Максим Горький - Мать
- Уходи, старуха!
- Сейчас возьмут!..
- Ах, дерзкая!
- Прочь! Разойдись! - все ближе раздавались крики жандармов. Люди перед матерью покачивались на ногах, хватаясь друг за друга.
Ей казалось, что все готовы понять ее, поверить ей, и она хотела, торопилась сказать людям все, что знала, все мысли, силу которых чувствовала. Они легко всплывали из глубины ее сердца и слагались в песню, но она с обидою чувствовала, что ей не хватает голоса, хрипит он, вздрагивает, рвется.
- Слово сына моего - чистое слово рабочего человека, неподкупной души! Узнавайте неподкупное по смелости!
Чьи-то юные глаза смотрели в лицо ее с восторгом и со страхом.
Ее толкнули в грудь, она покачнулась и села па лавку. Над головами людей мелькали руки жандармов, они хватали за воротники и плечи, отшвыривали в сторону тела, срывали шапки, далеко отбрасывая их. Все почернело, закачалось в глазах матери, но, превозмогая свою усталость, она еще кричала остатками голоса:
- Собирай, народ, силы свои во единую силу! Жандарм большой красной рукой схватил ее за ворот, встряхнул:
- Молчи!
Она ударилась затылком о стену, сердце оделось на секунду едким дымом страха и снова ярко вспыхнуло, рассеяв дым.
- Иди! - сказал жандарм.
- Не бойтесь ничего! Нет муки горше той, которой вы всю жизнь дышите…
- Молчать, говорю! - Жандарм взял под руку ее, дернул. Другой схватил другую руку, и, крупно шагая, они повели мать.
- …которая каждый день гложет сердце, сушит грудь! Шпион забежал вперед и, грозя ей в лицо кулаком, визгливо крикнул:
- Молчать, ты, сволочь!
Глаза у нее расширились, сверкнули, задрожала челюсть. Упираясь ногами в скользкий камень пола, она крикнула:
- Душу воскресшую - не убьют!
- Собака!
Шпион ударил ее в лицо коротким взмахом руки.
- Так ее, стерву старую! - раздался злорадный крик. Что-то черное и красное на миг ослепило глаза матери, соленый вкус крови наполнил рот.
Дробный, яркий взрыв криков оживил ее.
- Не смей бить!
- Ребята!
- Ах ты, мерзавец!
- Дай ему!
- Не зальют кровью разума!
Ее толкали в шею, спину, били по плечам, по голове, все закружилось, завертелось темным вихрем в криках, вое, свисте, что-то густое, оглушающее лезло в уши, набивалось в горло, душило, пол проваливался под ее ногами, колебался, ноги гнулись, тело вздрагивало в ожогах боли, отяжелело и качалось, бессильное. Но глаза ее не угасали и видели много других глаз - они горели знакомым ей смелым, острым огнем, - родным ее сердцу огнем.
Ее толкали в двери.
Она вырвала руку, схватилась за косяк.
- Морями крови не угасят правды… Ударили по руке.
- Только злобы накопите, безумные! На вас она падет! Жандарм схватил ее за горло и стал душить. Она хрипела.
- Несчастные…
Кто-то ответил ей громким рыданием.