Семен Бытовой - Багульник

- Алексей Константинович, да что ж это вы так долго? Скорей несите шприц! - закричала Катя.

После инъекции к Щеглову вернулось сознание, глаза заметно оживились, он слегка улыбнулся Кате.

- Повезем тебя в больницу, там Ольга Игнатьевна...

- Приехала? - шепотом спросил он.

- Да, вчера только...

В больнице, после тщательного осмотра, доктор Ургалова установила, что у Щеглова сильный ушиб грудной клетки - возможно, на рентгене обнаружатся и трещины - и перелом левой ключицы. Поскольку электрический свет от движка давали только по вечерам и в дневное время рентгеновский аппарат бездействовал, то по поводу трещин она высказалась неопределенно.

- Как же это вас, Сергей Терентьевич, угораздило упасть на корягу? сокрушаясь, спросила Ольга.

- Так ведь вода скрывала ее... Да и времени разглядывать не было, на мне гимнастерка горела...

- Ожог на спине небольшой.

- Значит, я в самый раз сиганул с обрыва в протоку...

- Ладно, после все выяснится, а пока лежите, не шевелитесь, чтобы не сдвинулись обломки ключицы. Вам нужен покой!

...Покой, прописанный Щеглову, соблюдался два-три дня. Как только он почувствовал себя лучше, даже лежа в постели начал заниматься своими обычными делами. Он вызвал в палату Костикова, и тот, развернув на коленях карту, показал, на каких участках сколько выгорело тайги, а на каких удалось общими силами парашютистов и дружинников остановить пал, однако, по данным воздушной разведки, в районе горного перевала нет-нет да и обнаружатся очаги пожара.

- Прогноз погоды вам дали, Петр Савватеевич? - спросил Щеглов, внимательно выслушав второго секретаря.

- В ближайшие дни обещают дождь.

- Значит, не будет! - иронически произнес Щеглов. - У метеорологов, по моим наблюдениям, получается все наоборот: обещают дождь, а его нет, обещают сухо - глядишь, ливень, - и добавил мечтательно: - Ах как нужен ливень похлестче, Петр Савватеевич, ах как нужен...

- Бог даст, будет!

- На него-то и вся надежда, - в тон ответил Щеглов. - Как бы не пришлось тебе, Петр Савватеевич, к бывшему шаману Никандру съездить, привезти его на Бидями и попросить покамлать... - На лице его, исхудавшем от болезни, заросшем щетиной, появилась улыбка. - В старину наши орочи так и делали!

- Ради хорошего дождя стоит и съездить, - слегка засмеялся Костиков и, перехватив иронический взгляд Щеглова, добавил прежним шутливым тоном: - Если бы только знать, что это поможет делу...

- Ладно, Савватеич, шутки в сторону! Что у тебя еще?

- Был на приеме у меня начальник изыскательской партии, показывал схему своих маршрутов.

- Интересно, что они там наметили?

Костиков полистал блокнот, нашел страничку со схемой.

- Значит, вот какая картина, Сергей Терентьевич. В нашем Агуре, как тебе уже известно, предполагается узловая станция. От нее одна ветка пойдет в Мая-Дату, другая к Дубовой роще, где будем закладывать новый леспромхоз.

- А на Кегуй?

- На Кегуй в схеме пока ничего не обозначено.

- Почему?

- Из-за горного перевала. У изыскателей еще нет твердого мнения: прорубать ли тоннель или прокладывать линию в обход горного хребта. В будущем году пошлют по этому маршруту специальную партию. Поскольку работа изыскателей рассчитана на несколько лет, начальник предполагает устроить в Агуре центральную базу снабжения, Просил нашего содействия.

- Непременно окажем им всяческую помощь, - произнес Щеглов.

- Я так и сказал ему.

В палату вошла Ольга.

- Не помешаю?

- Нет, - сказал Костиков, вставая.

- Сидите-сидите, Петр Савватеевич, я на минуту.

Костиков спросил:

- Долго будете держать у себя первого секретаря?

- Разве это имеет значение? - с улыбкой сказала она. - Руководство идет из больничной палаты...

- Неотложные дела, Ольга Игнатьевна, - виновато заметил Щеглов.

Она присела к нему на койку, взяла у него руку и, поглядывая на часы, стала считать удары пульса.

- Пять с плюсом! - сказала она. - А за поведение три с минусом.

- Вот уж не ожидал, - засмеялся Щеглов. - Лежу тише воды ниже травы, и вдруг три с минусом...

Она обратилась к Костикову:

- Продолжайте, Петр Савватеевич.

- Значит, со схемой все ясно?

Щеглов утвердительно закивал головой.

- Карп Поликарпович прямо грудью идет на нас, Сергей Терентьевич, требует, чтобы отдали ему главного инженера из Кегуйского леспромхоза. Похоже на то, что они между собой договорились, теперь слово за нами.

- Спешить не будем, - заявил Щеглов. - После смерти Бурова там и директора нет. Заберем главного инженера - вовсе оголим хозяйство, они и так плана лесозаготовок не выполняют. Выйду из больницы, буду звонить в трест, пришлют Карпу главного инженера.

Неожиданно для Ольги Костиков, не будучи, видимо, посвящен в ее жизнь, спросил:

- А ваш супруг, Ольга Игнатьевна, не собирается обратно в Агур?

Ольга почувствовала, как у нее вспыхнуло лицо.

- Юрий Савельевич Полозов мне уже не супруг и в Агур не вернется, сказала она твердо, поглядывая то на Костикова, то на Щеглова, и уже более мягко, с деланной улыбкой прибавила: - Я, Петр Савватеевич, теперь вдова... соломенная, как принято в таких случаях говорить.

Костиков почувствовал себя неловко, засунул свои длинные пальцы под стекла очков и поспешно стал протирать их. А Щеглов, откинув голову на подушку и вытянув вдоль одеяла руки, молчал: он-то все знал со слов Кати, которой Ольга доверительно рассказала о своей единственной и, вероятно, последней встрече с Юрием в Ленинграде.

- Наверно, я больше вам не нужен, Сергей Терентьевич? - спросил Костиков.

- На сегодня, пожалуй, хватит, - и спросил Ольгу: - Надеюсь, доктор, дней через десять отпустите меня? А то ведь слишком залеживаться мне нельзя.

- Через десять возможно...

...Зная, как Щеглов томится в одиночестве, Ольга частенько по вечерам заходила к нему в палату. Однажды он попросил ее посидеть подольше и рассказать, как проходила в Ленинграде защита. Выслушав ее, стал жаловаться на Катю:

- Никак не сладить мне с дочкой. Очень хочется, чтобы девчонка в люди вышла, выучилась на врача. А она, знаете, ни в какую: "Не поеду я никуда! Не оставлю тебя одного!" Так и не поехала. Хорошо, что для северян на подготовительный курс открыли еще и зимний прием в январе. Может, нынче уговорим ее поехать... Присоветуйте ей, Ольга Игнатьевна, Катя очень слушает вас, вы для нее главный авторитет.

- Непременно, Сергей Терентьевич, посоветую, да и доктор Берестов тоже...

- Пожалуйста, не сочтите за труд...

- Да что вы, господь с вами, какой же это труд? У Кати несомненная склонность к медицине, за время работы в больнице она приобрела кое-какие навыки, дважды помогала доктору Берестову оперировать.

- Знаю, она говорила, - и перевел разговор: - Так вы меня через недельку выпишете? Когда вы сказали через десять, я стал дни считать. Три прошло, осталось семь...

Ольга засмеялась.

- Ключица ваша меня не тревожит, а вот ушиб груди...

- Так ведь боли уже не чувствую!

- У вас, Сергей Терентьевич, из горла шла кровь...

- Неужели шла?

- Немного, правда, но шла.

- Отчего бы это? - испуганно спросил он.

- Ударившись о корягу, сильно ушибли грудь, но пусть это вас не волнует, пройдет.

Он поймал ее на слове:

- Значит, еще не прошло, раз "пройдет"?

Чтобы успокоить его, Ольга сказала обнадеживающе:

- Двадцать первого выпишу, ровно через семь дней! Спокойной вам ночи!

Как ни старался, он долго не мог заснуть. Разговор о дочери невольно вернул его к последним дням Людмилы Афанасьевны, как она в больнице просила Катю: "Слушайся отца, доченька, не оставляй его, смотри за ним..." И Катя, прижавшись заплаканной щекой к ее руке, говорила: "Не уходи, мама, не покидай нас с папкой Щегловым..." И Сергей Терентьевич, все это время как-то державшийся, почувствовал, как у него перехватывает дыхание.

После смерти жены, погруженный, как всегда, в свои неотложные дела, он не так остро чувствовал свою боль. Теперь, в больничной палате, в одиночестве, Щеглов все чаще вспоминал свою Людмилу, и ему почему-то казалось, что он, возможно, где-то недоглядел... Когда они еще жили в Турнине и доктор Окунев, к которому однажды обратилась Людмила, после, с глазу на глаз, высказал ему свои подозрения и советовал везти ее в областную больницу, он, Щеглов, не проявил настойчивости. Но что он мог поделать, когда жена решительно отказалась ехать в город, сказала, что ей гораздо лучше.

Потом Сергей Терентьевич подумал: не слишком ли он строг к дочери? Ведь когда она уедет и он останется один, без родной души, в своем большом доме - ему действительно будет тяжко... В то же время сильно было желание устроить Катину судьбу, довести ее до цели, чтобы она выучилась на врача.

Он заснул в первом часу ночи, и так крепко, что не слышал, как прогремела гроза и за окном зашумел дождь.

3

Ноябрь выдался настолько непогожим и слякотным, что охотники не выходили на пушные промыслы. Отсиживались дома, со дня на день ожидая перемены погоды, но дожди пополам со снегом не прекращались. Дороги так развезло, что ни на лошадях, ни на нартах невозможно было проехать. Агур оказался отрезанным от своих таежных глубинок. Такая непогодь продержалась до двадцатых чисел, потом неожиданно, как это обычно бывает на Севере, подули холодные ветры и ударил мороз. Похолодание сопровождалось пургой. В иные дни она задувала с такой силой, что стоном стонала тайга.