставили жить. Но больше я не буду писать. Я твердо решила покончить с собой. И сегодня ночью мне предоставится такая возможность.
Может быть, все то, что со мной происходит, тоже чей-нибудь текст? Просто лихо придуманный сюжет. Может быть, обо мне тоже кто-то пишет книгу, а происходящее сейчас – ее финал? Я надеюсь на это. Потому что только в таком случае весь этот ужас хотя бы приобретает смысл.
А что, если вся моя жизнь – всего лишь чья-то мимолетная фантазия?
Существующее написано. Написанное – существует.
4.09.2016
