Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов
У памятника коту Варфоломею познакомились Екатерина Ивановна Колупаева и смотритель кладбища Андрей Васильевич. Женщина первая подошла к Дрюне и робко сказала:
– Я мать Славика Колупаева, а вы его приемный отец. Будем знакомы.
Дрюня с интересом рассматривал свою родственницу. Она была хорошо одета, миниатюрна и сравнительно молода. Длинные ресницы, робость во взгляде, в опущенных глазах и некоторый признак неадекватности.
– Вы, наверно, слышали, что я сумасшедшая? Это было в прошлом, после Турции. Сейчас я здорова.
Дрюня наивно пожал плечами.
– Слышал. Меня тоже считают ненормальным. Рад знакомству. Славик, наверно, нарисовал мой портрет?
– Нарисовал. Но оригинал интереснее.
С первых минут Дрюня почувствовал легкость разговора.
– Я видела вас на кладбище, у Егорьева Ключа. И в церкви, у отца Амвросия. И слышала о вас много от загряжцев.
Екатерина Ивановна говорила просто и умно, как со старым знакомым, и Дрюню подкупала ее непосредственность.
– Не повезло с Варфоломеем, а могли бы стать богатым человеком?
– Господь отвел от искушения. Зачем мне богатство?
– Богатство – это независимость.
– Богатство – это большая зависимость, и наш Славик пошел по этому пути…
– Кстати, что вы сейчас думаете о Славике?
Дрюня строго глянул на Катерину Ивановну.
– Не жду от него ничего хорошего.
Катерина Ивановна надула губы.
– Напрасно, он делает добро людям. У него было трудное детство. Почему вы не верите в добро?
– В добро верю. Зачем он баллотируется в губернаторы?
– Что же в этом плохого?
– Молоко на губах не обсохло. Его сто раз съедят, и косточки выплюнут.
Екатерина Ивановна была огорчена разговором и не скрывала этого. Впрочем, при следующей встрече она не помнила об огорчениях. Она пришла на кладбище, заглянула в церковь, поставила свечку и долго молилась. Потом Дрюня напоил ее чаем. Она раскраснелась и смело распрашивала смотрителя.
– А правда, что вы были атаманом и встречались с Президентом?
Дрюня недовольно пожимал плечами и отвечал, как отвечают маленьким:
– Обо мне больше брехни сочиняют. Если что и было, то… так, по пьянке.
– Интересно. А жена действительно пела в Большом театре?
– Жена Кларисса действительно пела в Большом театре.
Екатерина Ивановна помолчала и вздохнула.
– Я всю жизнь мечтала петь. У меня хороший голос. Да, я пела… Хотите, сейчас спою, для вас?
Она встала, наклонила голову, выгнула спину и покашляла в кулачок.
Белым снегом, белым снегом
ночь метельная ту стежку замела…
Дрюня внимательно слушал женщину, с жалостью и участием. «Конечно, она тронутая, – думал он, – как и Кларисса, как и все певицы, наверно. А поет хорошо, замечательно поет, почти как Клара…»
По которой, по которой я с тобой,
любимый, рядышком прошла…
– Ну как? – спросила Екатерина Ивановна с гордостью, глядя на удивленно притихшего смотрителя.
– Душевно! – восхищенно откликнулся Дрюня. – Пробирает! За что Господь посылает ко мне замечательных женщин, поврежденных на голову, красивых и с талантами? Чем я заслужил такую милость?
– Что вы! Что вы говорите! – Екатерина Ивановна возразила решительно и энергично. – Вы заслуживаете гораздо большего! Вы настоящий мужчина! Добрый и душевный! Я полюбила вас с первого взгляда! Я буду вам другом и сделаю вас счастливым. Вы много страдали, как и я, и заслужили счастье.
Катерина Ивановна жила одна в небольшой квартире, которую купил для нее Славик. Она настойчиво предлагала Дрюне переселиться к ней с «ужасного кладбища». Дрюня вежливо, но настойчиво отказывался.
– Тогда я буду жить у вас. Мы не должны расставаться.
Она смотрела на Дрюню влажными, тающими от счастья глазами, в них были жертвенность и порыв, мольба и надежда. Дрюня растерялся от женской искренности, вздохнул и перекрестился.
Катерина Ивановна надышаться не могла на своего возлюбленного, ни на шаг не отходила от него и сопровождала всюду.
Дрюня стал замечать, что отец Амвросий при встрече отводил глаза в сторону и торопился по своим делам. Софья Ильинична выразилась откровенно:
– Бес в ребро! Найди здоровую нормальную девку из загряжских, и никто тебя не осудит. А эта сумасшедшая ночью ножиком пырнет.
Дрюня везде чувствовал молчаливое осуждение и однажды не выдержал и сказал отцу Амвросию со злостью:
– Я тебя, друг мой любезный, не осуждал в свое время… Я не могу отвернуться от этой женщины, она больная и несчастная.
– Упаси Господь! – испугался настоятель. – Очень хорошо тебя понимаю. Только… узаконить надо ваш союз.
– Не твое собачье дело! – огрызнулся Дрюня и обиженно зашагал домой.
А с матерью объяснялся Славик. Он не церемонился и не стеснялся в выражениях.
– Зачем ты пристаешь к смотрителю кладбища? Позоришь меня в глазах загряжцев? Ходишь за ним, как собачка. В глаза заглядываешь?
Екатерина Ивановна плакала, как девочка, размазывала слезы по щекам.
– Я люблю его…
– Дура! Он тебя считает дурой!
– Неправда, он любит меня!
– Это невыносимо! Это, наконец, невозможно накануне губернаторских выборов! Я вынужден принять меры, мама! Для моей и твоей пользы. Нам нужно пройти курс лечения, я устрою тебя в хорошую больницу. Там есть лекарство от любви.
Услышав слово «больница», Екатерина Ивановна вскрикнула, забилась в угол, закрыла лицо руками.
– Нет! – кричала она. – Не хочу в психушку! Я здорова, сынок, не надо меня лечить! Я хочу на кладбище, я хочу умереть на руках возлюбленного… Я не люблю тебя, я боюсь. Позовите Андрея, приведите милого Дрюню!
С ней случился нервный припадок. Всю ночь она бредила, вскрикивала, звала на помощь. Славик вызвал скорую, врач сделал укол, она уснула. Утром Славик сопровождал ее в больницу, поговорил с главным врачом и уехал, не простившись с матерью.
22
Больница, в которой проснулась Екатерина Ивановна, была известным психиатрическим заведением в хуторе Мишкине, в пригороде Новочеркасска. Небольшой хуторок растянулся на километры в пойменной чаше Дона, у подножья лысых крутых бугров, бывших в доисторические времена берегами великой реки. За годы и тысячелетия бугры покрылись промоинами-буераками, заросли терновником и лохом и являли живописные пейзажи в низовьях Дона.
Хутор Мишкин был вотчиной казаков Платовых, один из которых прославился в войне с французами в 1812 году. Матвей Иванович Платов, атаман, удалая голова, победитель и герой.
В
